Прага. Каров

avvakoum — 17.01.2012

У меня был знакомый чех там, в Праге. Звали его как и большинство  чехов: Вацлав. Друзья обращались к нему "Вашку". В Чешском языке звательный падеж прикольный, например: "Олегу, подь сэм, просим те".  "Здено, (Зденка) не кецей, кача питома"...

Ну вот этот самый чех, с которым мы сошлись во время кое-каких дел в России, он был старше меня на 15 лет, и другом уж никак не мог назваться. Он нам немного помог: сориентировал, где устроиться на недельку - снять однокомнатную квартирку на окраине Праги у его знакомых.  И потом подсказал, куда пойти в Праге,  чтобы найти работу.

То, что я расскажу ниже, может быть вызовет насмешки, но мне все равно. Это реальная жизнь, и так вот оно было на самом деле:

Денег у нас было совсем мало, ну, может быть, тысяча долларов. Больше мы не могли поменять чтобы вывезти из страны, я уже не помню, в чем там сложности.

Но у Ирины был отличный мех песца, целая шкурка, совсем новая. Она его использовала как шарф и воротник, и еще мы привезли с собой новый видеомагнитофон.  :-)

Вацлав отдал это своим знакомым каким-то и мы получили небольшие деньги. Я не помню, может быть долларов 300 за все.

Одеты мы были так: Я в хорошей, модной по тем временам турецкой дубленке, костюм, как сейчас помню, марки "Roys" и носил галстуки.

У Ирины было длинное кожаное пальто, надо сказать довольно изящное и по теперешним вкусам. А вместо воротника, я уже сказал, она использовала вот этого песца, которого мы потом проели. :-)

Прага поразила нас каким-то чарующим спокойствием, чистотой улиц, богатством витрин. Я уж не говорю, что это безумно красивый город, каждая деталь очаровывала нас. Брусчатка, двери старых домов, камни, запах гамбургеров, жареных «клоубасок»  или хот догов - "парек у рохлику", если по чешски.

Я помню эти запахи, потому что в общем-то нам пришлось какое-то время жить впроголодь.

Конечно, я не теряя времени пошел устраиваться на работу. Документов у меня не было никаких, кроме моего российского паспорта, а точнее, советского. Но Вацлав сказал, что если меня на работу возьмут, то  там и помогут мне оформить бумаги и «Поволени к Побыту» и разрешение на работу.

Еще, ошибочно, этот документ чехи в те времена называли "обчански пруказ" "обчанка"

На самом деле этот документ присущ исключительно гражданам. А мне можно было расчитывать на "поволени к побыту в лучшем случае, но такого документа чехи тогдашние и не видали, ведь «Берлинская Стена»  упала совсем недавно, пару лет назад, накануне, можно сказать. И потому чехи путались в названиях.  Говорю об этом чтобы проиллюстрировать, как девственны пребывали нравы, когда мы прибыли туда.

Визы в Чехословакию для советских а потом и российских граждан не требовались вовсе.

Фирма, в которую я пришел устраиваться, была обычной посреднической, торговой конторой, без ассортимента и ангажемента.  Оффис они снимали в историческом центре Праги, в здании недалеко от Надражи,  и в шаговой доступности от Вацлавской Площади.  Уже началась  «Реституция» поэтому сдавалось много помещений, и все они были дешевы.

 Контора искала русского, вменяемого, который как никак «знал» русский рынок, чтобы понять, че им, русским надо, и че туда, «до Русска» можно «доважить».

Я пришел аккуратный, в хорошем костюме. И хотя не знал еще чешского языка, говорил по английски, и дело в общем-то знал.  Чехи разумеется все в той или иной степени знали русский, потому что его преподавали в школе. Из иностранных языков многие говорили по немецки. Английский встречался, но редко.

Собеседовал со мной лично Йиржи Ухлик, владелец. «Подникател»,  (Предприниматель). В Чехии сразу же после Бархатной Революции понятия встали на свое историческое место. Предприниматели вобщем-то гордились своим «званием» и отношение к ним было уважительным. Хотя само качество предпринимательства частенько если и отличалось от российского, то в худшую сторону. У нас в России болтуны и прожектеры не выживали в то время.

 У пана Ухлика  была импозантная борода, и стойкий запах перегара. Лет на вид ему я дал около сорока, и мне он казался уже старым дядькой, чья жизнь клонится к закату. На удивление меня сразу приняли на работу. В одной из комнатенок  пахнущая пОтом неопрятная женщина-секретарь пани Гелатиева  показала мне на старый канцелярский стол, расшатанный стул, и предупредила, что звонить по красному пластмассовому телефону очень дорого. На звонок «до Русска» требовалось разрешение пана Ухлика. И звонки местные тоже дорого – 1-3 коруны.

Моя зарплата  будет 8-9 000 корун, сказал Пан Ухлик, и пошевелил неопределенно пальцами. Контракт на работу я, вероятно не увидел бы вовсе, если бы не возникла необходимость в «поволени к праце про цизинца» (разрешении на работу для иностранца) и, следовательно, в Виде на Жительство.

Доллар в это время стоил где-то 30 крон. (корун) То есть, просто представляйте себе 1 коруна = 1 наш рубль сегодня.  

Аванс мне, разумеется, никто не предлагал, и я не просил. Ухлик, тем не менее, поинтересовался, где я живу, и почем. Я сказал. Он пришел в ужас от того, что мое жилье слишком дорогое. Ну конечно,  правильно, моей зарплаты не хватило бы на оплату проживания в этой нашей квартирке, без учета расходов на электричество и еду. Ухлик все таки понимал простую арифметику моей жизни.

Потому Пан Ухлик куда-то позвонил, с кем то перетер, и дал мне адрес,  написанный на бумажке.

На восточной окраине Праги есть хорошо известное место, оно называется Збраслав.  А почти напротив него,  за Влтавой, находится малоизвестный поселок Каров.

Туда в 1992 можно было добраться так: Сначала трамваем до «Браника». Это конечная остановка на восточной окраине и берегу Влтавы.  

А там пересесть на пригородный автобус (6 корун) или на поезд с двумя-тремя маленькими вагонами.

Это 3 коруны. И на поезде к тому же можно схалявить, проехать зайцем. Вообще красота.

Вот там, в пустом, захиревающем «пансионате» или профилактории нам предстояло прожить несколько месяцев.  Этот самый пансионат, очевидно, оказался в руках приятеля пана Ухлика – пана Петры, и Петра вынашивал планы его переустроить, но пока руки не доходили, и постояльцев кроме нас почти и не было.

Только еще одна тоже русская,  пожилая уже семейная пара: Владлен и Элеонора Кривошеевы.  Наше знакомство с ними оказалось в какой то степени судьбоносным, но об этом после.

В своем «рабочем кабинете» я обитал не один. Прямо перед «моим» столом стоял еще один, точно такой же. И на стуле сидел пан Вондра.  Перец был настолько неказист внешне, что я запомнил его на всю жизнь. Хотя, надо сказать, что ничего плохого он мне не сделал, и скорее, наоборот.

Пан Вондра был постоянно в подавленном настроении,  все время вздыхал. Единственной обязанностью его было наблюдать за мной. Впрочем, оформление всех формальностей с моим трудоустройством тоже было поручено ему.

Вондра очень плохо говорил по русски, и когда не знал слова, кряхтел. Сие оказалось так невыносимо, что я моментально выучил язык.  Ну как выучил? Через неделю я уже вполне определенно изъяснялся, а через три месяца и, можно сказать, заговорил. 

Однако одно слово, которое он сказал мне, я никак не мог понять. Он сказал «Люстрация».   

Продолжение следует

Оставить комментарий

Популярные посты:

colonelcassad

По израильской атаке на Иран

nathoncharova

«Король без лица»: как прокаженный король храбро оборонял Иерусалим от войск

dok_zlo

Пухновости

annahanna5

Поскольку у меня с делами образовался не большой завал, а

foto_history

Дочки-матери

kwakin_misha

Про расцвет экономики и демократии в бывших республиках СССР

radulova

Зачем детские правозащитники со всей России собрались в Новосибирске

matsam

Деревенское

• Ранее
• Архив