Пост про пост или "Как я провёл этим Пуримом..."

chipka_ne — 12.03.2020

Скушно я живу, господа, задолбали эти, как их, трудо-выебудни, выборы, корона — вот это всё сразу... 

Говорила я начальству полтора месяца назад — я в престольном граде Константинополе пять часов с китайцами раскланивалась, дядечек в простынках разглядывала (а ну как оне иранцы, а?), не говоря уж о местном исламском джихаде, с которым рядышком в самолёте сидела и розовых пони обсуждала — у меня и фоточки имеются! — посадите меня на карантин за казённый счёт, плиз! 

Однако, не имеет начальство сердца, не выпендривайтесь, сказало, Матрёна вы, Тимофеевна, осанистая женщина, стыдитесь, сказало, отзынь, сказало, да на тебе пахать можно, сказало — ступай да впрягайсь, а то ишь! Эдак каждый на карантин захочет! 

Ан, вот вам и ишь! Скоро полстраны на карантин засодют — накося выкуси! А я, как обычно — в поле, где нам, бабонькам, быть и положено. 

Зато у меня теперь на две недели почти что персональный кабинет, поболе, чем у начальства — соседка моя по open space из Америки прилетела вчерась, а её, сердешную — цоп! — и в карантин! И то верно — а ты не летай по Америкам-то мне на зависть, а то повадилась — чего ты там не видала? 

Но веселее от этого что-то не стало. И вот, третьего дня, аккурат в таанит Эстер (это пост у нас такой), Всевышний, в несказанной милости своей, решил меня развеселить — нуачо: Пурим же! 

Я, как и положено истинной мракобеске, в этот день постилась, хоть и работала. На работе поститься как-то легче, потому как есть всё одно некогда. 

Но часа в четыре засобиралась всё-таки домой — дорога неблизкая, в шесть с копейками пост кончается, а потом и праздник — наряжаться, вооружаться свистком и трещоткой — и в синагогу на чтение свитка Эстер. 

Тут надо сказать, что есть у меня сослуживица, которая по соседству со мной живёт и всё время подбросить предлагает, но я, к сожалению, редко могу этим воспользоваться, она часа на два раньше меня работать заканчивает. 

А тут всё совпало — Элен точно в четыре тоже домой засобиралась, очень удачно. 

Сели мы в её, значится, старенький верный юндайчик да и поехали. Едем, никого не трогаем, разговоры разговариваем приятные, стараясь накануне праздника не поминать ни выборы, ни корону, чтоб ей самой от себя заразиться да кончиться! 

Доезжаем до Бейт-Ханины — арабского пригорода Иерусалима — и опаньки! — глохнет мотор. На полном ходу.  В непрерывно движущемся потоке машин. Заорали мы так, что юндайчик, по-моему, уже на заглохшем моторе вырулил на обочину, движимый исключительно силой нашего отчаянного вопля. 

Вырулили, выдохнули, стоим. Две одинокие еврейские женщины в заглохшей машине посреди арабского пригорода. Я старательно дышу ровно и на правах старой Тортиллы пытаюсь успокоить Элен — она девушка молодая ишшо, восточная, с дзеном у неё плохо (знаете, как начинается поваренная книга восточной кухни? «Для начала — успокойся!»). 

В таких случаях хорошо действовать от противного: могло быть и хуже! А что если бы это случилось на четырёхполосном скоростном шоссе? А что если бы я не напросилась к тебе в попутчицы, и ты бы сидела посреди Бейт-Ханины одна-одинёшенька? (Тут ещё выяснилось, что она телефон забыла зарядить — вот была бы засада!).

Разумеется, мы сделали все необходимые телодвижения — вышли, открыли капот и добросовестно потаращились на дымящиеся внутренности. И хоть ни одна из нас ни разу не блондинка, но нам это не сильно помогло...

Позвонили мужу Элен — а толку? У них сегодня равноценный обмен, жене — машина, мужу — трое детей (из них двое — близняшки)  — воевать, кормить, уроки проверять, купать, укладывать. 

Звоним в страховую компанию. Долго звоним (хорошо, что у меня батарейка надёжная): если вам того — нажмите один, а если этого — ещё раз один, нажмите номер удостоверения личности, нажмите номер транспортного средства, не морочьте голову, отправьте СМС, мы вам перезвоним, не верите? — ну оставайтесь на линии, коли охота, и слушайте вальс Амурские волны весёлую музычку, ваш номер в очереди стопиццотый... уф! — ответил, наконец, живой человек, зовут Лиор — миленький, спасай, мы одни, кругом арабы, пистолета нет, дома доберман воет, кот мяучит, мужья скучают и детки малые плачут, ааааааа!!!

Поможем, успокоил добрый юноша Лиор, пришлём эвакуатор, не пройдёт и трёх часов.... 

ТРИ ЧАСА?????

А что? — удивился  этот Кандид простодушный, — нельзя разве оставить машину на обочине? Закройте, оставьте, да и езжайте до  дому, до хаты — эвакуатор сам справится. 

— Ты сам, откуда будешь, милок? — поинтересовалась я у Лиора, — из Гуш-Дана? С тобой всё понятно...

Оставить. Машину. Одну-одинёшеньку. В Бейт-Ханине. На расчленёнку. Ага, щаз. Юндайчик хоть и старенький, но мы, знаете, в ответе за тех, кого приручили. Ему девять лет всего — он у нас ещё до бар-мицвы дожить должен! 

За этими пререканиями мы и коротали времечко. Чувствительная Элен в придачу поминутно всхлипывала и начинала передо мной извиняться (ну да, ни фига себе попутку поймала!), а потом вдруг вспомнила, что я постилась с утра, так и вовсе расплакалась. 

Пост уже заканчивался, но воды я, разумеется, с собой не взяла — я ж думала, что скоро буду дома, до шести вздремну чуток, а потом и поем-попью. 

Мне, если честно, уже ни есть, ни пить не хотелось, но поди это объясни человеку, которого замучило чувство вины (как! с четырёх утра не пить! у тебя будет обезвоживание! и я тебе батарейку посадила! и в синагогу ты из-за меня опоздала! — век себе не прощу!), и я, разглядев на перекрёстке магазинчик, велела Элен запереться покрепче и напомнив телефон полиции (101), под ещё более горестные причитания отправилась за бутылочкой воды. Закутанные в чёрное тётеньки передо мной почтительно расступились, а дяденьки, занятые шеш-бешем и кальяном, и ухом не повели. На полках россыпью — знакомый ассортимент израильского маколета (бисли-бамба-шоколад Элит-печенье Осем), только цифирьки написаны необычно. Хозяин лавки был единственным, кто на меня радостно отреагировал, распаковал упаковку с водой и, заметив, что я присматриваюсь к продукции на полках, приложил обе руки к сердцу и уверил:

— Всё кошерное — не извольте сомневаться!

Пришлось прикупить ещё пару пачек бамбы, чтобы уважить доброго человека. (Я, кстати, её с удовольствием слопала, пока домашние не видели — дома она у нас не водится с тех пор, как эта любимая отрава местной детворы попала под санкции со стороны моей строго-органической старшей дочери).

Элен меня встретила так, словно я живой-невредимой вернулась с линии фронта. 

Я опять продолжила успокоительные разговоры, растолковывая, что Бейт-Ханина — место почти пасторальное, этакая арабская Кфар-Шмарьягу, чистенький престижный райончик для местного среднего и выше класса, раньше это вообще был почти что полностью христианский район, да и нынче, хоть братья-мусульмане соплеменников-иноверцев и потеснили, одна, по крайней мере церковка осталась — воон видишь вдалеке крестики светятся — там ещё и садик есть со старомодной надписью «Kindergarten», и школа... 

И вообще, глянь, возле какой красивой виллы мы стоим, а? 

Тут из ворот красивой виллы выпорхнула ещё более красивая шатенка с сигареткой, в светлых брючках-скинни, модной курточке и безо всяких хиджабов и крикнула звонко в сторону окна:

— Алик! Где — б**ть! — машина? Я — на **й — опаздываю! 

Тут же из-за угла плавно вырулил «Лексус», из него враскачку вышел быковатый водила с загривком, которые были модны в 90-х, распахнул перед всё так же музыкально и непрерывно матерящейся феечкой дверь, она элегантно впорхнула внутрь, грациозно закинула ножку на ножку, красиво выпустила дым колечками и умчалась в туманную даль. 

А я пожалела о том, что Элен не знает русского, а то б я спела ей про «проникновенье наше по планете...». 

Меж тем стемнело, на чистенькой улице стала мелькать тут и там в поисках культурных мероприятий местная молодёжь, и атмосфера плавно лишилась своей пасторальности. 

Лиор, которого мы каждые десять минут теребили звонками, добросовестно отвечал: уже, вот-вот, бежим-торопимся-спотыкаемся, но и его казённый голосок подустал и лишился уверенности. 

Мне сильно захотелось уподобиться давешней шатенке с её звонким возгласом: «Где, б**ть, эвакуатор!», но воспитание не позволило, к тому же я понимала, что телефонному Лиору далеко до кудесника-Алика. 

Я продолжила утешать Элен побасенками на тему «а вот у меня был случай...», благо у меня таки много чего было. 

Вот, к примеру, ловила я как-то лет двадцать назад тремп Иерусалим в неурочное время, у бензозаправки на повороте к Кохав-Якову и Псаготу. Стоял тёпленький наш август месяц, да ещё и полдень, когда те, кто работает — давно уж с утра на работу уехали, а те, у кого каникулы — дома под кондиционером сидят и носа на солцепёк не кажут. 

За час — ни одной машины. И вода кончилась, а отойти купить в киоске боюсь — а ну, как пропущу попутку! Поэтому, когда в знойном мареве показалась неторопливая, как динозавр «Вольво», я только что под колёса ей не бросилась. 

На динозавра мой долгожданный тремп был похож не только плавностью движений, но и возрастом — место этой просторной красавицы с сиденьями из потёртой, а местами и драной натуральной кожи давным-давно было в музее. 

На передних панелях перед водителем и пассажиром жужжали два маленьких, хорошеньких вентилятора — наверняка писк моды и величайшее достижение техники 50-х годов.

За рулём сидела грациозная красавица в струящихся одеждах и замысловато повязанном тюрбане — хрупкая, как девочка-подросток, как она только тяжеленный руль поворачивала крохотными ручонками! 

Меж тем тюрбан указывал на статус замужней дамы, а чтоб уж никто не сомневался на задних сиденьях перепевались-перечирикивались детишки мал-мала меньше — я насчитала четверых, а потом обнаружился и пятый — младенчик в детском кресле, мирно спавший всю дорогу. 

Но переднее сиденье рядом с водительницей было свободно и меня любезно согласились подвезти, застенчиво предупредив с милым французским акцентом:

— Только подстели пакетик какой-нибудь, а то Жожо там сделал пипи... 

Дама была из Кохав-Якова — его почему-то в своё время облюбовали религиозные репатрианты из Франции. 

Мотор завёлся с третьего где-то раза и мы двинулись в путь. Но проехали недолго — задымился-закипел радиатор. 

Кареглазая райская птичка в тюрбане ничуть не растерялась, вырулила на обочину, вышла из машины, не без усилий, но вполне умело подняла капот, поцокала языком, достала из багажника канистру с водой — словом действовала, в отличие от нас с Элен, уверенно, совсем не как блондинка. 

— Теперь подождать надо чуть-чуть — и поедем, — сказала она мне. 

Подождали. Долили воды. Заодно сводили в колючие кустики по делам парочку малявок. Ещё подождали.

Мотор не завёлся. 

Чтоб вы поняли — стояли мы не вечером в чистенькой Бейт-Ханине, а на солнцепёке в чистом поле. Посреди пустого шоссе. Вокруг — ни домика, ни хижины. И ни одной машины — мёртвый час какой-то! 

Хозяйка «Вольво» ещё раз подняла капот и покопалась в моторе аккуратными пальчиками. Снова закрыла капот, тщательно вытерла руки мокрыми салфетками, напоила и умыла детей, смочила личико сладко сопящему младенцу, распаковала ещё пачку печенья и вновь безуспешно попыталась завести машину. 

У меня мобильника не было, у неё — еле дышала батарейка, времена были давние, батарейки чахлые. 

— Подтолкнул бы кто, — задумчиво сказала Анат (мы познакомились тем временем) — и всё было бы тип-топ! 

И тут я спиной почувствовала, что на нас кто-то смотрит. Оглянулась. На противоположной стороне шоссе, на пригорке стояло трое бедуинов — один постарше и двое долговязых подростков самого противного прыщавого возраста. Смотрели они на нас явно неласково. Тот, что постарше, и вовсе был похож на шахида с предсмертного ролика — только Корана и «калаша» в руках и не хватало. 

— Звони в полицию! — шёпотом сказала я Анат, — быстро протараторь наши координаты, авось, успеешь — не отключится! 

Но Анат, увидав угрюмую троицу внезапно оживилась. 

— Месье АравИ! — радостно и звонко закричала она с очаровательным своим акцентом, обращаясь к тому, кто вылитый шахид, — ты что стоишь дурак-дураком? (Ма ата омед, кмо тембЕль! — так это звучало на смеси еврейского с французским). Не видишь — женщинам с детьми надо помочь! Чему тебя мама в детстве учила! 

Ну, что сказать — не сразу, но бедуины-таки к нам спустились. И стали толкать наш антиквариат, почему-то поминутно воровато озираясь. А старушка-вольвочка, чихнув разок-другой, вдруг взревела мотором, как молодая да и рванула с места, только мы с детишками и успели прокричать растерянной троице слова благодарности на трёх языках: 

— Шукран! Тода! Мерси боку!

Так, слово за слово, мы и коротали время (почти «Декамерон», только с приличными и поучительными историями), пока в конце концов всего-то через два часа (не через три всё-таки!), не приехали наши спасители на эвакуаторе. Звали их, разумеется, Абдель и  Самир — кто бы сомневался! 

Тут обнаружилась ещё одна засада — машину Элен велела отбуксировать к знакомому ремотнику-соседу, и Лиор, с которым мы за это время почти сроднились, клятвенно пообещал, что эвакуатор и нас довезёт домой — места хватит. 

Каким местом он думал, когда это обещал, неведомо, в огромной кабине эвакуатора было только три места — для водителя и двух пассажиров. Я согласна была остаться внутри «Юндая», но это, оказывается, нельзя никак — за лишнего пассажира в кабине просто оштрафуют, а за провоз в кузове — отберут права. 

Я уж приготовилась вызывать такси (поди ещё найди в такой час того, кто согласится ехать в Бейт-Ханину!), но Элен,  почувствовавшая себя одной ногой дома и потому осмелевшая, нашла нестандартный выход — я сяду к ней на колени! Потому что она девушка, не сглазить бы, уютная, мягкая, рубенсовских форм, и диетами не заморачивается, а во мне после поста лишнего почти нет — стакан воды да пачка бамбы. К тому же она, едва ли не больше меня переживала за то, чтобы я успела хотя бы на дополнительное чтение свитка. 

В дороге вели философские беседы. О религиозных постах. Абдель настаивал на том, что у них Рамадан круче — попробуй-ка месяц попоститься с 3-х ночи до 8-ми вечера! Я парировала тем, что у них дни поста можно переносить на другие дни года — этак и мы бы могли пост Судного дня разбить на части — с утра позавтракал, до обеда — пост.
Проехав мимо церкви, помянули братьев по монотеизму, сойдясь на том, что христианские посты — это и не посты вовсе,  а, так —  диета веганская.
Потом Самир наябедничал, что знаток постов Абдель, сам ими манкирует регулярно, уповая на то, что у Аллаха и так забот много, за всеми не уследишь, авось не заметит. 

Полицейский пост мы проскочили очень лихо — Элен слегка откинулась назад, я, наоборот, выпрямилась, а Абдель за рулём открыл окно да и рявкнул полицейскому: «Пурим самеах!», добавив затем наставительно: «Учтивость меня всегда выручает!» (Жаль, не успела ему порекомендовать  незабвенных «Джентельменов удачи»: «Вежливость — главное оружие вора»).

Я не стала выходить у своего подъезда, попросив подвезти меня прямо к синагоге, где прям сейчас начиналось дополнительное чтение свитка, на что потрясённый Самир, наставительно сказал Абделю: 

— Учись!  Эпикойрес ты эдакий! 

Так что, всё кончилось хорошо, не считая того, что нарядиться на Пурим я не успела. Зато котинька успел (см. начало поста).

Пурим самеах — весёлого Пурима
Эпикойрес — отступник

Оставить комментарий

Популярные посты:

megaflop

Синий май

roomd

Mont-Saint-Michel

russiantowns

Сахалин: островная столица, Лягушка и развилка рыбьего хвоста

orientalist_v

Печать цитатников председателя Мао, Шанхай

foto_history

В плену отчаяния: тюрьма жизни сменяется тюрьмой наркомании

steppentiger

Кто на ком стоял

viking_nord

Из новостной ленты во время парада

plush_koala

Закончилось в апреле: удачное и провальное

• Ранее
• Архив