Послевоенные

как послевоенные дети.
А ведь это целый слой, пик рождаемости, радость социологов.
Особенные дети, возможно в том смысле, в котором это говорится сейчас.
Закодированные дети.
Дети вернувшихся с фронтов отцов и матерей, дети трудящихся тыла, дети, чьи родители были ушиблены войной и генетически передали им свой страх войны.
Дети знающие, что не вернись их отцы с фронтов, их бы не было, не было бы ни их детей, ни их внуков, не было бы трех поколений.
Дети, вылезшие из колясок и сразу начавшие играть в войну, как правило игра велась в одни ворота, никто не хотел быть фашистом.
Дети, которым по ночам снились не гномики, а фашисты.
Дети, выросшие в послевоенных легендах, легендах о мужестве и героизме.
Возможно последнее поколение в нашей стране, которое воспитали в сознании примата духа над телом.
Говорят, что личность ребенка закладывается к шести годам.
Послевоенные выросли, гордясь Победой и в ненависти к войне.
Гордясь своей страной.
Их слезы в День Победы, это слезы гордости и слезы поминовения, поминовения тех, кто вернулся с войны, вернулся в жизнь, чтобы дать жизнь им, послевоенным детям.
|
</> |