Последнее

lenaknekhtina — 19.11.2023

Оказаться на краю полуострова, в каменном доме почти на границе с Грецией, в компании четырех турков, с которыми я знакома несколько часов, в этом вся я. Но об этом в следующей ~~серии~~ части…

Сначала надо попрощаться, сказать последнее прости и, кто знает, возможно, до свидания, görüşürüz, как выражаются окружающие меня люди, Бодруму, рядом с которым я провела больше двух недель. Дж мне устроила настоящий подарок, сюрприз, выполняя, сама того не ведая, мои желания. Ну почему вокруг столько волшебников, а я все недовольна?! Но обо всем по порядку.

Итак, решение ехать в Datça было озвучено после того, как мне задали прямой вопрос: когда, наконец? Когда уже освободишь помещение и дашь дышать свободно, не отравляя воздух своими негативными, пессимистичными и депрессивными флюидами, когда, наконец, поймешь, что засиделась? Конечно, последняя часть моего авторства: будучи вежливыми мои приютители всячески улыбались и предлагали остаться подольше, но примерные сроки были давно озвучены, а сама я чувствовала уже несколько дней как, что пор и честь знать. Совесть мучила последнюю неделю, но соблазн не платить за жилье, да и еще и бесплатное горячее питание получать был слишком велик: пришлось заткнуть ей рот и притвориться глухой. Итак, отсчитав две недели от того самого дня, когда этот период моего пребывания был обозначен, я честно ответила: в понедельник. Спросила, когда меня по доброте душевной смогут доставить к парому, который курсирует по маршруту дважды в день. В общем: отдалась в руки судьбы и готова была к любому ответу, даже к просьбе свалить как можно раньше, так как чувствовала внутрисемейное напряжение, которым не все готовы делиться. Хорошо, что сама это не предложила, а то ведь могли и согласиться, и тогда все сложилось бы иначе. Дж решила, что перекраивать весь день из-за меня нет никакого смысла, и лучше избавиться от балласта как можно раньше. Поколебавшись пару секунд, сказала, что разместит меня у себя на одну ночь, а в понедельник посадит на утренний паром. Я не возражала, хотя были мысли погулять еще немного по набережной и даже выпить кофе в том самом малюсеньком кафе на bazar’е, которое открывалось только в 10. Но в эту поездку я, большей частью, полагаюсь на других, не сильно сопротивляясь: как сложится, так и сложится.

В воскресенье мне приспичило поесть блинов, так что наелась, как слон, но, учитывая предстоящие условия проживания, лучше бы сварила кашу: уж точно было бы полезнее. Хотя утро выдалось влажное и прохладное, после дождя, который в этот раз послушно следовал прогнозу и прошел, как и полагалось — для блинов самое то. Да и стенды для противней не зря мы убирали накануне, не зря я не поливала (что меня не могло не радовать). Но мои завтраки и обеды — тема отдельного поста, так что не буду здесь останавливаться надолго. Не помню уже, что делала, но чем-то точно была занята: собирала мандарины, резала их в специальном аппарате, раскладывала по противням,

но главным делом дня было закончить с мятой, которая по-турецки зовется nane (слово запоминала совершенно дебильным манером: папа называл меня в детстве Неня, почти nena, а здесь наоборот). Начала ее обрабатывать еще несколько дней назад: по незнанию не надела перчатки и покрасила все руки в черный цвет, который, вероятно, скоро будет моей неотъемлемой частью. Мне строго наказали: закончить во что бы то ни стало. Накануне почти целый день на ферме провели родители Дж, которые оставались и на ужин, приглашали меня, но в восемь вечера есть мне поздно, да и меню меня не сильно привлекало. В воскресенье приходили гости, пили чай-кофе, который я, наконец-то, сварила (удостоилась чести и доверия) в электрической кофеварке, но сама не пробовала (если честно, мне не нравится тот кофе, который все пьют: для меня слишком кислый, как бы вкусно ни пах при варке). Как и накануне, я пряталась с мятой на крыше, чтобы не мешать, чтобы не мозолить глаза (дурацкое выражение, но чем заменить?!), но был такой сильный ветер, что периодически приходилось закрывать тем, что осталось от груди, тазик с мятными листьями и сверток с еще целыми не ободранными ветками, чтобы ветер не разогнал все по вселенной. В воскресенье было гораздо легче, хотя я очень боялась не успеть. Закончила почти на закате.

Рюкзак был разобран и снова собран еще утром: не знала, когда нужно будет уезжать, но чувствовала, что времени на это может и не остаться. Если честно, мне очень хотелось просто выгрузить большую часть вещей и забыть об их существовании, а то, словно улитка, таскаю с собой барахло, часть из которого так ни разу и не пригодилась и вряд ли пригодится, учитывая неминуемое наступление зимней прохлады. Но снова собрала и с трудом застегнула. По случаю воскресенья и случившихся каникул здесь же была и дочка Дж, имя которой я не решусь воспроизвести. Видя, что гости уехали, а день плавно подошел к концу, уточнила время отъезда и приняла городское обличье, потому что мне дали пол часа. Юыло немного грустно покидать это место. хотя и понимала, что взяла от него, что мога, и дольше оставаться нет никакого смысла: нам требовался отдых друг от дурга. И. приехал на машине, в которую погрузили какое-то объемное барахло, рюкзак и меня с дочкой и с комфортом домчали (как я люблю ехать сквозь город в вечернее время!) до дома, а Дж поехала на скутере, так как для нее места уже не было. Было интересно въезжать в город с другой стороны: в первый раз меня привезли днем, сейчас — расцвеченным электрическими огнями вечером, тогда дорога шла вдоль моря, сейчас — сквозь дебри городских улиц. Так что оказалось, что машина у них все-таки есть, да еще и неплохая — Mercedez, довольно новый и весьма опрятно выглядящий.

Ну что ж: момент исполнения (очередного) желания — побывать в турецком доме. В этот момент я почувствовала себя ведущей программы «Жизнь других» или, не знаю, существующего ли еще американского цикла «По домам», который я когда-то смотрела то ли по МТВ, то ли по «Пятнице» (все меняется…)

Итак, я в турецком доме, и не просто в каком-то, а в настоящем, в самом центре Бодрума, двухэтажном, с террасой, которая, правда, используется как склад, с белой вычурной мебелью и чуть ли не шелковыми диванами, с коврами и сервантами с серебряной и медной посудой. Правда сначала меня отвели наверх и показали комнатку, гостеприимно согласившуюся стать моим домом на одну ночь. Потом, вручив тапки, скомандовали идти вниз, что я послушно и сделала.

От ужина я отказалась, упомянув чай, который почему-то все проигнорировали. Но я нисколько не обиделась: было тепло, да и голода я не ощущала, так что без чая тоже вполне хорошо. Тут же я встретила знакомых мне уже родителей И, которым, судя по всему, и принадлежит дом. Пока младшее поколение ужинало, я старалась поддержать беседу со свекровью Дж: мы вдвоем сидели перед телевизором и делали вид, что с интересом его смотрим. Но она туга на ухо и не сильно понимала, как надо пользоваться переводчиком, так что после несколько неудачных попыток наладить контакт, мы успокоились. Да и Дж решительно показала, что пора прощаться и уходить наверх: все-таки она прирожденный руководитель.

Итак, мы в (верхних) покоях младшего поколения: Дж, ее мужа и дочки. Кухня-гостиная повторяет нижнюю расположением, но выглядит гораздо лаконичнее и современнее: мебель простых форм, нет позолоты, а кухня сияет чистотой. Чтобы я не скучала в «салоне», меня определили на диван перед телевизором, где я оказалась в компании И. Увидев мольберт и картины на стенах, спросила, не он ли художник. Оказалось — хозяйка. И тут влюбленный муж, цепко вцепившись в обозначенную тему повел меня на экскурсию, продемонстрировав все готовые и некоторые не законченне полотна.

Несколько «поизведений» оказались его авторства, но они больше говорили о его не очень успешных попытках подражать талантам жены (как есди бы я расставила свои творения рядом с андреевскими, зная, что мне никогда не достичь его мастерства). Это к слову о том, что Дж открылась мне с других сторон. Оказалось (позже она уточнила), что раз в неделю она посещает уроки живописи. Конечно, это не верх художественного искусства, но некоторые картины мне пришлись по душе своей графичностью и цветовой насыщенностью. И. на этом не остановился и продолжил показ фотографий, демонстрирующих другие умения жены: покрытые мастикой торты, которые она пекла для друзей и знакомых. Когда торты закончились, фоторяд продолжился изображением прекрасных роз с фермы, но тут нашу полумолчаливую беседу прервали и позвали меня собираться на прогулку. Мне много времени не потребовалось: надела кофту — и готова, а вот Дж отнеслась к делу серьезно, что привело меня в состояние неловкости: грязная голова и кроссовки против полного макияжа, красивой прически и одежды (хорошо, хоть не вечернее платье) для выхода. И мы отправились на прогулку в тот час, когда мои внутренние часы намекали на необходимость устроиться поудобнее в кроватке.

Наверное, это было нужно: поставить еще несколько галочек в программе желаний и снова почувствовать прелесть приморского города, увидев его в другое время суток. Я здесь провела две ночи, но вечером так ни разу и не вышла в центр, потому что жила на окраине, а гулять по ночам я давно отвыкла, тем более в незнакомом месте. А зря. Вечерняя набережная — это совсем другое дело. Не так много людей, совсем почти нет торговли, половина ресторанов в воскресенье вечером закрыта, все как будто в полудреме, накрытое еще не подоткнутым ночным одеялом с блестками разноцветных фонариков.

Девочка катилась на роликах, мама просто шла, наслаждаясь собой, производимым впечатлением (бросаемые на симпатичную молодую женщину мужчинами взгляды не могли быть оценены двояко), свободой и общением с дочерью, с которой, учитывая ее рабочий график, вряд ли она проводит много времени. А я наблюдала за всеми: за ней, за прохожими, за прощающейся с этим воскресеньем улицей, за погружающимся в ночь городом. Мы шли и шли, а набережная все не кончалась, уводя нас в темную тихую даль. И почему я всегда схожу с дистанции раньше времени? Меня так отпугивала шумная дневная толпа, бесконечные туристы, жующие, смеющиеся, глазеющие по сторонам, так не хотелось окунаться в эту бурящую реку, что я уходила от моря, пряталась в сухопутных улицах, пытаясь развеять там свои мрачные думы и в ворохе листьев, а не в морской воде утопить свое одиночество, пока ноги совершали привычные движения.

Может, все дело в вечерней поре или в конце недели, когда все будто замирает в ожидании того, что готовит новая семидневка (или просто еще один день), что нового принесет новый отрезок жизни, состоящий из пяти рабочих и двух выходных, хотя я не знаю, насколько такое деление актуально для курортного города. А, может, это просто время расставания всегда поддернуто дымкой печали и таинственности. Честно признаюсь, я засыпала на ходу, но старалась держаться. Зашли, точнее приземлились за уличный столик одного из прибрежных баров, где как я ни открещивалась от холодного пива в уже далеко не теплый вечер, мне все равно его принесли, хотя я бы предпочла кружку горячего чая.

В баре работал знакомый Дж, который и угостил нас двоих, как я ни хотела заплатить за моего проводника. Посидели, я повертела головой и шеей с ней, головой, за компанию, послушала турецкую речь, к которой я врад ли когда-нибудь смогу привыкнуть, и мысленно поставила свои пресловутые галочки напротив: а) прибрежного бара, б) бокала пива в нем.

Дальше мы шли практически в полной тишине, слушая плеск волн, ставший слышным, как только большинство (почти) полуночников остались позади, и думая каждая о своем. Остановились у кафе, увешанного мягкими медведями, и мама с дочкой захотели остановиться и что-нибудь заказать.

Оказалось, место это хорошо знакомо Дж: она показала видео, как они отмечали здесь какое-то событие и танцевали, веселые и разгоряченные выпитым и атмосферой праздника. Сидели внутри за столом, освещенные яркими лампами. Я просто смотрела и фотографировала, девочка ела какой-то кекс, а мама пила латте. Потом с чашкой переместились к воде, но не долго там оставались, потому что остановилась машина с очередными знакомыми, и Дж пошла общаться, а потом уже пора было поворачивать назад к дому.

Последняя часть прогулки, возможно, была самая настоящая: не по набережной уже, а по совершенно затихшим темным улицам, переулками, иногда держа все никак не желавшего расстаться с роликами ребенка (а кроссовки-то остались на борту какой-то яхты, в марине), чтобы тот не съехал вниз слишком быстро.

даПоследний взгляд на замершую ночную почти марину, последний кивок с надеждой увидеться вновь и последние пара сотен метров мимо столетнего дерева к городскому жилью, где меня ждала крохотная комната с эркерным окном, с уютными креслами и симпатичными безделушками.

И хоть я готова была и даже вполне была бы рада прилечь на диване, на оставшиеся пару квадратных метров не заставленной площади уложили для меня матрас, ставший моей кроватью на эту ночь. С видом на стоящий напротив дом, со знанием о том, что море совсем близко и я могу примерить на себя еще и эту роль — бодрумской горожанки.

Вот и утро, в котором Дж, было, разоткровенничалась, а я снова пустилась в размышления о том, что ищу свой дом, на что она совершенно точно заметила, что дом — не снаружи, а внутри, и что она гораздо счастливее в том домишке на ферме, чем в этих двухэтажных хоромах. Я не смогла промолчать и сказала, что, по моему мнению, мужчина ей нужен более активный, чтобы она к нему стремилась, потому что И. как-будто ее сдерживает, не дает ей раскрыться в полную силу. Это было, конечно, лишним, но уж что сказалось: сказанного не вернешь. И хоть я бы могла дойти пешком, чтобы побыть с набережной и мариной наедине, не требующий возражений вердикт гласил быть доставленной на скутере, что и случилось аккурат к отправлению плавсредства. Прощай, Бодрум, или до новых встреч!

Сохранено