Арест (домашний) Владимира Евтушенкова естественным образом напрашивается на сравнение с арестом (реальным) Михаила Ходорковского, и это сделали уже все адекватные масштабу события комментаторы. От самого Ходорковского, который нашел общность не только в технологии, но и в фигуре возможного бенефициара, до пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова, который от любых сравнений эмоционально открестился и сказал, что это действия правоохранительных органов, на которые президент не намерен оказывать никакого влияния (отметим, что ровно то же самое 11 лет назад говорил о Ходорковском Владимир Путин).

Куда интереснее сравнить «дело «ЮКОСа» и «дело «Башнефти». Они, при схожести задачи максимум: получить контроль над успешным бизнесом — отличаются как минимум тремя ключевыми параметрами.

Во-первых, очевидно, что Евтушенкову предлагали продать «Башнефть», а он это делать отказался. Ходорковскому никто продать «ЮКОС» не предлагал, компания была уничтожена вслед за владельцем, а не наоборот.

Во-вторых, в случае с «Башнефтью» мы имеем явную перспективу первого в истории России пересмотра итогов приватизации. Да, активы «ЮКОСа» были частными, а стали государственными, но через «рыночную» процедуру банкротства. «Башнефть», если правоохранителям в суде удастся доказать, что ее приватизация была на самом деле хищением, попросту вернется в государственную (республиканскую) собственность. И потом ее можно будет приватизировать еще раз. Как же здорово все это рифмуется с произошедшим уже пересмотром нашей внешнеполитической доктрины.

В-третьих, «дело «ЮКОСа» имело политическую природу и на годы вперед задало тон в отношениях крупного бизнеса и власти. А «дело «Башнефти» имеет сугубо экономическую природу. Оно, строго говоря, про то, что в новейшей России действует только право сильного и у силы нет никакого противовеса, потому что Кремль из центра принятия стратегических решений превратился в место, где их просто утверждают.

Алексей Полухин
редактор отдела экономики