Поможет ли общественный контроль избавить суд от коррупции?

Мнением пользователей о необходимости такого контроля я поинтересовался 13 мая 2013 года. Заметив, что мысль о необходимости ввести общественный контроль в русло закона не нова. Эту мысль беседе со мной высказал председатель Верховного суда Татарстана Ильгиз Гилазов. И вот, наконец, закон «Об основах общественного контроля в РФ» вступил в силу (2 августа 2014 г.).

Одной из задач общественного контроля закон провозглашает повышение уровня доверия граждан государству. Очевидно, что этот уровень зависит от того, как государство будет реагировать на общественных контролеров и на результаты их деятельности. Так вот кое-какие результаты уже имеются. Я их нарыл, проведя журналистское расследование по делу Игнатьева.

О роли государства в жизни общества можно говорить по-разному. Я, например, считаю, что нормальное государство поддерживает устойчивость общественного организма. В этом функции участвуют многие институты. Не последнюю роль играет суд, но он, к сожалению, пока никак не защищен от коррупции. К такому выводу я пришел в результате журналистского расследования. Это большой недостаток, но он поправим: профилактике коррупционных проявлений в судах должен помочь общественный контроль. При одном непременном условии: если государство его поддержит.

Назначение общественного контроля федеральный законодатель видит в необходимости «сформировать в обществе нетерпимости к коррупционному поведению». С нетерпимостью проблем нет. Но по-настоящему эффективным общественный контроль станет только в том случае, если общественникам удастся наладить взаимодействие с органами государственной власти и местного самоуправления. Посмотрим, как они отреагируют на результаты проведенного мной журналистского расследования. И примут ли меры к устранение выявленных этим расследованием коррупционных начал.

А я напомню фабулу дела Игнатьева. Сын умершей в 2004 году сожительницы Николая Игнатьева Ирек Каюмов в 1995 году, уже после смерти своей матери неведомо какими путями получил постоянную регистрацию по адресу двухкомнатной двушки, занимаемой Игнатьевым и его законной супругой Гюльнарой Зиннатуллиной. В 2011 году г-н Каюмов в спорной квартире зарегистрировал свою новорожденную дочь, которой, если по-хорошему, следовало жить со своей кормилицей. Игнатьев же, почувствовав, что дело пахнет керосином, обратился в суд. И потребовал лишить г-на Каюмова права пользования спорной квартирой. Впрочем, до того, как это на пустом месте сделал судья Эдуард Каминский, такого права у г-на Каюмова не было, да и быть не могло. В свою очередь, г-н Каюмов обратился в суд, заявив абсолютно вздорное требование: вселить его с грудным ребенком в спорную квартиру, выселив из нее законную супругу нанимателя. Без которой безногий Игнатьев попросту не жилец.

Своим решением от 18 октября 2011 года в удовлетворении вполне законных и обоснованных требований судья Каминский (в настоящее время судья Верховного суда Татарстана) Игнатьеву отказал. А бездоказательные требования г-на Каюмова удовлетворил. Единственное объяснение такого «решения», которое только приходит мне на ум, так это умысел на исполнение предполагаемого заказа г-на Каюмова.

Впрочем, одно «доказательство» г-н Каюмов суду все-таки предоставил. Им послужила выписка из домовой книги. Согласно этому «документу» г-н Каюмов нанимателю спорной квартиры доводится сыном, а его дети, соответственно, внуками. Но, как установила судья Татьяна Юшкова, доказательство г-на Каюмова оказалось филькиной грамотой.

Опуская десятки последующие судебные процессы, перейду к иску, который, казалось бы, мог восстановить справедливость. Но не восстановил. Этот иск заявил прокурор Кировского района Казани, преследуя благую цель улучшения жилищных условий Игнатьева. Но когда г-н Каюмов, привлеченный к участию в процессе по ходатайству исполкома Казани, заявил, что переселиться в благоустроенное жилье желает и он, прокурор, попирая ст. 45 ГПК, свою заботу преступным, как я считаю, образом распространил и на г-на Каюмова его детьми.

Иск прокурора рассмотрел судья Владимир Морозов, введныный в заблуждение относительно фактических обстоятельств дела и истцом, и ответчиком. Первый, зная о решении судьи Гульчачак Хамитовой, установившей, что г-н Каюмов не является членом семьи Игнатьева, потребовал предоставить жилье несуществующей в природе «семье Игнатьева-Каюмова. Представив в качестве доказательства упомянутую выше филькину грамоту. Второй же заверил суд в том, что он действительно выделил мнимой «семье» муниципальное жилье. Однако решение исполкома об этом выделении оказалось плодом фантазии представителя исполкома Лилии Шариповой. Тем не менее, своим решением от 3 октября 2013 года судья Морозов несуществующей «семье» предоставил благоустроенную квартиру. Это решение вступило в силу, но исполнено оно было только в отношении г-на Каюмова: семья которого с января 2014 года благоденствует в муниципальной «трешке».

Предположение о том, что решение судьи Морозова было обусловлено судебной ошибкой, нам придется отбросить, поскольку он отказался пересмотреть свое решение по вновь открывшимся обстоятельствам. Главным обстоятельством такого рода оказалось то, что квартира, выделенная «семье» Игнатьева-Каюмова, оказалась на втором этаже многоквартирного дома, по понятным причинам недоступном безногому Игнатьеву. На 11 сентября 2014 года Верховный суд Татарстана назначил рассмотрение частной жалобы Игнатьева на отказ судьи Морозова в пересмотре своего решения по иску прокуратуры. Вот и посмотрим, как высшая в регионе судебная инстанция отреагирует на эту жалобу.

Прокуратура, по-видимому, никак не обеспокоило то, что, выделив квартиру несуществующей «семье» (а фактически г-ну Каюмову, не имеющему законных оснований претендовать на муниципальное жилье), судья Морозов нарушил права собственника – муниципального образования. Ее тем более не обеспокоило то, судья Морозов г-ну Каюмову сделал поистине царский подарок. Надо ли, однако, пояснять, на каких началах в современной России делаются ценные подарки? Можно было бы обо всем этом написать в Управление президента Татарстана по вопросам антикоррупционной политики, но оно, как показывает практика, на мои обращения никак не реагирует.

Следующий акт описываемой трагикомедии обусловил я сам, действуя в качестве спецкора ИА REX, попросив мэрию Казани разъяснить перспективы квартирного вопроса Игнатьева. Из ответа, поступившего за подписью Александра Лобова – заместителя руководителя исполкома Казани следовало, что исполком желает помочь Игнатьеву. Для чего подбирает ему отдельное жилье «с целью обращения в Кировский районный суд на предмет изменения порядка и способа исполнения вступившего в законную силу решения судьи Морозова». Но, как говорится, свежо предание, да только верится в него с трудом. Дело в том, что заявление о намерении исполкома обратиться в суд «с целью изменения порядка и способа» представитель исполкома Лилия Шарипова для аудитории программы 5 канала «Защита Метлиной» сделала еще зимой 2014 года.

Так и не дождавшись милости от исполкома, Игнатьев обратился в суд с невинной, казалось бы, просьбой назначить исполкому время, чтобы тот, наконец, подобрал для него подходящее жилье. Однако представитель исполкома с иском Игнатьева почему-то не согласился. Причины отказа мне неизвестны, поскольку предоставить мне свой отзыв представитель исполкома нужным не посчитал…

Рассмотрев иск Игнатьева, судья Дамир Гильфанов пришел к умозаключению о том, что «исковые требования истца подлежат отклонению, поскольку решением Кировского районного суда гор. Казани вопрос о вселении истца в жилое помещение был разрешен по существу». Это умозаключение считаю не простой чистой воды казуистикой, но и глумлением над беспомощным инвалидом. Наверное, не напрасно судья Гильфанов ухмылялся, слушая мои доводы как представителя Игнатьева.

Умозаключения судьи в отличие от судебных решений не обусловливают возникновение (прекращение) тех или иных правомочий. А судебные решения как это следует из ст. 195 ГПК РФ, должны быть и законными, и обоснованными. Первое означает, что такие решения должны основываться только на законах и иных нормативных правовых актах. Законным судебное решение считается, если факты, имеющие значение для дела, подтверждены исследованными судом доказательствами. А обоснованным оно признается, если суд правильно определил юридически значимые обстоятельства дела, установленные судом либо доказанные ранее.

Представляет интерес реплика судьи Гильфанова, посчитавшего «необходимым отметить, что истец не лишен возможности подачи заявления по рассмотренному делу об изменении способа исполнения судебного решения». Однако я в его советах никакой нужды не испытываю. И не стоило ему указывать, что «поданным иском истец фактически ставит вопрос о пересмотре вынесенного по делу решения Кировского районного суда Казани от 3 октября 2013 года (по иску прокуратуры к исполкому. – Е. А.), что является недопустимым». Мне и без судьи Гильфанова хорошо известен порядок пересмотра судебных решений, вступивших в силу.

Поводом для такого отказа послужили приведенные судьей Гильфановым аргументы, которые, впрочем, не были основаны на законе. Что же касается причины его отказа, то и она, как я думаю, заключалась в намерении пролить воду на мельницу своего старшего товарища – судьи Верховного суда Татарстана Каминского, над головой которого, как мне кажется, сгущаются грозовые облака…

Надеюсь, что новый закон даст общественным контролерам правовые основания для проведения самых разных проверок. А еще надеюсь на то, что описываемая проверка, осуществляемая мной пока в индивидуальном порядке, поможет разрушить замысел фигурантов дела Игнатьева, благодаря слаженным действиям которых, г-ну Каюмову досталась благоустроенная трешка. Окончательно реализовать свой, как я считаю, преступный замысел они смогут, если Игнатьев, не дождавшись справедливости, отдаст Богу душу. И тогда г-н Каюмов сможет приватизировать «законно» приобретенную квартиру. Ну, а частным жильем, которое ему досталось по наследству от покойной матери, он и так может распорядиться, как посчитает нужным.

А куда, спрашивается, смотрит Следственный комитет России? Отреагировав на мое обращение, генеральная прокуратура понудила его по делу Игнатьева провести проверку. Соответствующее поручение СК РФ, по-видимому, спустил Следственному управлению по Республике Татарстан. А оно Следственному отделу по Кировскому району Казани дало вполне конкретное задание: проверить доказательства г-на Каюмова на наличие в них признаков преступления, предусмотренного ст. 303 УК РФ. Однако Следственный отдел, саботировав это задание, ограничившись разъяснением автору этих строк о том, что у него, видите ли, есть право обжаловать решение судьи Каминского, коль скоро я с этим решением не согласен. Я же, усмотрев в действиях названного служителя Фемиды признаки уголовно наказуемых деяний, обратился в СК РФ с просьбой о проверке, а не о советах. И где же они – результаты той проверки?

Опыт говорит гражданам: «Оставь надежду всяк в суды входящий». Игнатьев (и не он один) считает, что обращаться в суд не стоит, если только у вас нет средств, чтобы прикупить себе немного «законности». Утратив надежду на правосудие, Игнатьев попросил меня обратиться от его имени к главе государства с просьбой вникнуть в конструкцию, созданную фигурантами дела Игнатьева, которые, как я думаю, абсолютно убеждены в своей безнаказанности.

До главы государства стенания инвалида, быть может, и не дойдут. А вот сотрудники Аппарата главы, ознакомившись с настоящим материалом, могли бы поручить прокуратуре сделать то, что она обязана сделать в соответствии со ст. 144 УПК РФ: среагировав на сообщение о преступлении, распространенное в СМИ, обязать СК РФ провести соответствующую проверку. А заодно выяснить, почему следственные органы саботируют поручение генпрокуратуры?

Надеюсь, что генеральная прокуратура посчитает уместным организовать тотальную проверку по делу Игнатьева. Результаты этой проверки всех тех, кто отслеживает перипетии дела Игнатьева, должны убедить в том, что судебная защита прав и законных интересов граждан РФ – это не фикция, что суд – это достаточно надежный инструмент восстановления справедливости. Пока же рассчитывать на справедливость у нас нет оснований. Об этом свидетельствуют результаты опроса членов настоящего сообщества. Ответ «да, можем рассчитывать на справедливость» выбрало только 4% опрошенных; осторожный оптимизм выразило 15%; категорическое нет заявили 74% участников опроса; и еще 8% выразили свое равнодушие.

Да, отечественная судебная система пока еще не является зоной, свободной от коррупции. Но стать такой зоной она сможет. Но при одном непременном условии: если, проявляя заинтересованность в зачистке судебной системы от коррупционных наростов, государство воспользуется столь эффективным средством как общественный контроль. Но не будем спешить. Посмотрим, как на анализ дела Игнатьева отреагирует Аппарат президента. Если реакция окажется положительной, образованная по инициативе автора этих строк региональная общественная организация внесет предложение об апробировании технологии общественного контроля над судебной системой в в Татарстане, благо председатель регионального Верховного суда Ильгиз Гилазов принципиальных возражений против такого контроля не выразил.

А теперь очередной опрос. Как, по-вашему, уважаемые члены «Народного суда», будет ли эффект, если свои выводы по делу Игнатьева я направлю главе РФ Владимиру Путину?

Настоящий опрос основан на публикации iarex