Поклонникам метаксового следа, посвящается)

kuznetsov_ru — 23.12.2013 Про Восточную улицу.
Дело было лет 20 назад. Трескотня морозная стояла по всей Челябе. Город мороз прихватил, да так сильно и жестко, что и дышать на улице можно было лишь в пол глоточка. Промороженный трамвай вез меня, сбежавшего в очередной самоход солдата, по проспекту Победы, на Северок, - спальный район города. На Северке у меня как-то завелись друзья и всякую возможность отлучиться безнаказанно из части, я использовал чтобы смотаться к ним.
Служил я в Никольской роще, и доложу тем, кто Челябу не знает, это весь город до Северка насквозь протарахтеть на трамвае. Челябинск вообще город трамвайный, но дооооолго тащится! Друзья мои случайные жили даже не на самом Северке и разных дальних его углах, вроде улицы Братьев Кашириных. Не, куда дальше, в сторону Шершней, на Градском прииске. Помните у Розенбаума песня про 101 километр? Так вот, Градский, это такой 101-й, только ближе. Игрушечная ссылка. Ну, правда, народ там жил совсем не игрушечный. Могли в случае чего по башке дать поленом и в подполе зарыть. Живал там дед Алтынбай, что золотишком промышлял. Живали там цыганы-конокрады. А больше всего там живало зэков откинувшихся. К ним меня Генка Мальцев приводил. Вот с ними мы сидели и пили среди голых стен водку.
Это был паноптикум, переплетение судеб, горя, раздолбайства и порушенной жизни "в просто так, в просто в прихоть". Там я узнал продолжение поговорки: береженого бог бережет. "А не береженого конвой стережет", - добавляли мне мужички и скалились золотыми зубами. Если вы не знали, то практически все русские поговорки укороченны вдвое. Ну для удобства или еще для чего...
В ту морозную ночь, наслушавшись баек из зоны, пошли мы с Гешей к одному мужичку ночевать. Геша, замахнувши соточку, завалился храпеть на полу. А с тем мужичком мы всю ночь проболтали. Мне всегда нравилось слушать эти все истории неприкаянной и непридуманной жизни людской. Все эти истории про шторма житейские. Я не помню, вот убей, как его звали. Но как-то так он трогательно рассказал мне ту историю жизни, коих по России ну просто тьма. Там нет героизма, но что-то трогательное было. Эти старые урки тебя разведуд своими рассказами, что мама не горюй. А ему хотелось верить.
Город Свердловск, дворы у Восточной улицы, история любви к женщине. Женщина была весьма хороша собой. Он показывал мне черно-белую фотографию, где она стояла в платье и прическе по моде 50-х годов в на фоне сиреневого разлива. Стояла, смотрела в объектив и улыбалась. Ей было около тридцати.
Я никогда не любил блатняк. Но к Александру Новикову относился довольно хорошо. И вот однажды я купил кассету с его песнями и поехал себе по трассе. Тогда-то и услышал песню про Восточную улицу. Вернее, там было две баллады. Память вспышкой принесла всю ту пьяную историю с Градского прииска, с одной из зимних морозных ночей 1993 года. Такое было чувство, что ту историю Новикову рассказал чуть раньше тот мой знакомец.
И сегодня, когда бываю в Екатеринбурге, когда еду по этой улице, вдоль железной дороги, от светофора к светофору, все по сторонам головой верчу, рискуя попасть в ДТП: ну где, может здесь, а может там все это происходило? Было, было, было. Не со мной, но вроде как да, со мной. Где-то рядом словно бы стоял.
И вот еще тоже было, это воспоминание: зима, мороз, вечер, темно, едем на трамвае с мамой на вокзал. Частный сектор и шапки снега на домах. И такой зимой от этого веяло, и такая она была, зима! Вот навсегда оно со мной, что очень хочется найти то место. А не знаю где. И даже если его найдешь, то все равно не попадешь в то место. Мама лежит на южном кладбище, рижские трамваи порезали на металлолом. На месте частного сектора поднялись новые дома...

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив