
Похоронить или оставить?


«Александр ПРОХАНОВ. Мне кажется, что вы — тот исследователь, который по мере изучения объекта меняется. А потом, может быть, объект и исследователь меняются местами. Я не исключаю, что в процессе работы и Ленин менялся, и вы менялись. А вы не можете вспомнить, какие были фазы этих открытий? Я убеждён, что были открытия.
Лев ДАНИЛКИН. Были моменты, когда он вызывал у меня отвращение — и я думал, какого чёрта я трачу жизнь на изучение этого неприятного существа. Потом, когда начинаешь понимать логику, общую картину — очень трагическую, на самом деле — это переросло в гипертрофированное уважение, и я понимал, что если бы увидел его в 1923-м в Горках (а я уже понимал, что он к этому моменту перенёс, сколько раз был взорван, расстрелян, распят — и буквально, и символически) — я бы просто, не знаю… обнял его. Естественно, это все начиналось со стандартного — скептического, ёрнического, интеллигентского отношения: а, Ильич, шпион-гриб. А теперь меня тошнит от этой фамильярности, когда его Ильичом сейчас называют. Какой он вам Ильич? Он вам не Ильич.
Александр ПРОХАНОВ. Меня интересует миф о Ленине. Вот миф о Сталине создан и живёт, развивается. Это работающий миф. А миф о Ленине создавался сразу после его смерти, как мне кажется, где-то до середины 30-х годов, а потом каким-то образом он прекратился, замер, и началась другая мифология. Почему сегодня нет мифа о Ленине?
Лев ДАНИЛКИН. Миф был, он моментально возник в 20-х годах, но был подменён — сначала в 30-х, а затем в перестройку. Теперь миф о Ленине — это приехал немецкий шпион и развалил Россию, вот это матрица, которая всем вшита в голову. Даже в 1917, когда он был живой и по-настоящему опасный, не удалось это навязать, потравили в июле — а уже через несколько месяцев у большевиков было большинство в Советах, и потом про эту чушь с немцами забыли. Но в 89-м — навесили-таки, приклеили, удалось. На самом деле, в 20-х годах, после смерти, Ленин был героем солярного культа. Эта метафора Маяковского про Ленина — солнце — она была общей, общепринятой. И смерть Ленина воспринималась как закат. Возьмите письма крестьян, которые относятся к Ленину, как к отцу, батюшке. Революция была не только социальной революцией, но ещё и отчасти религиозной реформацией в России. Как пролетариат в марксизме воспринимался как мессия, который выведет людей из капиталистического апокалипсиса, так и сам Ленин в какой-то момент, сам того не желая, стал восприниматься как кто-то вроде Христа, который умер в процессе революции. Его жизнь — как этакое второе пришествие...».
|
</> |
