Похоронил тестя

narkom — 25.10.2017 В 16 лет он разбился на велосипеде об машину и потерял зрение почти полностью: когда он говорит с тобой в двух метрах от тебя, смотрит даже не в ухо, а еще дальше в сторону от головы.
На этой почве через годы познакомился в обществе слепых с женщиной со схожими проблемами, вдовой; попрощался с женой и пришел в ней в дом жить.

Как потом стало известно, если бы она или её сын или дочь были бы против – запасного плана у него не было.
Он пришел с коробкой конфет, больше ничего из вещей у него с собой не было.
Я буду с вами жить – сказал он.
И прожил 18 лет, до прошлого вторника.


Он упал ночью в понедельник, скорая увезла, давление 70. Разрыв аорты, внутреннее кровоизлияние, сказали готовиться. Менее чем через сутки он ушел.

В скорой он признался в том, о чем не знал никто из нас: сердце болело уже полгода.

Однако 2 месяца назад он ходил по плато Путорана (это очень далеко, там нет ничего из цивилизации, ни людей, ни связи), уже не первый раз: в компании ещё двоих таких же одержимых они перемещались на катамаране по невероятной красоты местам и питаясь тем что поймают (пока оно не поймало тебя).

Я ещё думал: он уже в возрасте, прихвати сердце там и что? и только на той неделе узнал ответ: последние 12 лет он с кем-то всегда оговаривал, случись что - он останется там, в одном из походов. Вроде даже это можно как-то закрепить юридически, подробностей не знаю, а сегодня они не важны.

Отпевали его в присутствии невероятного количества людей: я знал, что придет много, но не знал, что столько.
Проходящая мимо женщина спросила это кого хоронят так. Ей ответили: просто человек. Он говорит – с завода? Ей отвечают нет. Странно, говорит она, обычно столько людей или когда хоронят заводских, или очень богатый человек.

В кафе на поминки пришли не все и даже не половина: порядка 130 человек, и я очень хотел сказать важное о нем, долго собирался, слушал других, порывался встать, пил ещё, пока не понял, что сказать сегодня у меня не получится.

Потом узнал, что сказать не смог не я один: взрослые, седые мужики, повидавшие всякое, сидели с комом в горле и дышали носом.

Приехали люди с других концов области, с семидесятых, кто-то когда-то взбирался на гору и услышал голос землячок подай веревку – и так завязалась дружба на полвека, кто-то ещё где и каждый мог говорить об этих походах и встречах сутками.

Кому-то он помогал в городе.

Здоровые мужики с силой во взгляде сидели у гроба на колясках, время от времени искажаясь лицами и изо всех сил стараясь прийти в себя.

В возрасте под 70 – он всегда имел громадные планы, от которых кружилась голова. С весны тормошил меня: надо бы утеплить дом, нужны деньги, а времени мало, давай, давай. Пару недель назад, к счастью, работы закончились, я успел только сейчас – а если бы нет, не знаю даже, как с таким камнем в душе дышалось сегодня.

По паспорту день рождения 2 января, и в построенном им доме было невероятное количество гостей, и это все были удивительные люди. Один из последних случаев, когда я напивался до беспамятства – был именно такой день года 3 назад: я жарил шашлыки на улице, выпивал почти с каждым пришедшим, а они приходили и приходили, потом я вошел в дом и картинка исчезла.

Мой брат как-то приехал туда и среди прочего рассказывал, как они ходили по Алтаю: сначала на лошадях, потом на рафтах. Николай Петрович слушал молча и внимательно, потом достал фотоальбом и показал лишь одну фотографию, и этот случай последующие лет 10 брат описывал самым разным людям в самых разных походах: там был не порог, а скорее водопад, из которого росло дерево, и в которое был засажен катамаран. Стало без слов ясно, что наш алкотуризм ничего общего не имеет с настоящим преодолением, а нам, здоровым физически парням, остается только носить носилки с пенопластом и выпивать с подобными, не силясь претендовать.

Мы шутили, что если его нет дома, то он в экспедиции – или по Амазонке, или на Марсе, и каждый раз переглядывались: а вдруг он и правда там. Тень такого подозрения оставалась у нас, психически уравновешенных людей, до последнего.

Он приучил, что помогать и заботиться надо о других – но не о нём. Он был фундаментом, на котором всё базировалось – некрупный простой мужчина, никогда не повышающий голос и никогда не сердящийся.

Он был человеком чрезвычайно скромных потребностей, жил на пенсию, кажется, 7 тысяч рублей, и все и везде успевал. Катался на горных лыжах в Хибинах, Сочи, на Урале и завоевывал призы: весь дом в медалях и кубках. Местный авторитетный (не в воровском, но в словарном смысле) предприниматель, зная кое-что о нём, обеспечил ему бесплатный пожизненный скипасс на своем спуске недалеко от города.

Летом приедешь в Простоквашино, а он в походе. Сейчас вот и спасаемся тем, что он не ушел совсем, просто такой поход, и ему там хорошо и свободно.

Извините меня, мои хорошие, за пафос – слово, кстати, тоже в изначальном смысле не такое уж и плохое и в контексте ушедшего человека вполне уместное.
Один из тех текстов, которые нужны больше мне, чем вам.
Живем дальше.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив