Похождения Геракла или 12 шагов к олимпийскому успеху. Цербер. Часть вторая

bl-dr-altair — 25.05.2024

— Дядя, подожди! — упёрся Иолай на выходе из дворца, стены которого уже начали сотрясаться от рыданий. — Нам надо вернуться!

— Туда? — криво ухмыльнувшись, спросил Геракл, ткнув пальцем в сторону эпицентра страданий. — Чтобы ты стал не простым занудой, а ещё и унылым?

— Дядя, — ответил Иолай, глядя на легенду как на идиота. — Ты вообще-то хотел узнать, где сейчас Цербер.

Повисла неловкая пауза. О том, что адскую собаку теперь придётся искать самим, а царство у Аида немаленькое, Геракл как-то позабыл.

— Идеи есть? — наконец поинтересовался он у племянника.

— Надо осмотреться, — ответил Иолай. — Какая точка в царстве Аида самая высокая?

Для обозрения окрестностей Геракл решил взобраться на ближайшую вершину, возвышающуюся неподалёку. Поскольку в античности альпинистское снаряжение отсутствовало, сын Зевса снарядился чистым энтузиазмом и невероятной целеустремлённостью. Затем, оставив обалдевшему Иолаю всё, кроме очков, герой приступил к восхождению на гору, то штурмуя крутые склоны с разбегу, то покоряя новую высоту прыжками, то просто прокладывая себе новую трассу.

— Дядя Гер, — донесся снизу крик Иолай. — Мне что-то не нравится эта гора. Какая-то она…

— Не волнуйся, племянник! — заорал в ответ Геракл, обозревая окрестности. — Я сто раз так делал!

Взгляду героя открылись унылые равнины, где-то застроенные хижинами, где-то покрытые болотами. Настроив резкость, Геракл увидел вдалеке ряды странных котлов и другой кухонной утвари огромных размером. Подозрительная кухня была огорожена огромным забором, табличка на котором гласила об открытии в течение ближайших двух тысяч лет и планах расширения до девяти этажей. Потратив какое-то время на изучение странной стройплощадки, наблюдатель из верхнего мира вскоре обнаружил там огромную конуру.

— Племянник, — позвал Геракл. — Я, кажется, наш…

В следующее мгновение подземный мир ушёл у него из-под ног.

Первым, что увидел Геракл, открыв глаза, была неясная фигура, склонившаяся над ним. Шевеля смутно видимыми отростками, она похоже, активно ими размахивала над лицом героя, силясь привести его в чувство.

— Дядя Гер, ты жив? — произнесло существо голосом Иолая.

— П-племянник? — спросил Геракл, у которого перед глазами всё плыло и покачивалось, вызывая приступы морской болезни. — Что случилось?

— Ты с вулкана упал, — ответил ему Иолай, указывая отростком-рукой куда-то в сторону. — Началось извержение. Хорошо, что тебя вместе с куском скалы в сторону отбросило, а то я бы тебя не вытащил.

Извержение. Гора. Разведка. Поиск Цербера. Изучение дальних земель. Дальних, дальних… Очки!

— Где они?! — воскликнул Геракл, подскочив. — Где мои очки?!

— Остались там, — виноватым голосом ответил Иолай, указывая в сторону дымящейся горы. — Сейчас, наверное, в лаве плавают.

Геракл в ужасе схватился за голову. Им предстояло идти не по дружелюбной Древней Греции, населённой привычными и такими милыми чудовищами, а по совершенно незнакомой местности. С неизвестной флорой и непредсказуемой фауной.

И он, Геракл, не сумеет ни рассмотреть её, ни изучить!

Слышавшие полный отчаяния вой мученики на мгновение отвлеклись от собственных кар и страданий. Дамокл, забыв о мече, с уважением посмотрел в сторону извергающегося вулкана, лишь сейчас осознав, сколь лёгкое наказание было ему назначено. Даже Сизифу его камень показался не таким уж и тяжёлым. Иолаю же осталось только тяжело вздохнуть и, взяв героя за руку, повести в сторону обнаруженной конуры.

Как стало известно позже, большую часть рабочего времени Цербер прогуливался по загробному царству, маясь от безделья. Сие недостойное великого стража занятие он решил исправить, проводя собеседования у других великих чудовищ Древней Греции, закончивших свой жизненный путь. И постепенно от размеренного патрулирования не осталось и следа. Внимая всеми тремя парами ушей многоголовой рассказчице из Лерны, пёс с ужасом осознал, какой кошмарный живодёр завёлся наверху. Более того, от погибшей страшной смертью Гидры Цербер узнал имя её палача.

Геракл.

Страж загробного царства быстро понял, что рано или поздно двуногая смерть явится и за ним, и принялся готовиться к главному бою своей жизни, чтобы не сдаваться без боя.

Миновав стройплощадку с подозрительного вида сатирами, герои вышли к подножию холма, на вершине которого гордо возвышалась конура размером с большой храм. Изображения трёх костей, венчавшие вход в огромное сооружение, явно подсказывали, кто является хозяином данных апартаментов. Однако чем больше Иолай смотрел на сооружение, тем больше вопросов у него возникало. Конура была окружена наспех насыпанным земляным валом, созданным явно не руками древнего грека. И вообще не руками. Наваленные вперемежку с землёй огромные куски скалы образовывали мощную линию обороны, превращая дорогу к храму в настоящий штурм по всем правилам античной военной науки. При этом никаких следов ворот у защищаемого объекта также не было, что навело Иолая на мысль о существовании подземного хода.. Но больше всего вопросов у начитанного древнего грека вызвала табличка, на которой было что-то очень криво намалёвано.

— Са-рынь-на-кич-ку, — по слогам, с трудом разбирая каракули, медленно прочитал Иолай. — Кошмарный почерк. Как псина лапой написала.

— Псина? — оживился Геракл, придвинувшись поближе и случайно обрушив крепостной вал. — Наверное, это Аидова собака. Цербепопик, ко мне!

В ответ на призыв из конуры раздалось угрожающее рычание в исполнении сразу трёх глоток. Мгновением позже в темноте зажглись три пары горящих злобой глаз. И только потом из отверстия, куда легко могли заехать две боевые колесницы разом, появились три собачьи морды, каждая из которых была способна легко проглотить боевого коня, не тратя время на его пережёвывание.

— Д… дя-дя, — с трудом произнёс белый, как статуя, Иолай. — Э… это…

— Собачки, — отозвался Геракл, подслеповато прищурившись. — Странно. Я помнил, что у дяди Аида только одна. Ну не важно. Возьмём одну.

Иолай икнул от неожиданности. То, что дядя мог при падении приложился головой и вполне мог забыть, как выглядит Цербер, племянник не учёл.

— Дядя, — завопил Иолай, бросаясь следом за героем. — Подо…

Окончание фразы потонуло в истошных воплях, клацании зубов и звуках мощных шлепков, чередующихся с ворчанием Геракла. Разинув рот не меньше, чем стражник мёртвых, Иолай мог лишь наблюдать за попытками Геракла запихнуть двух собачек обратно в конуру и при этом вытащить оттуда третью целиком. И он был почти уверен, что со стороны дворца он слышит истошный хохот.

— Собачки, извините, — тщетно пытался убедить живность Геракл своим самым милым голосом. — Но нам нужна только одна, а не все сразу!

Припоминая, что отрывание голов совершенно точно не входило в разработанную им стратегию, Цербер попытался вырваться и закусить своим пленителем. К искреннему изумлению трёхголового, Геракл привычным движением поймал две его головы, лишив всяческой надежды на естественную победу. Перед тремя парами глаз пса пробежала вся его жизнь, полная удивительных приключений и погонь за самыми отъявленными духами умерших. И, похоже, именно сейчас смертный собирался закончить бренный путь великого стража. От бессилия Цербер завыл всеми тремя пастями, и это, ко всеобщему удивлению, привело к появлению подмоги. Со стороны берега к ним бежал Харон, недружелюбно размахивая веслом на ходу. Представив последствия встречи с гребным инструментом подобных размеров, Иолай тут же отступил на пару десятков шагов и предпочёл не отсвечивать.

— Ты пошто собачку мучаешь, ирод! — прогремел на полцарства Харон и замахнулся веслом с целью прекратить непотребство.

Однако Геракл, вовремя заметивший неясное движение на самой границе видимости, слегка сместился в сторону и тем самым сумел разминуться с веслом перевозчика. Церберу повезло меньше, и толстая палка с тысячелетней историей приземлилась прямо на центральную голову, тут же выключив стражу треть его мощности.

— Ой, батюшки! — воскликнул Харон, увидев плоды своих стараний. — Что деется-то?

Цербер не ответил, слишком занятый мысленным глушением звона в ушах и чьего-то голоса, информирующего о ком-то контуженном и сниженной точности.

— Лодочник, ты что творишь? — воскликнул Геракл, схватив медленно оседающего стража. — Им же теперь плохо!

— Это всё из-за тебя, ирод! — нашёл причину неудачи Харон, снова замахиваясь веслом на любителя животных.

В этот раз одуревший от зигзагов судьбы Цербер подставился сам. Попытавшись вцепиться герою в шею, он слишком высоко поднял правую голову и тем самым невольно спас Геракла от неминуемой встречи с орудием гребли. Раскат грома, сопровождавший стыковку, разнёсся по царству мёртвых, приглушив разговоры, стенания и даже работы по расширению, производимые всё теми же сатирами. И в наступившей на пару мгновений тишине на обитателей мёртвого мира лавиной нахлынули крики и смех.

— Ааа! — донеслось со стороны дворца восклицание, едва различимое за хохотом. — Я не могу! Веслом, веслом огрел! Два – ноль! Аахахахахаа!!!

Не теряя боевого духа от двух неудач, Харон попытался защитить природу родного царства в третий раз и вновь замахнулся веслом. Результат вновь оказался весьма неожиданным: по затылку перевозчика прилетело второе весло, и тот мешком повалился на землю.

Иолай посмотрел тяжело вздохнул и закинул покрывшееся трещинами весло на плечо.

— Дядя, я тебя последний раз от такого спасаю, ясно? — предупредил он.

— Ахахахаа!!! — послышался хохот со стороны дворца Аида. — Самого огрели! Во ржака-то.. ой! Ааа!

Мгновение спустя оттуда же донёсся звук чего-то тяжёлого, рухнувшего с большой высоты, и мир мёртвых погрузился в тишину. Ненадолго.

— Ахахахаха!!! — вновь раздался истерический хохот из-под стен уже в две глотки, мужскую и женскую. — Вот это я навернулся, ахахаха!

Не говоря друг другу ни слова и лишь изредка молча переглядываясь, Геракл с племянником спеленали переставшего сопротивляться Цербера и поволокли к берегу. Как и ожидалось, возле ладьи их ожидал Тесей, борющийся с зевотой.

— Ну что вы так долго? — принялся он поторапливать героев. — Вы там спали что ли? Быстрее грузите, и валим отсюда!

— Тесей, насчёт сваливать, — заметил Геракл, когда ладья отошла от берега. — Вести Цербера в Микены придётся тебе.

— То есть? — не понял бригадир микенских богатырей. — А вы?

— А мы скоро протрезвеем и проснёмся, — пояснил Геракл, медленно растворяясь в воздухе. — Вот, уже трезвеем.

— Вы что, вусмерть напились?! — поразился Тесей. — А я пешком сюда тащился?!

— Зато ты сумеешь привести Цербера назад, — ответил Геракл. — А мы… Малость не рассчитали. Надо было больше выпить.

— Я бы тогда тут и остался, — заметил Иолай, глядя на приближающийся берег и на свои прозрачные руки.

— Верните лодку, ироды! — донеслись до героев истошные вопли со стороны царства Аида.

Первым, что увидел Иолай, открыв глаза, был полоток. Античный потолок его дома в Микенах.

Дома.

После мира мёртвых.

Живой.

Иолай медленно вдохнул настоящий воздух. Затем, борясь со страшной головной болью, он поднялся и посмотрел направо, на дядю, продолжавшего дрыхнуть в окружении пустых кувшинов из-под «Кентавре-Совиньон». Вздохнув, Иолай посмотрел налево… и мгновенно забыл и о головной боли, и о царстве Аида, и о том, что он вообще-то только что вернулся в мир живых.

— ДЯДЯ!!! — заорал племянник во всю глотку, перепугав половину квартала.

— Ааа, — застонал Геракл, сев и пытаясь проморгаться. — Ты чего орёшь? Мне плохо.

— Дядя, — повторил Иолай куда тише, круглыми и не моргающими глазами глядя слева от себя. — Ты что помнишь из произошедшего?

— Да ну тебя, — махнул рукой Геракл. — Цербера мы забирали у дяди Аида. Чего ещё помнить?

— А что мы потом делали, помнишь?

— На ладью сели и поручили Тесею довести собак в Микены, — отозвался Геракл, пытаясь снова уснуть.

— А потом что мы делали? — не унимался Иолай.

— Вроде бы выпили немного, чтобы ошейник на Цербера успеть натянуть.

— И больше мы ничего не делали?! — спросил Иолай, явно нервничая.

— Да не помню я ничего, чего ты привязался?! — раздражённо фыркнул Геракл. — Не делали мы ничего. Уснули и тут проснулись.

— А он тогда что тут делает?! — завизжал Иолай, тыча пальцем в угол.

Проворчав что-то и посмотрев в ту сторону, Геракл заметил смутно знакомый силуэт. Тёмная крылатая фигура лежала на полу и периодически дёргалась, что-то нечленораздельно и замогильно мыча.

— Ой, — только и сказал Геракл. — А это кто?

— То есть как мы Таната связали, ты не помнишь, — мрачно уточнил Иолай.

— Не помню, — признался Геракл. — А он что, связан?

— Связан, — кивнул Иолай. — И с кляпом в пасти.

Пару минут подумав и с удивлением отметив улетучившееся похмелье, герои развязали бога смерти, который тут же бросился в открытое окно.

— Алкаши несчастные! — провыл он и скрылся в проёме, убежав на крышу.

— Кажется он на нас обиделся, — прокомментировал Иолай, прислушиваясь к смеси божественного воя и смертных воплей.

— Жениться ему надо, — высказал своё мнение Геракл. — Тогда и к шуткам будет легче относиться. Ладно, пошли Тесея встречать, пока он верхом на Цербере не уснул.

Пару часов спустя в городские врата вошла торжественная процессия. Шедший во главе Геракл, удерживая за три поводка Цербера, гордо прошествовал мимо стражников, храбро забившихся в щели между камнями. Тесей, идущий справа, следил, чтобы никто из местных не приблизился к правой голове адского пса слишком близко, захотев покончить с собой самым запоминающимся образом. А Иолай шёл слева. Во-первых, так мог отслеживать чрезмерно любопытных микенцев, которые рисковали стать закуской для левой головы Цербера. Во-вторых, дующий слева же ветер давал ему возможность дышать хоть чем-то кроме запаха адской псины.

Царь Эврисфей как раз примерял свежеотлитый парадный шлем из чистого золота, когда во дворе послышались истошные вопли. Выглянув в окно, царь увидел, как начальник стражи трубит сигнал общей тревоги, дико фальшивя и со всех ног улепётывая со стены в сторону самых дальних казарм. Мгновение спустя через главный вход в опустевший двор вошла процессия героев, ведущих запрошенного им участника.

Скрежет когтей и тяжёлое дыхание из трёх пастей были единственными звуками, эхо которых разносилось по опустевшему царскому дворцу. На их фоне шаги героев звучали как едва слышный шелест, поэтому казалось, что Цербер прогуливается по дворцу в одиночестве.

— Наверное, все уже на соревнованиях, — предположил Геракл.

— Или увидели нас в окно, — высказал более правдоподобную версию Тесей. — Пошли, проверим тронный зал.

В тронном зале также было безлюдно. Если не считать золотой парадный шлем Эврисфея, лежащий у зеркала. С трудом проведя Цербера через двери, путешественники остановились в замешательстве.

— И что дальше? — поинтересовался Иолай.

— Не знаю, — признался Геракл. — Мне было велено привести Цербера в тронный зал.

— Мне тоже шеф так приказал, — добавил Тесей.

— Ведите сразу на ипподром, — внезапно донеслось из шлема.

— Эээ… Шеф? — осторожно спросили герои, размышляя об умении древнегреческого тела изменять объём.

— Я к вам потом присоединюсь, — пообещал шлем.

Атмосфера ипподрома демонстрировала нетерпение в ожидании зрелища каждым десятком децибелл шума. Болельщики, собравшиеся поддержать участников, яростно размахивали над головой знамёнами, распевая гимны городов-государств. При этом появление последнего участника соревнований заметили лишь немногие. Из этих пострадавших психически только единицам не посчастливилось оказаться в том самом коридоре, по которому прошёл Цербер, ведомый Гераклом. И лишь трое оказались к группе вплотную. Двое мелких и не очень разбирающихся в мифической фауне царей решили, что использование мутанта противоречит правилам соревнований, поэтому приволокли распорядителя для осмотра предложенного Эврисфеем участника. Изучение закончилось, когда все трое вышли из-за поворота и уткнулись в носы, находящиеся примерно на уровне лбов гордых монархов. Цари мгновенно отозвали свои претензии, успев остаться со всеми конечностями только благодаря реакции Геракла. Распорядителю, в свою очередь, хватило сил и смелости сообщить о допуске. После этого чиновник тут же отбыл на лечение на далёкий остров Психос. Там распорядитель стал первым пациентом, которому официально разрешили не выходить из запоя ради сохранения психического здоровья.

Перед началом соревнований участники прошли торжественным маршем вдоль трибун. Приветственные крики, сопровождавшие объявление представителя очередного царства и его появление на поле сменились воплями ужаса, как только из-под козырька вышел Геракл с четвероногим и трёхголовым представителем Микен. Вышел, не торопясь, чтобы слуги успели разбежаться и вскарабкаться по трёхметровым гладким стенам. В гробовой тишине, наступившей после воплей ужаса, сын Зевса завёл питомца в загон, где ранее разместили остальных участников забега. Проводившие финальную оценку трассы судьи прошли от финиша к старту, но не решились подойти к сооружения. По этой причине никто не заметил, как странно подрагивают стены загона с участниками.

Когда прозвучал стартовый сигнал, стена, граничащая с беговой дорожкой, поднялась. Крики болельщиков мгновенно стихли, поскольку глазам изумлённой публики предстал Цербер, доедающий последнего соперника по гонке. Невозмутимо рыгнув, тёмная собачка уселась на дорожку и принялась по очереди чесать задней лапой правые уши на каждой голове по очереди. А затем, не спеша поднявшись, страж мёртвых прогулочным шагом проковылял к финишу под гробовую тишину, охватившую стадион. Цербер занял все три призовых места, поскольку определение финиширующего велось по головам. Награждение тройного победителя первого в истории собачьего забега было единогласно доверено Гераклу. Никто другой не отважился приближаться к стражу царства Аида. Раздумывавшие над подачей жалобы бывшие владельцы остальных участников решили отказаться от этой затеи, когда одна из голов посмотрела в их сторону. Счастливый монарх под традиционный микенский гимн поднялся на пьедестал, где его, как обладателя сразу трёх победителей первой в истории гонки, ждали жрецы. По слухам, наградой должны были стать вечнодвижущиеся венки, но организаторы тщательно скрывали, что за волшебство они применили для их создания. И вот, наконец, довольный царь оказался перед тремя верховными жрецами, в руках которых появились покрытые освящённой тканью предметы. По сигналу все три награды были освобождены от укрывающей их материи, и на продолжавшего улыбаться монарха торжественно надели сразу три венка из продолжающих шевелиться бегоцветов. Эврисфей продолжил улыбаться. А затем завалился набок в той же позе, в которой стоял. От мгновенной смерти его спасло только то, что Танат тем временем приходил в себя и упорно отказывался покидать своё логово в ближайшие несколько недель.

Как оказалось, очки, сломавшиеся в загробном мире, к вечеру почили и в реальном. Поэтому Геракл, получив во временное пользование очки, бывшие в чьём-то употреблении, отправился обратно в дядино царство в сопровождении отчаянно ругающегося Иолая, чтобы вернуть Цербера его законному владельцу. Предыдущий визит к Аиду научил обоих, что депрессии много не бывает, поэтому путешественники морально подготовились к её дальнейшей эскалации. И тем больше был их шок, когда они приблизились к берегу Стикса. Вместо мрачной безжизненной реки их взорам предстал цветущий водоём, полный самой разнообразной и разноцветной живности. Встав как вкопанные, Геракл, Иолай и Цербер, обалдевшие не меньше, наблюдали за тем, как в воде резвятся золотые рыбки, и даже не заметили, что к берегу возле них пристала длинная узкая лодка с плоским дном и задранным носом и килем. Управляемое единственной фигурой в тёмном плаще, которая разместилась на корме с единственным веслом, судно ткнулось высоким носом в берег, от чего серебряная фигурка летящего Таната, размещённая на носу, слегка качнула крыльями.

— Вернулись? — недружелюбно поинтересовался лодочник и, не дожидаясь ответа, добавил. — Залезайте. Хозяин ждёт.

— Харон? — спросил Геракл, удивлённый радикальной сменой имиджа. — Это ты?

— Я, — мрачно отозвался старший по переправе. — Залезайте.

— А это что? — осторожно уточнил Иолай, глядя на лодку.

— Гондола, — ответил Харон. — Для таких созвучных как вы. Едете или нет? Хозяин ждёт.

Ещё больший шок герои испытали, приблизившись к дворцу Аида. Триумф мрачной безнадёжности оказался полностью разрушен, а на его месте красовался раскрашенный во все цвета радуги комплекс сооружений, больше напоминающих амфитеатр или цирковую арену, чем место проживания высокородных особ. Картину органично дополняла прислуга, выряженная в цветастые шутовские наряды, с диким хохотом бегающая и врезающаяся друг в друга в безостановочной суматошной пляске.

— Какой-то... — тихо сказал Геракл.

— Гадский цирк, — закончил за него Иолай.

— Гееерыыыч! — внезапно донеслось до них со стороны нового дворца.

Через мгновение возле забившейся в канаву троицы остановилась четвёрка чёрных как ночь коней, запряжённых в странную колесницу в виде единственной широкой доски. Спрыгнувший с неё субъект, разодетый в цветастую тунику с криво намалёванным Гелиосом на голубом небе, широко раскинул руки, столь же широко улыбаясь.

— Племяха!!! — воскликнул он. — Да вылезай ты оттуда!

Над канавой медленно появилось пять голов. Две древнегреческие и три собачьи. Во всех десяти глазах читался хтонический ужас.

— Дядя? — произнесла одна из древнегреческих голов, с более пышной бородой. — Это ты?

— Конечно я! — воскликнул радостный Аид. — Я когда увидел, как ты Цербушу приручаешь, так сразу понял, что ржать куда лучше, чем рыдать!

— А про чувство меры вы слышали? — сказал Иолай как можно тише.

— Вылезайте и давайте ко мне! — потребовал Аид. — Перся коктейлей наготовила. Устроим вечеринку! Эй, Цербупсик, давай-давай, иди к папе!

Цербер, переглядываясь сам с собой, предпочёл спрятаться за Иолаем.

— Что-то он не в настроении, — вздохнул Аид. — Неужели пришёл не первым?

— Видишь ли, дядя, — осторожно подбирая слова, начал Геракл. — Тут такое дело...

Сохранено