Почему всё так скверно.

Сидор Сидоров — 15.02.2011

Что в руки взять нельзя — того для вас и нет,

С чем не согласны вы — то ложь одна и бред,

Что вы не взвесили — за вздор считать должны,

Что не чеканили — в том будто нет цены.

Гете

Честное слово, но складывается впечатление, что в нашем царстве-государстве, кроме как приказать, запретить, наказать, оштрафовать, тащить и не пущать, … неизвестны никакие другие методы организации, регулирования, руководства, да вообще - жизни. Мы постоянно боремся со всем, что есть на этом свете – с природой, с врагами, с погодой, с неурожаем, с урожаем, со снегом, с дождем, с нашими, с не нашими, боремся за лучшую жизнь, но никогда её не достигаем, боремся за счастье, но его не имеем, боремся сами с собой и себе подобными … а каков итог? И почему мы все время боремся, а не сотрудничаем? Почему не вписываемся гармонично в мир, в котором живем, в природу, частью которой и являемся?! Может потому, что этот мир мы просто не знаем и знать не хотим?

Дело доходит до смешного - мы совершенно серьезно, нимало не смущаясь, кричим на весь земной шар, что тотальная коррупция, то бишь воровство, наша основная проблема - вы представляете, мы с легкостью и без тени стыда признаем, что мы воры, оправдывая это тем, что и «там» тоже не лучше!

В нашем сознании стало совершенно нормальным считать, что ни одно затеянное дело, мы не можем довести до нормального результата! Ну, ничего не можем сделать нормально, кроме отдельных случаев, и то ценой неимоверных усилий!

Порицаемым, но абсолютно неизбежным, стало мнение, да и не только мнение, что основная задача тех, кто руководит, стал банальный «распил» (воровство) любых средств в нашем хозяйстве, причем на все уровнях! Об этом говорят, пишут, принимают законы «по борьбе», программы … а воз и ныне там, и снова никому не стыдно! (Кроме отдельных личностей, но они не в счет).

Почему обсуждая свои недостатки, мы неизбежно приходим к выводу, что «тут нужно менять систему»? - ни больше, ни меньше! При этом совершенно точно подсознательно понимаем или чувствуем, что это-то, как раз и невозможно – система слишком велика, а жизнь коротка …. и «система» продолжает преспокойно жить дальше, независимо от нас.

Откуда такая живучесть у этого стиля существования (назвать это стилем жизни, язык не поворачивается)?

О! - ответов и мнений на этот счет просто море – тут мы все горазды! Правда серьезных, глубоких и полезных практически исследований, на слуху, как-то нет, кроме набивших оскомину воплей – жиды, мировая закулиса, комуняки, начальники, олигархи и так далее по списку. Такое обилие всевозможных мнений, может означать только то, что мы просто не там ищем причины всего этого бардака.

Может, стоит на всё посмотреть под другим углом, на другом уровне, поскольку привычный подход, уже не дает ответов? Попробуем этологический подход. Я не этолог, но очень «сочувствующий».

« … Как считает проф. Самохвалов: «…Этологи, исследующие человека, могут ответить практически на все вопросы социума, например, заниматься профилактикой и предсказанием агрессии, регуляцией рождаемости, снижением уровня тревоги, суициальности и депрессии в обществе…». Могут, но, по всей видимости, не хотят. А если и хотят, то зачастую не могут …»

Для этого придется признать, что мы, как и все наши родственнички по геному – животные, хоть и высшие, ну, а кто не желает этого признавать, то лучше дальше не читать – будет меньше отрицательных эмоций.

*********************************************************************************************************************************************************

Итак, человек (Homo sapiens) животное социальное (общественное), территориальное, всеядное, совершенно не вооруженное природой, агрессивное. Вот эта самая агрессия нас и интересует, поскольку мне представляется, что «ноги» наших «бед» растут именно оттуда.

Попробую это доказать подкрепляя цитатами из работ Конрада Лоренца (наберитесь терпения, дамы и господа).

«…Для чего вообще борются друг с другом живые существа? Борьба — вездесущий в природе процесс; способы поведения, предназначенные для борьбы, как и оружие, наступательное и оборонительное, настолько высоко развиты и настолько очевидно возникли под селекционным давлением соответствующих видосохраняющих функций, что мы, вслед за Дарвином, несомненно, должны заняться этим вопросом…» «…На самом же деле, "борьба", о которой говорил Дарвин и которая движет эволюцию, — это в первую очередь конкуренция между ближайшими родственниками…»

«.. ясно, какую пользу для сохранения вида получает или "должен" получить каждый из участников борьбы. Но и внутривидовая агрессия — агрессия в узком и собственном смысле этого слова — тоже служит сохранению вида…»

«…"для чего? …Обычному цивилизованному человеку случается увидеть подлинную агрессию лишь тогда, когда сцепятся его сограждане или домашние животные; разумеется, он видит лишь дурные последствия таких раздоров. Здесь поистине устрашающий ряд постепенных переходов — от петухов, подравшихся на помойке, через грызущихся собак, через мальчишек, разбивающих друг другу носы, через парней, бьющих друг другу об головы пивные кружки, через трактирные побоища, уже слегка окрашенные политикой, — приводит наконец к войнам и к атомной бомбе.

У нас есть веские основания считать внутривидовую агрессию наиболее серьезной опасностью, какая грозит человечеству в современных условиях культурно-исторического и технического развития. Но перспектива побороть эту опасность отнюдь не улучшится, если мы будем относиться к ней как к чему-то метафизическому и неотвратимому; если же попытаться проследить цепь естественных причин ее возникновения — это может помочь…» Но «..в условиях цивилизации агрессивный инстинкт очень серьезно "сошел с рельсов»

Ну и для чего всё это? Экология дала ответ отличающийся от того, что первоначально дал Дарвин – «…Если специальные интересы социальной организации не требуют тесной совместной жизни, то — по вполне понятным причинам — наиболее благоприятным является по возможности равномерное распределение особей вида в жизненном пространстве, в котором этот вид может обитать. … В терминах человеческой деловой жизни — если в какой-нибудь местности хотят обосноваться несколько врачей, или торговцев, или механиков по ремонту велосипедов, то представители любой из этих профессий поступят лучше всего, разместившись как можно дальше друг от друга.

Так что какая-то часть биотопа, имеющегося в распоряжении вида, останется неиспользованной, в то время как в другой части вид за счет избыточной плотности населения исчерпает все ресурсы питания и будет страдать от голода, — эта опасность проще всего устраняется тем, что животные одного и того же вида отталкиваются друг от друга. Именно в этом, вкратце, и состоит важнейшая видосохраняющая функция внутривидовой агрессии…»

Если резюмировать по смыслу приведенные цитаты, то внутривидовая агрессия необходима для более равномерного распределения живых существ по территории обитания., причем агрессия на этой территории распределяется неравномерно - «..порог агрессивности ниже всего там, где животное чувствует себя увереннее всего, т.е. где его агрессия меньше всего подавлена стремлением к бегству…. Таким образом, принадлежащая животному территория — это лишь функция различий его агрессивности в разных местах, что обусловлено локальными факторами, подавляющими эту агрессивность. С приближением к центру области обитания агрессивность возрастает в геометрической прогрессии. Это возрастание настолько велико, что компенсирует все различия по величине и силе, какие могут встретиться у взрослых половозрелых особей одного и того же вида…»

И что делаем мы, люди? – Мы всё время сбиваемся в кучи – деревни, города, мегаполисы, мы превозносим агрессию, как основное достоинство и с детства внушаем это своим детям, бесконечно поддерживая тем самым, дикие проявления древних инстинктов, хотя вполне можем посредством нашего единственного достоинства – разума, существенно снизить свою агрессивность. Скученность (особенно городская) усиливает внутривидовую агрессию – это корни (мотивы) преступности, коррупции, хамства, душевной черствости и, в конечном итоге, причина разрушения социума, поскольку наиболее агрессивные занимают доминирующие позиции и тем самым меняя правила жизни и правила отбора «сильных и успешных». «..темп работы людей западной цивилизации — глупейший продукт внутривидового отбора. И в самом деле, спешка, которой охвачено индустриализованное и коммерциализованное человечество, являет собой прекрасный пример нецелесообразного развития, происходящего исключительно за счет конкуренции между собратьями по виду.

Нынешние люди болеют типичными болезнями бизнесменов — гипертония, врожденная сморщенная почка, язва желудка, мучительные неврозы, — они впадают в варварство, ибо у них нет больше времени на культурные интересы. И все это без всякой необходимости: ведь они-то прекрасно могли бы договориться работать впредь поспокойнее. То есть, теоретически могли бы, ибо на практике способны к этому, очевидно, не больше, чем петухи-аргусы к договоренности об уменьшении длины их перьев...»

Налицо конфликт природы в лице нашего инстинктивного поведения и цивилизации, в лице абстрактных возможностей нашего мозга.

«..Но прежде всего — более чем вероятно, что пагубная агрессивность, которая сегодня как злое наследство сидит в крови у нас, у людей, является результатом внутривидового отбора, влиявшего на наших предков десятки тысяч лет на протяжении всего палеолита. Едва лишь люди продвинулись настолько, что, будучи вооружены, одеты и социально организованы, смогли в какой-то степени ограничить внешние опасности — голод, холод, диких зверей, так что эти опасности утратили роль существенных селекционных факторов, — как тотчас же в игру должен был вступить пагубный внутривидовой отбор. Отныне движущим фактором отбора стала война, которую вели друг с другом враждующие соседние племена; а война должна была до крайности развить все так называемые "воинские доблести". К сожалению, они еще и сегодня многим кажутся весьма заманчивым идеалом.»

«..Важную функцию, выполняемую агрессией в демократическом взаимодействии инстинктов внутри организма, нелегко понять и еще труднее описать. … Но вот что можно описать уже здесь — это роль агрессии в системе, которая порядком выше, однако для понимания доступнее; а именно — в сообществе социальных животных, состоящем из многих особей.

Принципом организации, без которого, очевидно, не может развиться упорядоченная совместная жизнь высших животных, является так называемая иерархия. Состоит она попросту в том, что каждый из совместно живущих индивидов знает, кто сильнее его самого и кто слабее, так что каждый может без борьбы отступить перед более сильным — и может ожидать, что более слабый в свою очередь отступит перед ним самим, если они попадутся друг другу на пути. Шьельдерупп-Эббе был первым, кто исследовал явление иерархии на домашних курах и предложил термин "порядок клевания", который до сих пор сохраняется в специальной литературе ..»

Вот она и всплыла, пресловутая вертикаль – это всего лишь «порядок клевания» … но ведь это примитивно! Зато работает до сих пор, ведь это способ избегать кровопролития. Неужели ничего нельзя изменить?

«…Естественно, сразу же напрашивается ответ, что таким образом избегается борьба между членами сообщества. Тут можно возразить следующим вопросом: чем же это лучше прямого запрета на агрессивность по отношению к членам сообщества? И снова можно дать ответ, даже не один, а несколько.

Во-первых - вполне может случиться, что сообществу (скажем, волчьей стае или стаду обезьян) крайне необходима агрессивность по отношению к другим сообществам того же вида, так что борьба должна быть исключена лишь внутри группы. А во-вторых, напряженные отношения, которые возникают внутри сообщества вследствие агрессивных побуждений и вырастающей из них иерархии, могут придавать ему во многом полезную структуру и прочность.

У галок, да и у многих других птиц с высокой общественной организацией, иерархия непосредственно приводит к защите слабых. Так как каждый индивид постоянно стремится повысить свой ранг, то между непосредственно ниже — и вышестоящими всегда возникает особенно сильная напряженность, даже враждебность; и наоборот, эта враждебность тем меньше, чем дальше друг от друга ранги двух животных. А поскольку галки высокого ранга, особенно самцы, обязательно вмешиваются в любую ссору между двумя нижестоящими — эти ступенчатые различия в напряженности отношений имеют благоприятное следствие: галка высокого ранга всегда вступает в бой на стороне слабейшего, словно по рыцарскому принципу "Место сильного — на стороне слабого! ".

Уже у галок с агрессивно-завоеванным ранговым положением связана и другая форма "авторитета": с выразительными движениями индивида высокого ранга, особенно старого самца, члены колонии считаются значительно больше, чем с движениями молодой птицы низкого ранга.

Если, например, молодая галка напугана чем-то малозначительным, то остальные птицы, особенно старые, почти не обращают внимания на проявления ее страха. Если же подобную тревогу выражает старый самец — все галки, какие только могут это заметить, поспешно взлетают, обращаясь в бегство. Примечательно, что у галок нет врожденного знания их хищных врагов; каждая особь обучается этому знанию поведением более опытных старших птиц; потому должно быть очень существенно, чтобы "мнению" более старых и опытных птиц высокого ранга придавался — как только что описано — больший "вес".

Вообще, чем более развит вид животных, тем большее значение приобретает индивидуальный опыт и обучение, в то время как врожденное поведение хотя не теряет своей важности, но сводится к более простым элементам. (в этом наше спасение) С общим прогрессом эволюции все более возрастает роль опыта старых животных; можно даже сказать, что совместная социальная жизнь у наиболее умных млекопитающих приобретает за счет этого новую функцию в сохранении вида, а именно — традиционную передачу индивидуально приобретенной информации. Естественно, столь же справедливо и обратное утверждение: совместная социальная жизнь, несомненно, производит селекционное давление в сторону лучшего развития способностей к обучению, поскольку эти способности у общественных животных идут на пользу не только отдельной особи, но и сообществу в целом. Тем самым и долгая жизнь, значительно превышающая период половой активности, приобретает ценность для сохранения вида. Как это описали Фрейзер Дарлинг и Маргарет Альтман, у многих оленей предводителем стада бывает "дама" преклонного возраста, которой материнские обязанности давно уже не мешают выполнять ее общественный долг.

Таким образом — при прочих равных условиях — возраст животного находится, как правило, в прямой зависимости с тем рангом, который оно имеет в иерархии своего сообщества. И поэтому вполне целесообразно, что "конструкция" поведения полагается на это правило: члены сообщества" которые не могут вычитать возраст своего вожака в его свидетельстве о рождении, соизмеряют степень своего доверия к нему с его рангом. Йеркс и его сотрудники уже давно сделали чрезвычайно интересное, поистине поразительное наблюдение: шимпанзе, которые известны своей способностью обучаться за счет прямого подражания, принципиально подражают только собратьям более высокого ранга. Из группы этих обезьян забрали одну, низкого ранга, и научили ее доставать бананы из специально сконструированной кормушки с помощью весьма сложных манипуляций. Когда эту обезьяну вместе с ее кормушкой вернули в группу, то сородичи более высокого ранга пробовали отнимать у нее честно заработанные бананы, но никому из них не пришло в голову посмотреть, как работает презираемый собрат, и чему-то у него поучиться. Затем, таким же образом работе с этой кормушкой научили шимпанзе наивысшего ранга. Когда его вернули в группу, то остальные наблюдали за ним с живейшим интересом и мгновенно переняли у него новый навык.

С. Л. Уошбэрн и Ирвэн Деворе, наблюдая павианов на свободе, установили, что стадо управляется не одним вожаком, а "коллегией" из нескольких старейших самцов, которые поддерживают свое превосходство над более молодыми и гораздо более сильными членами стада за счет того, что всегда держатся вместе — а вместе они сильнее любого молодого самца. В наблюдавшемся случае один их трех сенаторов был почти беззубым старцем, а двое других — тоже давно уже не "в расцвете лет". Когда однажды стаду грозила опасность забрести на безлесном месте в лапы — или, лучше сказать, в пасть — ко льву, то стадо остановилось, и молодые сильные самцы образовали круговую оборону более слабых животных. Но старец один вышел из круга, осторожно выполнил опасную задачу — установить местонахождение льва, так чтобы тот его не заметил, — затем вернулся к стаду и отвел его дальним кружным путем, в обход льва, к безопасному ночлегу на деревьях. Все следовали за ним в слепом повиновении, никто не усомнился в его авторитете …»

«…социальное поведение людей диктуется отнюдь не только разумом и культурной традицией, но по-прежнему подчиняется еще и тем закономерностям, которые присущи любому филогенетически возникшему поведению; а эти закономерности мы достаточно хорошо узнали, изучая поведение животных … Все культурные достижения человека имеют одно большое "но": они касаются только тех его качеств и действий, которые подвержены влиянию индивидуальной модификации, влиянию обучения. Очень многие из врожденных поведенческих актов, свойственных нашему виду, не таковы: скорость их изменения в процессе изменения вида осталась такой же, с какой изменяются все телесные признаки, с какой шел весь процесс становления до того, как на сцене появилось абстрактное мышление…»

Вот оказывается где «собака зарыта» - мы, значит, веками росли интеллектуально, культурно, а наши инстинктивные модели поведения так и остались в палеолите. Но есть очень важная штука – высокий ранг в обществе (раз уж без иерархии не обойтись), в норме, это не столько лучшие куски и самки, сколько роль защиты слабых, защиты от внешней агрессии с правом погибнуть первыми.

Мне кажется совершенно очевидным, что в нашем обществе всё действительно встало с ног на голову – сильные перестали защищать слабых, жертвовать собой для благополучия сообщества как им положено природой – значит это не сильные, они просто делают вид что сильны (как они туда попали?). Иначе как объяснить, что основной характеристикой этой части общества стала возможность проявлять агрессию в отношении тех, кого они должны опекать. Вместо этого они сверх всякой меры увлеклись (или просто свихнулись) статусными играми между собой – у кого «клюв» и кошелек больше и толще, а остальные им стали подражать.

Так что же это такое, каков механизм этого безумия?

«…для поддержания равновесия живых систем необходимы циклы регулирования, или отрицательные обратные связи; что касается циклов с положительной обратной связью, то они всегда несут с собой опасность лавинообразного нарастания любого отклонения от равновесия Специальный случаи положительной обратной связи встречается, когда индивиды одного и того же вида вступают между собой в соревнование, влияющее на развитие вида посредством отбора Этот внутривидовой отбор действует совсем иначе, чем отбор, происходящий от факторов окружающей среды вызываемые им изменения наследственного материала не только не повышают перспектив выживания соответствующего вида, но в большинстве случаев заметно их снижают….

"Homo homini lupus" — человек человеку хищник — это тоже "understatement", как и знаменитое изречение Гейнрота. Человек, ставший единственным фактором отбора, определяющим дальнейшее развитие своего вида, увы, далеко не так безобиден, как хищник, даже самый опасный. Соревнование человека с человеком действует, как ни один биологический фактор до него …

Под давлением соревнования между людьми уже почти забыто все, что хорошо и полезно для человечества в целом и даже для отдельного человека. Подавляющее большинство ныне живущих людей воспринимает как ценность лишь то, что лучше помогает им перегнать своих собратьев в безжалостной конкурентной борьбе. Любое пригодное для этого средство обманчивым образом представляется ценностью само по себе. Гибельное заблуждение утилитаризма можно определить как смешение средства с целью. Деньги в своем первоначальном значении были средством, это еще знает повседневный язык — говорят, например: "У него ведь есть средства". Много ли, однако, осталось в наши дни людей, вообще способных понять вас, если вы попытаетесь им объяснить, что деньги сами по себе не имеют никакой цены? Точно так же обстоит дело со временем, для того, кто считает деньги абсолютной ценностью, изречение "Time is money" означает, что и каждая секунда сбереженного времени сама по себе представляет ценность. Если можно построить самолет, способный перелететь через Атлантический океан немного быстрее предыдущих, то никто не спрашивает, какую цену за это придется уплатить в виде удлинения посадочных полос, возрастания скорости посадки и взлета и, вследствие этого, увеличения опасности, усиления шума и т д. Выигрыш в полчаса оказывается в глазах всего света самостоятельной ценностью, ради которой никакая жертва не может быть слишком велика. Каждый автомобильный завод должен заботиться о том, чтобы новый тип машины имел несколько большую скорость, и вот приходится расширять вое улицы, закруглять все повороты, якобы для большей безопасности, а в действительности лишь для того, чтобы можно было ездить еще немного быстрее — и поэтому с большей опасностью.

Возникает вопрос, что больше вредит душе современного человека - ослепляющая жажда денег или изматывающая спешка. Во всяком случае, власть имущие всех политических направлений заинтересованы в том и другом, доводя до гипертрофии мотивы, толкающие людей к соревнованию. Насколько мне известно, эти мотивы еще не изучались с позиций глубинной психологии, но я считаю весьма вероятным, что, наряду с жаждой обладания и более высокого популяционного ранга, или с тем и другим, важнейшую роль здесь играет страх — страх отстать в беге наперегонки, страх разориться и обеднеть, страх принять неверное решение и не справиться с изматывающей ситуацией. Страх во всех видах является, безусловно, важнейшим фактором, подрывающим здоровье современного человека, вызывающим у него повышенное артериальное давление, сморщивание почек, ранние инфаркты и другие столь же прекрасные переживания. Человек спешит конечно, не только из алчности, никакая приманка не могла бы побудить его столь энергично вредить самому себе; спешит он потому, что его что-то подгоняет, а подгонять его может только страх.

Боязливая спешка и торопливый страх в значительной мере повинны в потере человеком своих важнейших качеств.

Одно из наихудших последствий спешки или, может быть, непосредственно стоящего за спешкой страха — это очевидная неспособность современного, человека хотя бы ненадолго остаться наедине с самим собой. С пугливой старательностью люди избегают всякой возможности подумать о себе, как будто боятся, что размышление откроет им какой-то ужасный автопортрет, подобный описанному Оскаром Уайльдом в его классическом романе ужасов "The Picture of Dorian Grey". Лихорадочную страсть к шуму, парадоксальную при обычной для современных людей неврастении, можно объяснить только тем, что им необходимо что-то заглушить.

Почему некоторые люди, в остальном весьма взыскательные в интеллектуальном отношении, предпочитают собственному обществу безмозглые рекламные передачи телевидения? Несомненно, только потому, что это помогает им вытеснить размышление.

Итак, люди страдают от нервных и психических нагрузок, которые им навязывает бег наперегонки со своими собратьями. И хотя их дрессируют с самого раннего детства, приучая видеть прогресс во всех безумных уродствах соревнования, как раз самые прогрессивные из них яснее всех выдают своим взглядом подгоняющий их страх, и как раз самые деловые, старательнее всех "идущие в ногу со временем" особенно рано умирают от инфаркта.

… в ту пору, когда программировалась большая часть инстинктов, которые мы и до сих пор в себе носим, нашим предкам вовсе не приходилось "мужественным" или "рыцарским" образом искать себе жизненные испытания, потому что испытания навязывались им сами собой, насколько их еще можно было снести. Принцип, предписывающий избегать по возможности всякой опасности и всякого расхода энергии, был навязан человеку филогенетически возникшим механизмом удовольствия—неудовольствия и был в то время вполне правилен.

Еще в незапамятные времена мудрейшие из людей осознали, что, если человек очень уж успешно следует своему инстинктивному стремлению получать удовольствие и избегать неудовольствия, это никак не идет ему на пользу. Уже в древности люди высокоразвитых культур умели избегать всех ситуаций, причиняющих неудовольствие; а это может привести к опасной изнеженности, по всей вероятности, часто ведущей даже к гибели культуры.

Поскольку способность испытывать удовольствие исчезает главным образом из-за привычки к сильным и постоянно усиливающимся раздражителям, неудивительно, что пресыщенные люди охотятся за все новыми раздражениями. Эта "неофилия" охватывает едва ли не все отношения к предметам внешнего мира, на которые человек вообще способен. Для человека, пораженного этой болезнью культуры, любая принадлежащая ему вещь — пара ботинок, костюм или автомобиль — очень скоро теряет свою привлекательность, точно так же, как возлюбленная, друг или даже отечество.

Явление неофилии в высшей степени желательно для крупных производителей, эксплуатирующих его в широчайших масштабах с помощью индоктринирования масс для получения коммерческой выгоды. Как в моде на одежду, так и в моде на автомобили принцип "built-in obsoletion", "встроенного устаревания", играет весьма важную роль.

Короче, дамы и господа, механизм безумия прост – потребляй, потребляй, потребляй, причем не ради обустроенности жизни, а ради потребления. Рви жилы, теряй здоровье ради этой дичайшей машины потребления, ради денег, забудь, что ты человек «…Один из многих парадоксов, в которых запуталось цивилизованное человечество, состоит в том, что требование человечности по отношению к личности опять вступило здесь, в противоречие с интересами человечества…»

Вот и все причины наших бед – агрессия скученности, смещенные общественные ценности и выпадение инстинктов – «…Чтобы представить себе, какими опасностями угрожает человечеству выпадение унаследованного инстинкта, нужно понять, что в условиях современной цивилизованной жизни нет ни одного фактора, осуществляющего отбор в направлении простой доброты и порядочности, за исключением нашего врожденного чувства к этим ценностям. В экономическом соревновании западной культуры за них полагается безусловно отрицательная селекционная премия! Счастье еще, что экономический успех и показатель размножения не обязательно связаны положительной корреляцией....»

Что делать? – Быть зрелыми людьми - «..Терпеливая работа для далекой цели, ответственность за свои поступки и внимательное отношение даже к далеким людям — таковы нормы поведения, характерные для зрелого человека…»

Вот как-то так, в первом приближении.

P.S.

Учитывая неизбежность иерархии (вертикали), видимо стоит сделать эту общественную пирамиду гораздо более плоской (полного равенства никогда не получится, сие просто утопия), это сократит социальное неравенство и, соответсвенно уровень агрессии в обществе (да и коррупцию тоже). Возрастет слой "элиты", которая, к тому же, будет гораздо более приближена к основным слоям общества, что само по себе обеспечит её подконтрольность обществу и связь с ним, а это, в свою очередь вернет её (элите) природную функцию защиты общества.

Ведь уровень счастья, людей напрямую зависит от их чувства равенства намного больше, чем от материального положения. (Люди страдают не от нищеты, а от чувства нищеты и неравенства, от отсутсвия самой перспективы счастья). - http://gidepark.ru/user/1818143413/article/248879

**********************************************

Литература - http://www.ethology.ru/persons/?id=5

Сохранено