Почему Горбачёв не стал советским Дэн Сяопином

fluffyduck2 — 23.09.2022 Один российский писатель-фантаст отреагировал на кончину М.С. Горбачёва постом ВКонтакте, в котором он утверждал: "СССР был в куда лучшей ситуации, чем Китай в те годы" - имеется в ввиду период с 1985 по 1991 гг. Фантаст намекает на то, что Горбачёв мог бы стать не только советским Дэн Сяопином, но опередить Китай по многим показателям. Но парадокс заключается в том, что именно лучшая, казалось бы, ситуация в СССР по сравнению с Китаем, не позволила стране пойти по китайскому пути.

Экономическое положение СССР в тот период весьма красноречиво характеризуют три показателя: импорт зерна, цена на нефть и внешний долг.







Какую картину мы здесь видим?

Импорт продовольствия в СССР рос с каждым годом, потому что советское сельское хозяйство продолжало деградировать, несмотря на Продовольственную программу, принятую на майском (1982 г.) Пленуме ЦК КПСС, и несмотря на колоссальные гос. инвестиции в колхозы и совхозы.

Закупать зерно в США и Канаде необходимо было за доллары, которые можно было заработать только продавая сырьё, потому что советская экономика иной конкурентоспособной продукции кроме сырья мировому рынку предложить не могла, за редкими исключениями. Но цена на нефть падала, нефтедолларов становилось всё меньше, поэтому внешний долг демонстрировал уверенный рост.

Мы рассмотрели всего 3 внешнеэкономических показателя, но советские реваншисты любят обращаться к показателям внутриэкономическим, доказывая что в середине 1980-х годов СССР был крепок и могуч как никогда, с гордостью утверждая, что советская экономика была второй в мире после США. С формальной точки зрения это как будто бы так, но только в том случае, если отбросить фактор экономического железного занавеса и фактор государственной, командно-административной, нерыночной экономики. За железным занавесом можно было не напрягаться конкуренцией с зарубежными производителями, а нерыночная экономика могла позволить себе многое — ну, скажем, выплавить миллион чугунных танков и за счёт этого отчитаться за стремительный рост валовых экономических показателей.

О реальной "мощи" советской экономики многое могут сказать официальный и рыночный курс доллара в СССР. По официальному курсу доллар стоил 75 копеек, а у валютчиков "бакс" стоил от 5 до 10 рублей, то есть раз в 10 дороже. Так может быть, для того чтобы оценить реальную, а не номинальную ценность советской экономики допустимо поделить её основные экономические показали — ВВП, НД и др. — на 10? — Ну 10, не 10, а хотя бы на 2 поделить можно смело и понятно почему. Как уже было сказано выше советское сельское хозяйство деградировало, а никак не меньше половины советской промышленности выпускало если не откровенный хлам, то маргинальную продукцию, которая могла быть реализована только внутри экономического железного занавеса — экспорт СССР в т.н. "капиталистические страны" не даст соврать.



Какое ни возьми изделие советской промышленности — что-то в нём было да не так: качество, потребительские свойства, дизайн, эргономика, послепродажное обслуживание, себестоимость в натуральном выражении (затраты энергии, материалов, труда, накладные расходы).

Ещё одна беда советской экономики - большой удельный вес диссипативных циклов. Цитата:
"Что такое диссипативный цикл в экономике можно понять из следующего классического примера: экскаваторы добывают железную руду. Из железной руды выплавляется железо. Из произведенного железа делаются станки и материалы, с помощью которых делаются экскаваторы, которые... добывают железную руду. В конечном итоге, отвалы растут, экскаваторы и станки ломаются и находят свое место на кладбище.. И все при деле — геологи, экскаваторщики, металлурги, машиностроители. А результат — нулевой. Ничто из сделанного в диссипативном цикле реально людьми не потребляется.

Что в поте лица производят люди, занятые в диссипативном цикле? — Ничего. Они заняты перемалыванием природных ресурсов в грязь, в труху, в отходы...

Надо понимать: диссипативные циклы неизбежно присутствуют в любой экономике. Это непременный элемент воспроизводства. Экономика без диссипативных циклов невозможна, как вечный двигатель, причем примерно по тем же причинам.

Вопрос, однако, в их доле. В советской экономике вес диссипативных циклов был чудовищен. Именно об этом свидетельствует, в частности, разрыв между оценкой энергоемкости “в среднем” и из расчета на “конечную продукцию” — чем ближе к “выходу”, тем худшим оказывается сопоставление — львиная дола энергии на самом деле обслуживает диссипативный цикл.

Но и “конечная” продукция — это еще не только потребляемая людьми продукция: экскаваторы, добывающие руду на хлеб не намажешь и в комнату вместо обеденного стола не поставишь. Если же взять энергопотребление на единицу реально потребляемых людьми вещей и услуг, то оказывается, что советская продукция на круг в 15 (!) раз более энергоёмка, чем американская.

Иными словами, при западной эффективности, отбирая ровно те же природные ресурсы, что СССР и при тех же трудозатратах на единицу продукции, можно было бы обеспечить на выбор почти американский уровень жизни для всего населения СССР, обеспечить советский уровень жизни для без малого трех миллиардов человек — почти половине населения Земного шара, — или, наконец, гарантировать советский уровень жизни советским людям, при 26 рабочих днях в году.

“Потеть” как американцы, а жить в домах с дощатым туалетом и маяться в очередях за колбасой - это и есть цена плановой экономки, цена социализма.

Отсюда, кстати, ясно, насколько абсурдны любые разговоры о том, что, мол, “Запад — это общество потребления”, а для России, мол, свойственна “особая духовность”, не приемлющая “потребительского духа”.

Что, спрашивается, особо духовного в том, чтобы горбатиться столько же, как в США, а жить на порядок хуже? - Духовно было бы иметь сначала американскую эффективность, а уж потом выбирать, что нравится больше: работать 260 дней году и жить в “обществе потребления”, или жить скромно, по-советски, но работать 26 дней в году и тратить свободное время на медитацию.

Мало того, что советская экономика была беспрецедентно неэффективной. Она была еще и самой “грязной” в мире. Наряду с индексом отходов, можно ввести еще и индекс вредности производства: отношение количества вредных и токсичных отходов к объему бытовых отходов, характеризующему реальное потребление. Выяснилось, что советская экономика в шесть раз грязнее американской и в двадцать раз грязнее германской." <�конец цитаты>

С позднесоветской экономикой мы разобрались, а что представляла собой китайская экономика в 1970-х шгодах, накануне начала реформ Дэн Сяопина?



Китайская Народная Республика (КНР) была провозглашена в 1949 году, и с начала 1950-х СССР активно включился в китайскую индустриализацию. Так продолжалось до лета 1960 года, когда произошёл окончательный разрыв сталиниста Мао Дзэдуна и "ревизиониста" Хрущёва. Несколько сот построенных в то время с помощью СССР предприятий до начала 1980-х годов оставались основой китайской промышленности. Цитата:
"Еще в середине 1970-х годов Китай являлся не только одной из самых отсталых и бедных, но также одной из самых закрытых для внешнего мира стран Азии. Основу промышленности Китая составляли к началу 1980-х годов несколько сот крупных предприятий, построенных в 1950-е годы при техническом содействии Советского Союза. Эти предприятия уже устарели, но доступа к новым технологиям у тоталитарной коммунистической страны, каким был в то время Китай, не имелось ни в западных странах, ни в странах советского блока. Крайне низкой была в Китае и производительность труда как в промышленности, так и в сельском хозяйстве.
<...>
По данным ГСУ КНР, национальный доход Китая определялся по итогам 1980 года в 366,7 млрд юаней при курсе в 3,7 юаня за один доллар. Размер национального дохода в расчете на душу населения определялся тогда в 213–223 доллара, что ставило Китай по этому показателю на одно из последних мест в мире (Китайская Народная Республика в 1980 году. Ежегодник АН СССР. Институт Дальнего Востока. M., 1984)." <�конец цитаты>

Как можно увидеть на инфографике выше, ВВП/ППС Китая в 1979 году не сильно вырос по сравнению с 1959-м.


Гуанчжоу. 1970-е

К началу реформ Дэн Сяопина в конце 1970-х Китай представлял собой страну третьего мира с нищим населением. "Большой скачок" 1958-62 гг. провалился, "новый человек", сформированный "культурной революцией" 1966-76 гг. оказался бешеным зверьком, которого пришлось усмирять с помощью армии. От всех коммунистических потуг китайцам осталась лишь "железная рисовая миска" * и довольно высокий, по меркам третьего мира, уровень образования.


Лабораторная работа в средней школе в Нанкине. 1970-е

В 1963 году премьер Госсовета КНР Чжоу Эньлай представил концепцию "Четырёх модернизаций", согласно которой должны были быть модернизированы: 1) сельское хозяйство, 2) промышленность, 3) оборона, 4) наука и техника. Но культурная революция задержала реализацию этой программы. Возвращение к ней произошло в декабре 1978 года — на 3-м пленуме ЦК КПК вице-премьер Госсовета КНР Дэн Сяопин объявил о запуске Четырех модернизаций, официально ознаменовав начало реформ.

В конце 70-х годов XX в. реформы осуществлялись под лозунгом "плановая экономика — главное, рыночное регулирование — вспомогательное", когда основное внимание уделялось совершенствованию планового управления народным хозяйством с допущением договорных цен, развитием индивидуального сектора, появлением совместных предприятий, предоставлением госпредприятиям права сбывать сверхплановую продукцию, введением семейного подряда. Всё перечисленное почти совпадает с экономическими новациями советской перестройки: повышение самостоятельности гос. предприятий, появление кооперативов, частных "комков" ("комиссионных" магазинов со свободным ценообразованием), СП (совместных предприятий с участием иностранного капитала), фермерских хозяйств. Но не эти меры сделали Китай "фабрикой мира". Основными локомотивами развития китайской экономики стали особые экономические зоны (ОЭЗ), другое название — свободные экономические зоны (СЭЗ), созданные для привлечения зарубежных инвестиций. В 1980 году было создано 6 таких зон в прибрежных регионах Китая. В дальнейшем эти зоны были расширены и к ним прибавились новые не только на побережье, но и по всей территории страны.

Киотская конвенция по упрощению таможенных процедур 1973 года определяет СЭЗ как часть территории страны, на которой товары рассматриваются как объекты, выведенные за пределы национальной таможенной территории и не подвергаемые таможенному контролю и налоговому регулированию. В Китае пошли ещё дальше — СЭЗ получили административную автономию — значительное число руководящих функций в зонах были переданы инвесторам, которые сформировали специальные органы управления, а государство ограничилось контролем их деятельности.

Статус китайских СЭЗ невольно наводит на аналогии с колониальной эпохой, когда целые города на побережье становились колониями или сдавались в длительную аренду мировым державам: Макао (Аомынь), Гонконг (Сянган), Кантон (Гуанчжоу), Циндао, Порт-Артур (Люйшунь). Даже такие страны как Бельгия, Италия, Австро-Венгрия имели в Китае свои микроколонии в виде отданных в концессии кварталов портовых городов.

Однако у китайских товарищей в их положении не было резона шарахаться от призрака неоколониализма, потому как за прошедшие десятелития строительства коммунизма уровень жизни в стране недалёко ушёл от XIX века, если вовсе не откатился вниз. Коммунистическим лидерам Китая терять было нечего — знамя "развитого социализма" в соревновании двух систем прочно удерживали в своих руках советские товарищи. Китайские же товарищи со своей "железной миской с рисом" только позорили дело борцов за светлое будущее человечества. Неудивительно, что вырваться из этого позорного состояния хотелось любой ценой, даже поступаясь принципами. Поэтому высказывание Дэна -— «Неважно, какого цвета кошка — главное, чтобы она ловила мышей» — пришлось ко двору, а цитата из Маркса о том, что практика — главный критерий истины, умиротворяла слишком идейных коммунистов.

Да и массированное привлечение иностранного капитала не выглядело так уж непатриотично. В таких местах как Тайвань, Гонконг, Макао, Сингапур уже существовал современный, развитый китайский капитализм, а богатые хуацяо (представители зарубежной китайской диаспоры) активно инвестировали в китайские СЭЗ наряду с западниками и японцами. Тем паче что СЭЗ в Шэньчжэне и Чжухае располагались вплотную к Гонконгу и Макао.



Готово ли было советское руководство во второй половине 1980-х пойти на то, чтобы отдать на откуп западным капиталистам целые регионы на своей территории? — Разумеется нет, потому что это означало бы немедленное признание своего поражения в соревновании с капитализмом со всеми вытекающими политическими, геополитическими и идеологическими последствиями. К неизбежному поражению всё равно пришли, но это было потом, а в 1985 году казалось, что хоть становится хуже, но всё ещё не так уж плохо, ведь советские космически корабли бороздили просторы, а атомные субмарины глубины, всего-то навсего надо перестроить уже построенную материально-техническую базу то ли коммунизма, то ли развитого социализма, и всё пойдёт на лад. Эта циклопическая база дымила, пыхтела, грохотала, поглощала колоссальные ресурсы, перевыполняла встречные планы, побеждала в социалистических соревнованиях и "битвах за урожай", стояла на "трудовых вахтах, "внедряла "ипатовский метод" и программу "Интенсификация 90", а результат этого пыхтения был всегда один и тот же — дефицит.



Отсутствие массированных иностранных инвестиций стало первым отличием советской перестройки от китайских реформ, но было бы неверно вменять этот факт в вину тогдашнему советскому руководству. Вопрос, который в первую очередь предстояло решать вступившему на пост генсека КПСС Горбачёву — что делать со всей этой махиной советского народного хозяйства, покатившегося к банкротству? И решать вопрос надо было быстро, при том что внятной и конкретной программы выхода из кризиса, подобной китайским "Четырём модернизациям" не было и в помине. Что делать никто не знал — ни сам Горбачёв, ни старцы в Политбюро, ни светила Академии Наук СССР.

В 1987–1988 гг. в СССР была проведена частичная либерализация экономики, предприятия стали более самостоятельными, но к перелому негативных тенденций это не привело. Самые важные вопросы — о свободном ценообразовании и других рыночных механизмах — всё никак не решались. Горбачёв и его команда не шли на это, опасаясь социального взрыва из-за всплеска цен. Чтобы смягчить последствия ожидаемого социального недовольства, Горбачёв начал политическую либерализацию, надеясь выпустить пар протеста в политический свисток. Оказавшись в тупике, он инициировал что-то наподобие земского собора, видимо, надеясь на то, что коллективный разум народа найдёт наилучший способ выхода из кризиса. И в этом состоит второе отличие перестройки от "китайского пути" — китайские коммунисты не пошли на демократизацию и оставили за собой монополию на власть. Социального взрыва они не боялись, потому что терять им было нечего — Китай уже находились на дне, в отличие от СССР. А политическая реформа, которую вынужден был начать Горбачёв привела к образованию разных центров власти, и нарастанием центробежных тенденций, чего Китаю удалось избежать.

Но даже если бы Горбачёв сохранил власть партийной номенклатуры и попытался сделать ставку на иностранный капитал, то вряд ли ему удалось бы перехватить инвестиционный поток у Китая. Всё-таки Китай обладал существенным конкурентным преимуществом — стоимость китайской рабочей силы была существенно ниже, чем советской.

Взглянув на зарплаты и цены в СССР, можно сделать вывод: до "общества потребления" далеко, но получше чем "железная миска с рисом" — где-то посредине. Однако и в этом случае цифры очень неточно описывают истинное положение дел в советской параллельной реальности.

С одной стороны, если помножить советские зарплаты на коэффициент, соответсвующий курсу доллара чёрного рынка, то окажется, что и СССР, как и Китай семидесятых относился к беднейшим странам мира. Вы можете спросить зачем умножать? — Затем, что советские цены не учитывают фактор дефицита, ведь многие товары советским людям приходилось покупать не в советских магазинах, а у тружеников теневой экономики и на "кохозных" рынках. А, к примеру, на автомобили очередь была длиной порядка пяти лет, однако тот же автомобиль можно было приобрести с рук, разумеется, не по государственной цене.

С другой стороны, к советской параллельной реальности граждане, в большинстве, сумели приспособиться. В беседах на тему дефицита любители советчины с удовольствием и даже с гордостью констатируют: "В магазинах ничего не было, а дома всё было!" Да и сам дефицит стал такой составляющей советского образа жизни, который, в отличие от армейской "дедовщины" и коммунальных кухонь, содержал в себе массу приятных и положительных моментов, отражённых в блестящей миниатюре Аркадия Райкина: "Ты приходишь к мене, я через завсклад, через директор магазин, через туварувэд, достал дифцит! Слушай, ни у кого нет — у меня есть! Ты попробовал - речи лишился! Вкус списфиский! Ты меня уважаешь. Я тебя уважаю. Мы с тобой уважаемые люди!



К низким зарплатам советские люди также приспособились. Многие помнят наизусть проклятия Лёлика в страшном сне Козлодоева: "Чтоб ты сдох! Чтоб я видел тебя в гробу в белых тапках! Чтоб ты жил на одну зарплату!"

Не только на зарплату лучше всех получалось жить, конечно же, у тружеников советской торговли и общепита. Те, кто не имел возможности приносить еду с работы, выращивали её на "6 сотках". В российской глубинке у многих семей было по два, а то и по три садовых участка. "Несуны" руководствовались коммунистическими по духу "принципами": "ты здесь хозяин, а не гость, тащи с работы каждый гвоздь", "всё вокруг колхозное, всё вокруг моё".


Рисунок из советского сатирического журнала "Крокодил"



Если на работе нечего было вынести, приходилось оказывать различные услуги на дому — репетиторство, уроки игры на музыкальных инструментах. А качественные услуги, оказанные на своём рабочем месте на советской работе, часто поощрялись подарками от благодарных клиентов и пациентов.



Тенвая экономика, тоже была выходом. Утверждают, что к середине 1980-х она доросла до 20% ВВП. Ну а жить на одну зарплату можно было, подавшись "на севера", как тогда говорили, "за длинным рублём".

Но как бы там ни было, советские трудящиеся хотели фирменные джинсы и кроссовки, пренебрегая доступными советскими штанами и ботинками "прощай молодость".


Ботинки "прощай, молодость"



А китайцы в конце 1970-х были рады лишней паре неказистых штанов.


Чаепитие. Нанкин. 1970-е

Ещё одним преимуществом Китая был низкий политический риск для инвесторов. И в СССР и в Китае у власти находились коммунистические партии, руководствовашиеся идеологией, которая предусматривала искоренение частной собственности. Заманить зарубежный частный капитал в такие страны - задача не из лёгких.

У СССР был такой опыт. Захватив власть, большевики бодренько принялись строить в России коммунистическую утопию. Эту безумную попытку рывка в коммунизм Ленин в апреле 1921 года стыдливо назвал "своеобразным «военным коммунизмом»" — дескать, война заставила, разруха, и прочие досадные обстоятельства. Однако чтобы удержать власть после победы в гражданской войне коммунистам пришлось реанимировать убитую российскую экономику с помощью частичного возврата к рынку. Полный возврат к рынку с возвращением крупного частного капитала коммунисты позволить себе не могли по идеологическим причинам. Ограничились предоставлением экономической свободы для мелких товаропроизводителей и торговцев. Эта мера оказалась действенной для сельского хозяйства - до 1917 года оно было мелкотоварным, уничтоженные во время ркволюции и гражданской войны крупные экономии ("помещики") занимали всего около 15% земли.

А вот с промышленностью было сложнее, поэтому коммунисты, изгнав своих буржуев, решили прибегнуть к помощи буржуев заграничных, сдавая национализированные предприятия в концессии на колониальных условиях — договоры заключались на сроки до 60 лет, и с каждого контракта СССР получал всего около 7%. В результате инвестиции пошли, но преимущественно в добычу и первичную переработку сырья — туда где оборот капитала короче, получение прибыли быстрее и затраты меньше.

Инвесторы, вкладывая капитал в коммунистическую страну, должны были, как минимум, получить хотя бы устные гарантии от своих правительств. Несомненно, что в случае с Китаем они такие гарантии получили. Поначалу сближение с Китаем было личной инициативой госсекретаря США Генри Киссинджера и президента Ричарда Никсона, которые держали свои планы в тайне даже от ближайших сотрудников. В 1971 году Киссинджер тайно слетал в Пекин, а в 1972 году состоялся историчечский визит Никсона в Китай. В дальнейшем американо-китайские контакты только расширялись и углублялись. Американцы рассматривали Китай в качестве противовеса Советскому Союзу в коммунистическом лагере, и китайские товарищи нисколько против этого не возражали.

Контакты руководителей США и Китая были настолько доверительными, что переросли в личные симпатии. Когда Дэн Сяопин, во время визита в США в 1979 г., узнал о том, что бывшего президента Никсона не позовут в Белый дом, он заявил, что лично съездит к Никсону повидаться. Поэтому Картеру пришлось пригласить полуопального Никсона на торжественный ужин.


Президент США Джимми Картер, экс-презадент Ричард Никсон, вице-премьер Госсовета КНР Дэн Сяопин (второй справа) во время торжественного ужина в Белом доме. Январь 1979 г.

Внутриполитическая обстановка в Китае также вселяла дополнительную уверенность в инвесторов. В 1976 году "прагматики" в руководстве КПК разобрались с левым уклоном в партии в лице "Банды четырёх", и курсу на модернизацию уже никто не мог помешать. А в КПСС, напротив, "правый уклон" в лице Демократической платформы оформился лишь к концу 1989 года, и даже по названию понятно, что это было объединение скорее либералов-романтиков, чем хозяйственников-прагматиков.

Однако у советских/российских и китайских реформ были не только различия, но и похожие черты.

Первое сходство — участь дореформенных экономик. Цитата: "<�В Китае> при системе замороженных цен, цены доходов и расходов государственных предприятий были фиксированы, позволяя им использовать разницу для финансирования социального обеспечения. Когда же доходы и расходы начали исчисляться по рыночным ценам, большинство государственных предприятий стали крайне невыгодными по двум причинам: они были в ответе за социальное обеспечение работников и выпускали товары, которые никто не хотел покупать. Со временем это было решено путём банковских кредитов, но это породило массивное количество невыплат по долгам. В конце 1990-х и начале 2000-х эта проблема была устранена путём закрытия невыгодных государственных фабрик и развитием систем социального страхования".


Заброшенная улица в промышленном районе города Хоуцзе, Китай, 27 января 2016 года.

В Китае была и приватизация, а затем кампания по частичной деприватизации, но это отдельная тема, выходящая за рамки данного материала. Однако и в Китае, и в России новая экономика поглотила старую.

Второе сходство перестройки и китайских реформ — и там, и там реформаторы действовали "методом тыка". Несмотря на разработанную программу Четырёх модернизаций, китайское руководство поначалу не было уверено в её успехе. «Переходя реку, ощупываем камни» — сказал Дэн Сяопин.

Результаты у нас и в Китае получились разными, поскольку разными были стартовые условия, которые уже не поменять.

---

* "Железная рисовая миска" - китайский термин, обозначающий гарантиию занятости и средств существования, основанную на уравниловке.
Происхождение термина "железная рисовая миска" взято из дневника Чжу Юна "Заметки соломенной обители пристальных наблюдений": однажды прекрасная служанка разбивает миску, но хозяин не наказывает её из-за её красоты. После этого служанка разбивает все больше и больше мисок. В ответ хозяин решает заменить все миски на железные. Горничной не нужно работать, но ей все равно платят. Таким образом, "железная рисовая миска" описывается как стабильная работа с минимальной оплатой.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив