По Италии с Павлом Муратовым: вилла "Ротонда" – образец на все времена

marinagra — 03.07.2014

После прогулки с Павлом Муратовым и его "Образами и Италии" по ВИЧЕНЦЕ, отправимся в окрестности города, где на  холмистом склоне Монте Берико стоит вилла "Ротонда" (1551—1567), шедевр Андреа Палладио и квинтэссенция палладианства, одно из самых знаменитых зданий в истории архитектуры. Воплощение благородной простоты, классической ясности и гармонии, вилла "Ротонда" вот уже более пяти веков вдохновляет  архитекторов во всем мире.




Гете путешествовал по Италии в 1786 - 1788 годах, и его путевые заметки были для современников Муратова такой же культовой книгой на итальянскую тему, как для нас - муратовские "Образы Италии". Примечательно, что Мстислав Добужинский, которого я цитировала в посте о Виченце, в 1923 году упоминает книги "начиная от Гете до Муратова". Сам Муратов в "Образах Италии" не раз цитирует "Итальянские дневники" Гете и сравнивает их автора с людьми эпохи Возрождения.
Изучавший в своих итальянских странствиях  греко-римскую античность Гете особенно интересовался творениями Палладио. В них он ощущал живительную силу возродившегося древнего мира. Виченца, город Палладио, была одной из важных целей его путешествия. «Чтобы оценить истинную красоту и гармонию пропорций этих великолепных сооружений, нужно видеть их своими собственными глазами», – записал Гете в дневнике после осмотра дворцов Виченцы.






На вилле "Ротонда" Гете побывал 21 сентября 1786 года. "...Сегодня я посетил так называемую "Ротонду" - великолепный дом на живописном холме в получасе ходьбы от города. Это четырехугольное здание заключает в себе круглую залу с верхним светом. Со всех четырех сторон к нему поднимаешься по широким лестницам и всякий раз попадаешь в портик, образуемый шестью колоннами. Думается, что зодчество никогда еще не позволяло себе подобной роскоши. Пространство, занимаемое лестницами и портиками, много больше того, что занимает самый дом, ибо каждая его сторона в отдельности может сойти за храм. Внутри это строение я бы назвал уютным, хотя оно и не приспособлено для жилья. Пропорции залы поистине прекрасны, комнат - тоже. Но для летнего пребывания знатного семейства здесь, пожалуй, тесновато. Зато дом царит над всей округой, и откуда ни глянь - он прекрасен. А в каком разнообразии предстает перед путником весь массив здания вкупе с выступающими колоннами! Владелец полностью осуществил свое намерение - оставить потомкам майорат и в то же время чувственный памятник своего богатства. И если это здание, во всем своем великолепии, видно с любой точки окружающей местности, то вид из его окон тоже утеха зрению".
Примечательно, что при всем восхищении виллой, Гете отмечает, что она не вполне функциональна как жилище.
На эту тему, в свою очередь цитируя Гете, через двести с лишним лет шутил Петр Вайль: "Палладио упразднял сортиры, расширяя столовые".





Павел Муратов в годы своих итальянских странствий (1908-1910) , скорее всего, посетил виллу не один раз: он видел ее "окутанную дымом весенних утр или золотящуюся осенними закатами." Тон его в описании виллы становится торжественным и возвышенным, будто он описывает не жилище, хоть и прекрасно построенное, а  храм вечной гармонии и красоты. Он совершает, по его собственным словам "палладианские паломничества".

"Для Палладио более всего важны /…/ те здания, где в неограниченности и вольности природы располагает он и объединяет в одно целое группу жилищ. Виллы Палладио являются в силу того истинным воплощением его гения. Бургер (немецкий искусствовед Фриц Бургер) подробно излагает в своей книге, как в отличие от разъединенных эффектов римско-флорентийской виллы, создал Палладио идеальное единство венецианской виллы, охватившей в живом движении портиков и лестниц все разнообразие надобностей и прелестей летней жизни. "Деревенская" архитектура Палладио была превознесена в XVIII веке - англичане и русские внешне подражали ей в своих поместьях, никогда не понимая, однако, ее сущности и никогда не достигая гармонического единства в различности назначений".





"Участие скульптуры в искусстве Палладио велико. Есть какая-то тайна в необыкновенной "оживленности" тех статуй, которыми так щедро украшены его виллы. Палладио называет в своей книге много разных скульпторов, работавших для него и вместе с ним, но всегда один и тот же дух свойствен палладианской скульптуре. Динамизм его искусства выражается как-то заостренно в этих фигурах, которые любит он ставить на углах фронтонов и на оконечностях лестниц. Скульптура палладианских зданий не имеет мертвого силуэта. Она колеблется в нашем зрительном восприятии, как пламя свечи. Ею как бы исходят какие-то внутренние токи, питающие жизнь здания. Архитектура, как и живопись, может быть безвоздушна. В венецианском искусстве Палладио не могло отсутствовать ощущение воздуха. Каждое здание, построенное им, обращено к природе: оно дышит воздухом, и близость дыхания его ничто не выражает с такой явственностью, как трепетная живость палладианской скульптуры".

"Нигде не восхищаемся мы этой скульптурой больше, чем на вилле Ротонда. Опоясанная виллами Палладио Виченца, насчитывающая в своих ближайших окрестностях сохранившиеся или полуразрушенные виллы Финале, Квинто, Лизьера, Миега, Кампилья, гордится прославленной La Rotonda, расположившейся почти в самом городе, на первых склонах Монте Берико. Как и разыскания живописцев Виченцы, палладианские паломничества приводят нас на эту священную ее гору. Минуя вновь город, мы слегка поднимаемся по узким дорогам, вьющимся между садовых стен. Красноватый черепичный купол Ротонды, изгиб статуи, венчающей один из ее фронтонов, являются нам из-за поворота, и вслед за тем мы вступаем в пределы небольшой усадьбы".





"Здесь пышно цветут весной огромные кусты сирени, высокой травой зарастает двор, и вьются по белой стене мелкие одичавшие розы. Ротонда погружена в сладостно-меланхолическое запустение, и окна ее, забитые досками, кажутся закрытыми навек. Местами осыпавшаяся штукатурка обнажила кирпич колонн, потемнел камень лестниц, и зелень легла в складках статуй. Не будучи руиной, Ротонда ушла от надобностей жизни и полно предалась артистическому бытию. Вступающему на ступени ее четырех портиков она являет всюду не называемые словами гармонии форм или серебристые разливы пейзажей. Это одно из чистейших мест созерцания, какие только есть в мире. Обращение к природе, которое всегда обозначено в сельской архитектуре Палладио с исключительной силой, выражено в творческой идее Ротонды. Не рассказывает ли он с величайшим простодушием, как четыре портика виллы задуманы им оттого, что он не решился предпочесть другому ни один из пейзажей, открывающихся оттуда во все четыре стороны".
"Для нас, посещающих вичентинскую виллу, окутанную дымом весенних утр или золотящуюся осенними закатами, какое разнообразие зрелищ являет она сама, когда обходишь ее кругом и видишь сменяющиеся перспективы арок, колоннад, фронтонов и лестниц, сквозящие голубизною неба или зеленью садов! Последние совершенства человеческого духа достигнуты здесь, и осуществлены последние слияния его с миром. Античность могла бы мечтать о благости этого последнего покоя, но и античность не знала бы тех сокрытых кипений творческой новизны - тех "биений сердца", которыми в неостанавливающемся движении прелестно смятенных палладианских статуй прерывается окончательная тишина виллы Ротонда".





По всему видно, что вилла в то время пребывала в крайнем запустении, которое Муратов романтически называет "сладостно-меланхолическим", но запустению этому близился конец. В июне 1912 года вилла Ротонда стала собственностью семьи Вальмарана, которая вознамерилась спасти от обветшания обретенное архитектурное сокровище.
Муратов пишет: "Потомки славных нобилей XVI века продолжали строить дворцы и виллы, собирать картины и книги в последующие столетия. Благородная традиция Виченцы не прерывалась, и думаешь, что она не вовсе прервалась по сей день, когда слышишь, что знаменитейшая из вилл Палладио, гордость Виченцы Ротонда, перешла недавно, после многих чужих и случайных рук, в собственность семьи Вальмарана, владеющих рядом другой, замечательной в своем роде виллой" (имеется в виду соседствующая с "Ротондой" вилла ВАЛЬМАРАНА АИ НАНИ, о которой я уже рассказывала).
Новые владельцы выполнили свои намерения, но для этого им понадобились десятилетия. Лишь в 1976 году вилла и усадьба  обрели свой сегодняшний облик.  В 1980 году территория виллы была открыта для посещений, а с 1986 года по определённым дням недели можно  осмотреть ее интерьеры. Вместе с другими творениями Палладио в Виченце и окрестностях вилла "Ротонда" в 1994 году стала частью Всемирного Наследия ЮНЕСКО.






Мне не удалось выяснить, когда именно побывал в Виченце Петр Вайль, посвятивший городу Палладио главу в своей книге "Гений места", очерки для которой они писал в 1990-е годы, но вилла уже наверняка выглядела так, как сегодня. В ту пору ее владельцем был Марио Вальмарана, профессор архитектуры Университета Виргинии в США и специалист по творчеству Андреа Палладио. Марио Вальмарана умер в 2010 году, всего на год пережив автора "Гения места", ныне вилла принадлежит Лодовико Вальмарана.
Вайль очень доходчиво, афористично и остроумно, со своей неизменной веселой ироничностью объясняет суть палладианства.

"В Падуе родился и в Виченце развернулся Андреа Палладио — единственный архитектор в мировой истории, чьим именем назван стиль. Чтобы не вдаваться в архитектурные подробности, проще всего вызвать в воображении Большой театр или районный Дом культуры — они таковы благодаря Палладио. И если составлять список людей, усилиями которых мир — по крайней мере, мир эллинско–христианской традиции от Калифорнии до Сахалина — выглядит так, как выглядит, а не иначе, Палладио занял бы первое место".




"Палладианские здания — архитектурное эсперанто, пунктир цивилизации. Самое представительное сооружение на свете — широкие ступени, ряд колонн, треугольник с барельефом, высокие окна: там тебе непременно что–нибудь скажут, объяснят, покажут. Одинаковые парламенты, суды, театры, музеи, особняки и
виллы покрыли планету задолго до “Макдональдса” — назойливые, но необходимые ориентиры. Огонек в лесу. Хуторок в степи. “Земля–я–я!!!”
"Обилие огромных зданий на узких улицах маленькой Виченцы производит впечатление переполненности, близкой к взрыву: город набухает архитектурой, как бомбажная консервная банка. Собственно, взрыв уже произошел, и брызги долетели до самых дальних окраин — застыв оперным театром в Буэнос–Айресе и колхозным клубом в Читинской области".




…“Ротонда” — не столько дом, сколько некая театральная сцена./…/ Умножение, тиражирование впечатлений и ощущений Палладио закладывал в своей работе. Вилла “Ротонда” — не просто театральная сцена, но четыре одинаковые сцены, обращенные на разные стороны света, к любым ветрам, ко всем временам года. Как говорил сам архитектор, он не мог выбрать, какой пейзаж красивее, оттого и соорудил четыре равных входа со всех сторон".
"Круглый зал, вписанный в квадратный план здания, решал пифагорейскую задачу квадратуры круга: божественное совершенство — в материальной человеческой вселенной".
"…Виллы Палладио очень хороши снаружи. Палаццо и вилла — разница между фасадом и силуэтом. В городе значим только фасад, за городом — силуэт. Вписывание цивилизации в природу предвосхищает Руссо и прочее просветительство. Парк вокруг виллы переходит в сад, сад — в леса и поля. В Венето невысокие холмы скрывают мачты электропередач и отдаленные многоэтажки, автострады кажутся ручьями: ничто не нарушает сельскохозяйственной пасторали, тем более и растет кругом та же кукуруза".




Скорее всего, стиль Вайля шокировал бы Муратова, и уж тем более Гете, а образ палладианского колхозного клуба в Читинской области не на шутку расстроил бы Павла Павловича, но с определением палладианства, которое дает Вайль, они оба, наверное, могли согласиться: "Секрет распространения (палладианства) — прежде всего во внятных радикальных трактатах, пользуясь которыми даже посредственность могла воздвигнуть нечто значительное. Палладио вывел алгоритм, и произошло воровство простоты".



Пофантазируем немного. Представим себе, как ранней осенью 1786 года приезжает в экипаже   на виллу  Иоганн Вольфганг Гете, как пешком, истинными паломниками, " по узким дорогам, вьющимся между садовых стен" поднимаются к "Ротонде" Павел Муратов и его спутник по итальянским странствиям Борис Константинович Зайцев. Ему "в воспоминание о счастливых днях" посвятил Муратов "Образы Италии". Вообразим, как в автомобиле подкатывает к воротам усадьбы Петр Вайль, его сопровождает жена Эла, которой посвящена книга "Гений места".
Ни в коем случае не равняю себя с великими, но вот и я октябрьским солнечным полднем 2012 года, будучи проездом в Виченце, выскакиваю из такси и присоединяюсь к туристам, ожидающим, когда откроются ворота, и мы попадем в "одно из чистейших мест созерцания, какие только есть в мире" (П. Муратов).

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив