Петрушка

Карлсон, опять повторюсь, был для меня самым близким другом, я мог часами ему рассказывать свои истории, он знал, как у меня дела в школе намного лучше взрослых. Мы с ним играли, читали…. Иногда я ему зачитывал особо понравившиеся моменты, а он своими пластиковыми, с облезлой краской глазами, смотрел на меня в немом восторге, соглашаясь с каждой моей мыслью и словом. Как вы понимаете, он был немногословен и умел слушать. В каком-то смысле я был счастлив. Меня не трогали, я развивался самостоятельно, особо не шалил по случаю четко разработанной системы наказаний, не избаловался, и любое в мою сторону доброе дело воспринималось мною как праздник. Я тогда был в первом классе, я старательно писал в тетрадочку домашние задания, вел дневник погоды, и хотя совершенно свободно читал и вслух и про себя, все равно, по слогам проговаривая каждую букву, радовал маму по вечерам. Мама много работала, брала всякие подработки и по вечерам выводила рейсфедером на кальке какие-то чертежи со сложными таблицами. Мне редко ее удавалось заполучить в свои игры, единственное время, когда мы были с ней наедине и болтали обо всем на свете, это вечером перед сном, когда мы гуляли. Наши прогулки стали своего рода ритуалом. И в дождь и в стужу, мы собирались и делали небольшой, пеший круг по находившемуся рядом с нашим домом - скверу. Мы не спеша шли, и я спрашивал про жизнь и все, что у меня копилось, задень.… Иногда мама отвечала, а иногда просто просила помолчать. Для меня эти прогулки были самым лучшим поощрением в моей тогдашней жизни. Много воды утекло с тех пор, а я как сейчас помню эту дорожку с редкими фонарями, и мамин голос, к которому я прислушиваюсь сквозь зимнюю шапку, ловя каждое слово…
Под Новый год в классе все были в возбужденном состоянии. Всем раздали роли, и мы готовили новогодний утренник. Я был зайцем в запутанной новогодней истории, и роль у меня была не из последних. Я учил стихи для своего персонажа, усерднее гимна страны, который мы заучивали примерно в это же время по программе родной речи. Наш утренник планировалось проводить в актовом зале, в назначенное время там должны были собраться наши родители и обязательно должен был прийти директор. Мы не могли оплошать, я сообщил маме о столь ответственно мероприятии, и мама меня огорошила тем, что не придет, она работает, и ей нет возможности прийти посмотреть нашу постановку. Я был очень расстроен, как, впрочем, практиковалось с моими школьными мероприятиями, никто уже не задавал мне вопросы – где твоя мама или родители. Но я, чувствуя высокую степень ответственности, еще задолго до первых репетиций знал свою роль наизусть. Новогодняя кутерьма в школе, бумажные флажки, снежинки, вырезанные из бумаги. В одно утро, к школе подъехал грузовик, из него свисал хвост огромной елки. Ее долго выгружали, потом тащили по коридорам и в конечном итоге установили в актовом зале. Пахло до одурения хвоей, весь коридор был усыпан мелкими веточками и иголками. Мы, раскрыв рты, заглядывали в распахнутые двухстворчатые двери зала, пытаясь ничего не пропустить из происходящего. Со старой, высотой чуть не до потолка, деревянной стремянки – украшали елку. Шары, сосульки, бумажные фонарики, флажки, гирлянды… это было волшебство. На следующий день один из моих одноклассников принес в школу большую игрушку. Его родители часто выезжали за рубеж, и привозили всякие диковинные игрушки, чем он неимоверно гордился, и не упускал возможности похвастать – принеся очередную в школу. На сей раз это была игрушка в виде яркого и красочного арлекина. Я особо не разбирался, кто это был, для меня этот персонаж был обычным, знакомым мне со сказок – ПЕТРУШКОЙ. Я зачарованно смотрел на яркий костюм, на фарфоровую голову, на нарисованные глаза, нарисованные так, что были совсем как настоящие, на оборки костюма, на взрыв и буйство красок, на бубенчики на шапочке-колпачке… я влюбился в эту игрушку. Я смотрел на нее, как будто это было все, что мне нужно в жизни. Я еле досидел до конца уроков и еле упросил приятеля дать мне подержать в руках… его…Петрушку… я понял, что у меня никогда не будет ничего даже близко похожего, и от этого становилось на сердце еще горше. Памятуя о том, что мне не дарят никогда, то, что я хочу, я все же в этот раз решил попробовать и долго готовился к разговору с мамой. Я мысленно проговаривал все. Как я скажу и что пообещаю сделать для того, чтобы у меня появилась такая игрушка. Я строил разговор, сам рассказывал и сам себе отвечал, прикидывая в голове, что мама может ответить. Что бы я ни просил на день рождения или на Новый год, все игнорировалось, и, как правило, я получал новый свитер или, в лучшем случае, книгу. Подарками меня не особо радовали, да и некому было радовать…. Меня одаривала только мама. Бабушка считала, что совершенно не к чему баловать ребенка, и тем более у нее был РОДНОЙ, свой внук от маминой сестры, и вот там, конечно, надо было, выкладываться. Разговор о петрушке я решил завести на нашей традиционной прогулке. Время тянулось медленно, и я боялся, что вдруг мама сегодня не захочет со мной гулять, а вдруг она приболеет и не сможет выслушать мою просьбу. Я умел ждать и проработал еще несколько вариантов, КАК мне донести до мамы, насколько я хочу такого друга. Дома я не мог об этом с ней поговорить, если услышит бабушка, то она меня просто запозорит разговорами о том, зачем такому взрослому молодому человеку игрушка. Когда мама переступила порог, на ее вопрос, как дела в школе, я ответил вопросом пойдем ли мы сегодня гулять на ночь. Все вроде складывалось удачно, и я в назначенное время уже одевался в валенки и теплую шапку. Мы вышли, мама, как всегда, посетовала на холодный ветер, и я чуть не забился в истерике, когда она сказала, что сегодня может и не стоит гулять. Напряжение в моей голове было просто невыносимым, но когда она взяла меня за руку и ласково спросила, что я хотел ей сказать… я совершенно не по плану, который так скрупулезно строил в голове весь день, выпалил ей в трех предложениях, все, что я хотел сказать. Нет, я не просил, не умолял, я просто рассказал про эту игрушку, про бубенчики на колпачке, про шаровары с люрексом, про алую курточку…и про почти человеческие глаза на скуластом веселом лице….
Мама молча выслушала и наконец, вздохнув, завела речь, что у нее нет возможности купить такую игрушку, и что за границу, где они продаются, она не может поехать, говорила еще, что-то про деньги и про то, как они тяжело достаются, про то, что не надо завидовать и не надо расстраиваться…
Я по тону всё понял. Если бы она просто меня отговаривала или сказала «нет», можно было бы что-то предпринять, и пробовать, пробовать, пробовать…. Но по тому, каким тоном она говорила, я ВСЕ понял. Я спрятал голову поглубже в воротник своего зимнего пальто, и пошел рядом, считая шаги, чтобы отвлечься от грустных мыслей….
Шли дни, я уже не вспоминал про наш разговор, да и про петрушку я тоже заставил себя забыть, мне про многое приходилось в то время забывать. Новогоднее настроение сделало свое дело, на улицах попадались дед морозы со снегурочками. В витринах магазинах появились новогодние украшения, а на зданиях – иллюминация. До Нового года оставались считанные дни, в школе прошел наш утренник, его не омрачил даже тот факт, что мамы не было. Мне был вручен пакет с конфетами, которые я не ел, но, по наставлению бабушки, я тут же их спрятал и, в конце праздника, понес домой. Нас распустили на новогодние каникулы. Настроение было отличное. Четверть я закончил на все пятерки и теперь, когда на кухне бабушка начнет хвастать оценками своего настоящего внука, у меня будет, чем ответить. И перспектива провести с мамой несколько дней вместе, дома, тоже была очень приятной. Вечером, попив на ночь чаю с конфетами, которые я принес, семья разбрелась спать, только мама чего-то не ложилась и копошилась на кухне. Я не придал этому особого значения, ибо она частенько сидела ночами на кухне, что-то читая или вписывая в книгу какие-то цифры и буквы. Это было обычным делом. Среди ночи я проснулся, мне хотелось в туалет, я вынырнул из-под одеяла и босиком начал красться в туалет. Чтобы дойти до туалета, надо было пройти через прихожую и мимо кухни. В кухне горел свет, дверь была приоткрыта, и через мамино плечо я увидел, что она, что-то старательно мастерит. На столе были разбросаны кусочки ткани, газеты, цветная бумага, клей в баночке тоже стоял там же. Я, чтобы меня не увидели, проскользнул в туалет, а когда вышел, дверь в кухню была наглухо закрыта. Следующий день был канун Нового года, в доме готовились. Я помогал украшать елку. Бабушка хлопотала на кухне, должны были прийти родственники. Я пытался не мешать и не путался под ногами. Спрятавшись под елку, я представлял, что уже новый год, и я ищу свой подарок. Мысли рисовали игрушечную железную дорогу, танк на батарейках, или карту мира во всю стену…. Вечером пришли гости, мой двоюродный брат, тетя и какая-то женщина, мамина подруга. Она мне подарила упаковку цветных карандашей, и я пошел в комнату подальше от всех разрисовывать свой альбом – новыми карандашами. В десять вечера меня погнали спать, да я и сам был очень не против… Я ждал утра, мне все же не так часто выпадали подарки и тут праздник ожидания подарка был в самом разгаре. Мама меня поцеловала и ушла на кухню, где продолжали веселиться взрослые. Еще долго сквозь сон я слышал, как кто-то громко кого-то поздравлял, как звенели, соприкасаясь, бокалы, которые жили в шкафу в обычное время. Как шумел транзистор, стоящий на холодильнике, и как в нем пела популярная в то время Пугачева. Но сон все же унес меня, и мне снилось море, снились большие птицы с черными глазами, солнце и тепло…
Утром я открыл глаза с чувством, что праздник наступил, что сегодня особенный день. Во мне все трепетало. Я оттягивал мгновение, наслаждался еще скупым светом с окна. Я краешком глаза посмотрел под елку. Я знал, что там меня ждет подарок. Недыша, сполз с кровати и на цыпочках подошел к лесной красавице, возвышающейся в углу комнаты. К ведру, обернутому белой тряпкой, в котором стояла елка, прислонившись, сидел… ПЕТРУШКА. Да, он самый… ну не такой, как у моего друга, но очень похожий и главное намного лучше. Он был самодельный. Именно его мама пару дней назад мастерила на кухне поздно ночью. И он был в точности таким, как я его описывал в своих рассказах, на той прогулке. На нем была курточка, сшитая из моей старой рубашки и шаровары из маминого домашнего халата, и колпачок с бубенчиками. Голова была сделана из папье-маше и раскрашена гуашью. На меня глядели нарисованные глаза, чуть раскосые, но по-настоящему, совсем как настоящие. Я сидел, прижавши к себе этого Петрушку, и не было счастливее мальчика на всем белом свете….
Об авторе:
Станислав Тараненко живет в городе Обнинске, работает инженером на производстве и пишет рассказы про окружающую жизнь и людей. Как признается сам автор, он пишет «про то, что не может не трогать, и то чего уже не вернуть». Сам себя он называет публицистом современного времени.
|
</> |