Пассажиры первого класса на тонущем корабле

swamp_lynx — 17.05.2025 "Сегодня, 17 мая, день рождения Ричарда Лахмана — одного из самых резких и трезвых исторических социологов мировой истории.
На меня его книги произвели неизгладимое впечатление. Причем даже не итоговая – «Пассажиры первого класса на тонущем корабле», а первые две книги – «Государства и власть» и «Капиталисты поневоле».
Лахман – это Маркс, который вместо Гегеля вдохновлялся Вебером, и отказался в этой связи верить в прогресс и «железную логику истории». Вместо героической брички, катящейся к коммунизму под песни прогрессивного класса, у Лахмана - повозка, где элиты – «начальство» - бьют друг друга - и народы - кнутами за место на облучке. В результате – неизбежно и безальтернативно — осёл падает в овраг. А после – в несколько обновленном составе и границах – начальство находит себе нового осла и все продолжается заново." Глеб Кузнецов.



"Исторический материализм без конечного смысла и идеи, где закона ровно два. Первый: элиты, даже понимая угрозу краха, предпочитают рубить сук, на котором сидят. Второй: любая организация и государство – как «организация организаций» - стремится к олигархическому управлению. Отношения власти и подчинения – всегда иерархичны, решения даже «коллективные» и «демократические» - всегда принимает ограниченное количество людей. И чем дольше существует система, тем этот круг более ограничен и замкнут на себя.

В результате, через несколько поколений смены наверху неизбежно оказываются люди, способные эффективно существовать в отношениях власти-подчинения, но утрачивающие видение того зачем это все вообще надо. А вместе с ним – инстинкт самосохранения и здравый смысл. Те самые «пассажиры первого класса на тонущем корабле».

Отдельно Лахман деконструирует священную корову западной политической науки – институты. Государства, законы и правовые системы, экономики — это не фундамент, на котором стоит общество, а временные правила игры, которые элиты соблюдают, пока это выгодно. Как только баланс сил меняется, институты слабеют, а элиты находят обходные пути или «фальсифицируют институты». А потом всё рушится неожиданно быстро. Это не слабость, а системное свойство: институты не живут вечно, они адаптируются, деградируют или исчезают.

Если марксизм — это «Властелин Колец» (битва добра со злом, где победа предначертана), то Лахман — это буквально Мартин:
- Нет «торжества прогресса» — только бесконечная борьба кланов;
- Элиты не умнеют;
- «Зима» (кризис) приходит не потому, что так надо, а потому что никто не смог договориться;
- Случайности, связанные с человеческими недостатками, ломают любую самую лучшую игру («красная свадьба»)

В «Капитализме поневоле» дается очень забавная картинка того, как капитализм в Европе возник не благодаря, а вопреки усилиям элит. Не класс буржуа победил в силу прогресса, знаний и печатного станка — а в борьбе между королями, аристократами и церквями случайно открылась дорога рынку. Буквально все друг друга поубивали – как физически, так и идеологически и организационно – и внезапно возникла история «кто тут в цари последний». Без разговоров в пользу бедных про «английское право», Хартию вольностей и прочие любимые игрушки либеральной профессуры.

Это не пессимизм. Скорее отказ от утопий, как марксистской, так и либеральной. История у Лахмана — не путь. Это арена. Или даже лучше: рынок, на котором элиты торгуют реформами, уступками, репрессиями и властью. Когда торг идёт и "стоимость" преумножается — система живёт. Когда каждый берёт только своё — всё разваливается.

Главный урок: нет вечных империй. Нет неразрушимых институтов. Есть только временные равновесия — и элиты, которые принимают правила игры, пока игра выгодна. Но у любой игры есть предел. А дальше — или новая игра, или финал. Который, как и у Мартина, может быть вовсе не катарсисом, а просто гибелью без смысла."


Ханна Арендт. Кучка капиталистов снуёт по земному шару в хищническом поиске новых инвестиционных возможностей, играя при этом на стремлении к прибыли сверхбогатых и на азартных инстинктах сверхбедных.
Бесконтрольное помещение капиталов в отдалённых странах грозило превратить широкие слои общества в азартных игроков, превратить всю капиталистическую экономику из системы производства в систему финансовых спекуляций и заменить прибыли от производства комиссионными доходами. Десятилетия, непосредственно предшествовавшие империалистической эпохе, являли свидетельства невиданного роста мошенничества, финансовых скандалов и биржевых спекуляций.
За экспортом денег понадобился экспорт государственной мощи.

Пустое желание буржуазии сделать так, чтобы деньги рождали деньги, подобно тому как люди рождают людей, оставалось недостижимой мечтой до тех пор, пока деньгам приходилось проходить долгий путь через помещение в производство; не деньги рождали деньги, а люди делали вещи и деньги.
Секретом новой счастливой ситуации было как раз то, что экономические законы перестали загораживать путь алчности имущих классов. Наконец-то деньги смогли рождать деньги, потому что сила, отбросив все законы — и экономические, и этические — стала присваивать богатство. Только когда экспорт денег спровоцировал и подтолкнул экспорт мощи, сбылись замыслы владельцев этих денег. Только неограниченное накопление могущества могло обеспечить неограниченное же накопление капитала.
Доктрина неограниченной экспансии... На деле, её логическим следствием является разрушение любых живых сообществ — как у побеждённых народов, так и у народа метрополии.

Империализм следует считать не столько последней стадией капитализма, сколько первой стадией политического господства буржуазии.
Скрытым желаниям и тайным убеждениям экономически и социально господствующих классов полностью отвечает превращение экспансии в единственную цель политики, которое приводит к разрушению политических структур государства.
Осуществлять размещение капиталов, которые вышли за рамки так называемого "нормального капитализма" должны люди, которые вышли за рамки этого "нормального" капиталистического общества. Империализм — продукт излишних денег и лишних людей. Чудовищное накопление капитала порождает толпу, и она стала сопровождать своего прародителя во все места, куда он отправлялся в поисках новых открытий, не открывая ничего, кроме новых возможностей инвестирования. Владельцы излишков капитала были единственными, кто мог использовать лишних людей.
Современные расовые доктрины не только возбуждают толпу, но и — в своей тоталитарной форме — очень ясно обозначают формы организации, посредством которых человечество может довести бесконечный процесс накопления капитала и могущества до своего логического завершения в самоуничтожении.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив