Разбередил чего-то мне вчера душу odesu, со своими воспоминаниями про Чуню. Хотя, кому я вру?! Я?! Чёрствый и измученный очередным ОРЗ человек, в полном расцвете сил?! Ну, да не суть, как обычно…

     У меня тоже был, помнится, Чуня… Или он был еще до моего рождения?! Хрен знает! Память и богатое воображение выкидывают иногда такие фортеля, что начинаешь сам верить в собственное участие в той или иной истории. Чуня не был кошкой, Чуня был животным марки «Йож». Обычный такой ёжик-парубок средней российской полосы, каких много.

     Собственно, знакомство родителей и остальной компании (и, возможно, моё) с этим представителем фауны состоялось на дачном пикнике. В подробностях яств застолья я не силен, да и к истории имеет отношение лишь одно единственное блюдо – блюдце с творогом, не пользующееся особой популярностью среди отдыхающих, но всё так же продолжающее смиренно стоять на краешке пледа, в ожидании своего звездного часа.

     И тут он внезапно пробил – со стороны ягодного кустарника, с нарастающим пыхтением паровозика, несся маленький ёжик, который, не сбавляя хода, без страха пред двуногими хозяевами планеты, влетел носом в творог и, так же продолжая игнорировать людское окружение, начал нагло пожирать кисломолочный продукт! Такая дерзость могла привести только к двум исходам: либо немедленное аутодафе в близстоящем мангале; либо всенародное признание за смелость…

     Советские люди не отличались особой жестокостью, тем паче, что ёжик оказался ярко выраженной славянской внешности, свободно пыхтел по-советски и не давал ни малейшего повода заподозрить в себе американского шпиона. Да и потеря порции никому не нужного творога мало кого задела. В общем, зверь остался жить! Он остался жить на даче и после пикника, топая ночами по дощатому полу и таская газеты под кровать, с одной ему известной целью. Чуня оказался веганом – с удовольствием поедал овощи-фрукты, бухал молочко и при звуках флейты виде тарелочки с творогом терял волю. Мясо, мыши и ужи, уже было напрягшиеся при появлении нового соседа, через пару дней вновь осмелели и продолжили свой жизненный цикл на территории дачного участка.

     А в конце лета ёжик умер, обожравшись в погребе гнилой картошкой, но об истинной причине смерти я узнал гораздо позже. Тогда же, чтобы не травмировать мою тонкую детскую психику, мне сказали, что Чуня геройски погиб под колесами комбайна «Нива», спасая соседского цыпленка от неминуемой гибели под ножами советской сельхозтехники.

     И еще долгое время, приезжая в деревню к крестной или на дачу к друзьям, я ловил чью-нибудь курицу за горло и сквозь зубы процеживал: «Вот из-за таких сук, как ты, и гибнут настоящие парни!»…