Откровения "Железного Шурика"...

kazagrandy — 24.03.2011

Выкормыш

Я был типичным генеральским выкормышем. Дед, генерал КГБ, приставил ко мне, еще крохе, адъютанта, который забирал меня из детского сада, потом водил в школу.
Помню, как первый раз попал на конспиративную квартиру, мне было лет семь. Дед был занят, и меня привели, посадили в углу, и я первый раз в жизни увидел попа.
Больше всего меня поразили его черные огромные одежды, галоши и борода. Этот поп пришел «сливать» исповеди - за чайком весело рассказывал, как ему какой-то профессор или старушка что-то там рассказывали...
А двое мужиков за ним внимательно все записывали. Со мной поп пытался кокетничать, но он был настолько черен, жирен, бородат, волосат и противен, что я на его кокетничанье не поддался. Но на всю жизнь запомнил, как попы сливают исповеди. Для меня они все с той поры жулики.



Ложь

Способность ко лжи - один из признаков высокоразвитого интеллекта. Если человек способен только номинировать окружающие предметы, значит, он не обладает развитым интеллектом. Потому что у него как минимум отсутствует половина ассоциативных связей. Но как только мы начинаем играть понятиями, мы все начинаем лгать в той или иной степени. Так что ложь - абсолютно естественное и нормальное качество человека.
Мироощущение
Я никогда ничем не очаровывался. И ничего, кроме мерзости, , злобы, зависти, подлости, от других приматов не жду. Но при этом я не считаю, что весь мир - это большая пакость. Я считаю, что просто надо знать стиль поведения приматов, то есть наш с вами стиль. Это просто реализм. Это всего-навсего трезвость. Тяжело ли быть трезвым? Так это уже другой вопрос.



Опыты

У меня был опыт общения с настоящим гением. Это Наталья Бехтерева. Она учила меня основам нейрофизиологии. Была жесткой, своенравной,своевольной, беспощадной, шквало-подобной, нетерпимой к любому инакомыслию. Собственно, как все гениальные люди. Однаж-
ды в сердцах бросила, что чудес не бывает и если я хочу всерьез заняться нейроанатомией, мне придется зубрить учебники, резать трупы... И я начал зубрить, резать, препарировать. Ходил на лекции к любимому профессору Гайворонскому, которого тоже считаю выдающимся ученым. Мы с ним до сих пор дружны. Он очень помог мне, когда я организовывал в свое время выставку, посвященную анатомии человека. Работа в анатомичке никакого отвращения у меня не вызывала, кроме естественного научного любопытства. Это не стало делом моей жизни, но сейчас в моем доме есть лаборатория, в которой я могу сам или с учениками препарировать мозг лошади, умершей, разумеется...

Отцовство

Сейчас моему сыну четыре года. Что бы я хотел ему передать? Я хотел бы его от многого предостеречь. Другое дело, что первые лет тридцать он будет занят исключительно кобелячеством - в этом я нисколько не сомневаюсь. И я не буду ему в этом препятствовать. Главное, чтобы девушек было много, и он не зацикливался на какой-нибудь одной дуре. И не подорвался бы, как неумелый сапер, на первой мине. Он обязательно должен усвоить, что любовный опыт бывает без боли.

Патентный идиотизм

Патентным идиотизмом я называю изобретение особой женской логики. Вообще, женщины делают много забавных вещей, пытаясь выделиться в какую-то особую подгруппу... Но поскольку я очень хорошо знаю, что женщины - это полноценный вид, то на все их уловки я не реагирую. Я давно понял, что нет никакой разницы между мужским и женским мозгом. Ни один даже самый выдающийся нейроанатом не найдет отличий.

Правило жизни

Главный принцип моей жизни -презрение к удовольствиям. На самом деле, это очень легкая позиция. Потому что как раз любовь к удовольствиям приводит человека обычно в самые грязные и глупые дебри. Я не ношу дорогих часов, не хожу в клубы, даже этот кожаный плащ на мне - чистая случайность. Один мой друг, увидев меня в какой-то грязной нейлоновой куртке, сказал: «Гле-быч, блин, ну что ты, в самом деле?» И вручил мне этот плащ едва ли не насильно.

Свобода

Свобода в юности у меня всегда ассоциировалась с профессией
каскадера, поэтому долгое время с удовольствием занимался этим делом. Страхов у меня никогда не было. А работа каскадера, откровенно говоря, не требует какого-то особого мужества. Работа пожарных на порядок опаснее. Тем более что любые опасные ситуации каскадерами просчитываются заранее, весь риск сводится к нулю, во всяком случае, так все стараются делать. Я сам выбирал картину, режиссера, сценарий. Приезжали мы, допустим, на какую-нибудь картину с Сашей Барановым, был у меня такой друг, сейчас знаменитый постановщик трюков, и нам говорили: «Вот здесь, ребята, вы будете жандармами, но вам надо подстричься. Потому что среди жандармов хиппи нет». А мы в ответ: «Да идите вы на фиг, чтобы мы - еще и стричься? Никогда!» Разворачивались и, гордые, уезжали. Свобода делать, что хочешь, и говорить, что считаешь нужным сказать, - по-прежнему определяющее для меня качество. Я промышлял этой свободой до тех пор, пока не переломал себе все, что можно было переломать. У меня было два оскольча-тых перелома большой берцовой кости, разрыв мениска, сломана ключица, шесть ребер в придачу, лучевая и локтевая кости... Но не это меня остановило. Однажды, пока я валялся с очередным тяжелым переломом, мне пришлось писать сценарий. И это меня всерьез затянуло. Вот так я и оказался в конце концов на ленинградском ТВ.

Университет

Нельзя сказать, что моя программа «600 секунд» была ошибкой. Или не ошибкой. Это был мой образ жизни, мой способ познания мира. Очень хороший, кстати. Я открывал двери любых контор, музеев, запасников. Изучал места преступлений. В этом смысле программа была уникальным жизненным опытом.

Цинизм

Цинизм - это искусство называть вещи своими именами. Это целая философская школа. Я не понимаю, когда об этом говорят в негативном смысле.
В молодости я с легким сердцем пел в церковном хоре, меня всегда очень интересовала религия. Мне было интересно, действительно ли во всем этом декларируемом и обещанном религией рае есть нечто, что удивительным образом способно изменить человека, общество, взаимоотношения между людьми? Конечно, я скоро понял, что все неправда. Но по тем временам в хоре платили бешеные деньги, что тоже было немаловажно. К тому же я был молод и лишен каких-либо предрассудков. Мы лихо издевались над всеми текстами, которые пели. У меня бас, а басов не очень слышно. И мы, басы, практически всегда подставляли такие словечки, которые сейчас я просто не решусь повторить. У нас подобралась чудесная компания: один организовывал похороны в крематории, другой преподавал в музыкальной школе. Заканчивалась служба в храме, и мы бежали в синагогу и там тоже что-то пели... А после синагоги возвращались в храм, к жмурам, так на певческом жаргоне называют покойников, а за жмуров больше платили, и там уже веселились по полной... Я говорю об этом без всякого цинизма. Я называю вещи своими именами, не более того.
А однажды меня вызвали в комитет комсомола ленинградского ТВ, где стали выяснять: а что я, собственно, делаю в качестве церковного певчего в абсолютно всех храмах абсолютно всех конфессий города Ленинграда? Я тогда глупо и честно признался, что зарабатываю деньги. Но мне доходчиво объяснили, что из-за этого моя карьера на ТВ может пострадать. Пришлось забросить певческую карьеру.

Составитель материала В.Илюхина.
"Story" №4, 2011.

.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив