Отец и сын.

…
В свои свободные минуты, сколько себя помнил, он всегда любил
слушать музыку. Постепенно время превратило эти минуты сначала в
часы , затем в дни, а потом и в годы, порой казавшиеся ему
вечностью. Теперь он был свободен заниматься тем, чем хотел.
Он часто думал о своих желаниях, прошлых и настоящих, и почти
всегда ему становилось немного грустно. Грусть всегда была рядом с
ним - раньше она делала мир вокруг острее и ярче, теперь же больше
походила на давно привычную тупую боль, помогавшую ему помнить, но
которую он боялся и не пускал глубоко внутрь, защищаясь привычными
ритуалами, и радуясь доступным приятным мелочам - хорошей погоде,
интересному собеседнику на прогулке, вкусной еде.
Лишь под звуки музыки он отпускал свои чувства на свободу. Он
садился в старенькое потертое кресло, надевал наушники, нажимал
кнопку воспроизведения, и под звуки джаза мир менялся, сужаясь до
размеров пространства между амбушюрами и одновременно расширяясь до
вселенной.
Сын часто смотрел на него, не понимая. Раньше в его взгляде было
больше осуждения, но с годами взросления в нем изредка появлялось
лишь легкое раздражение, иногда похожее на гнев. А временами ему
ошибочно казалось, что он даже понимает своего отца.
Потом из них двоих остался только сын.
…
Однажды в погоне за гаджетами он купил дорогие наушники и хай-фай
плеер. Тем вечером, вернувшись домой после всех своих работ и
дежурств, он сел в кресло и посмотрел на плеер на столе. За два
дня, что его не было дома, экран успел покрыться тонким слоем пыли.
Он вытер пыль салфеткой и надел наушники. Выбрав нужную композицию,
он включил воспроизведение.
Под звуки музыки Макса Рихтера пространство вокруг расширилось.
Нет, он не испытал чего-то нового – когда-то он так же, закрыв
глаза, улетал под звуки электронной музыки далеко, откуда,
возвращаясь, приносил истории, которые рассказывал, набирая текст
на клавиатуре ноутбука.
Но тогда он был сам по себе, сейчас же вдруг, совершенно
неожиданно, понял, что чувствовал его отец, ощутил в себе боль его
нереализованных желаний, покой смирения и сердцебиение перед
знакомыми музыкальными проигрышами. Он нащупывал эти чувства как
будто со стороны, словно входя в ледяную воду, – понемногу впуская
их в себя...
Грусть, бесконечность, покой и волнение – все это одновременно. И
грусть выросла в бесконечную тоску по отцу, которого так не хватало
сейчас рядом, и которого, как ему казалось, он наконец-то понял. Он
понимал, что эта тоска теперь с ним навсегда, что он сможет
приглушать ее до грусти, или вовсе не слышать в суете дней, но лишь
на какое-то время.
…
Этот текст возник в виде наброска около месяца назад, в тот самый
вечер. Все это время я не решался написать его целиком - боялся
упустить что-то важное. Но позавчера Дашуня, моя дочка, написала
мне сообщение, прочтя которое я два дня проживал его в голове, а
сегодня решился закончить этот текст.
« Мне приснилось, что деда Саша и баба Лида приехали, а Настя
снимала фильм. Баба Лида за что-то извинялась, что её не было 10
лет, а деда помогал Насте подбирать звуки и музыку в фильм.»
(Баба Лида - это моя мама, ее не стало еще раньше, чем папы. Настя
- моя родная сестра, и с ней все хорошо.)
Первая моя мысль после прочтения сообщения - а вдруг..! Но таких
чудес ведь не бывает, и это просто сон.
|
</> |