Освобождение от смысла жизни

swamp_lynx — 12.07.2023 Антрополог Дробышевский пишет, что человек эволюционировал под давлением, что ему для жизни нужен вызов. В слишком благоприятных условиях он деградирует. 20-й век выглядит разнообразнее, привлекательнее, живее, потому что человек ещё не успел освободиться от традиций и религии. Благодаря их давлению, он не расплывался в бесформенное нечто, подключённое к смартфонам, онлайн-кинотеатрам и прочим бессмысленным развлечениям.
Меня удивило, что про 80-е пишут в контексте невинности, но если присмотреться, то сексуализация того времени уравновешивалась либо страданиями лирической героини, как, например, у The Flirts в "Helpless", либо лёгкостью и фантазией, как у Alex y Cristina в "Chas y aparezco a tu lado". В текстах ещё был смысл, который не расслаблял, а воодушевлял. Они не были отвлечённо развлекательными, был надрыв и была сложность даже в популярных, коммерческих песнях. Сегодня в этом плане алгоритмизация и безжизненность во всех отношениях (uhum_buheev про LGBTQIA+: "К сексу вся эта абвгдейка уже давно имеет довольно условное отношение и как кто-то удачно заметил, напоминает оруэлловскую anti-sex league").

klonik_z. Есть психическая и психологическая проблематика, свойственная обществу в определенный период. Так, скажем, в каких-то культурах это истерические припадки. В каких-то культурах психосоматика, беспричинные боли и обмороки. Современная культура тяготеет к цифровизации, отчуждению людей друг от друга, к виртуальности. Очевидно что это ведет к распространению аутистических и шизоидных черт, искажению влечения (влечение к порно или резиновой женщине, а не живому человеку, и пр).


az118: Ух... так влекуще - циновка, чаша, вино, цинь и еще кто-то после вдали от царства... а потом понимаешь - эта элегическая идиллия возможна только после чьих-то трудов праведных по созданию циновки, чаши, вина, циня, а главное - царства, чтобы все это было, как праведное отдохновение после трудов сих...

время создавать царство,
время лежа на циновке играть на цине,
время пить вино из чаши,
время любить женщин...


kryloyashher: Когда-то на заре своего существования, капитализм выступал рука об руку с христианством (будь то протестантизм или имеющий его черты беспоповское старообрядчество ) с религиозностью связано так же как бесконтрольный паразит связан с хозяином, на котором он паразитирует, и которого в итоге убивает. Да, потом он умирает и сам, но это потом. А пока он кажется себе бессмертным.
Иными словами, это христианин протестант (христианин старовер) стал капиталистом, а вовсе не наоборот. Расцвёл капитализм — умерло христианство. Это системная смена идеологий.


Николай Подосокорский. Готический роман Ч.Р. Метьюрина "Мельмот Скиталец" (1820). По ходу чтения я периодически ощущал, что автор гораздо больше верит в силу дьявола в мире, чем в действие в нем Бога. Эта мощная линия в культуре Нового времени, идущая от готических романов, за последние сто с лишним лет с лихвой проявила себя в фильмах ужасов, где зло обычно творит все, что ему вздумается, а те, кто прибегает к силе молитвы или помощи Божьей, обычно выглядят жалкими, истеричными жертвами, цепляющимися за средства, которые "на самом деле" ни от чего их не могут защитить и спасти.


Nicolás Gómez Dávila. Поскольку вещи, которых не облагораживает старость, так же редки, как люди, которых она облагораживает, современный мир разрушает старинные вещи и продлевает старение человека.

Поскольку существует только два типа праздников: народное веселье и аристократическая пышность, - в наш век среднего класса праздники стали нелепыми.

Похотью и насилием не заменить изгнанную трансценденцию. Даже дьявола не остается тому, кто теряет Бога.


Рудигер Дальке. Типичный предприниматель времен раннего капитализма ликвидирует существующие границы и без малейшего сожаления сметает со своего пути конкурентов, припирая их к стене, вытесняя с рынка, нанося им вред или, по меньшей мере, контролируя их сделки. Вместо метастазов и новообразований здесь появляются филиалы, дочерние предприятия и отделения. Сначала головная фирма перерастает себя, так же как это делает опухоль, затем она берет под свой контроль окружающую среду и распространяется по всей стране, а в идеальном случае — по всему миру. Она жаждет иметь везде свои представительства и держать все в своих руках. Это и есть кредо капитализма и исконный способ действия крупных концернов. Вести себя при этом приходится, естественно, агрессивно и безжалостно.
Раковые образования и филиалы концернов имеют аналогичные цели. Они стремятся как можно более полно внедрить собственные программы и не оставить шанса конкурентам.


trita: Cтепень произвола свободной воли прямо пропорциональна степени несоответствия нравственного закона внутри деятеля Нравственному Закону реальному — "Воле Бога".


igor_bredman: Время течет так, как мы хотим, чтобы оно текло.
Согласно современным научным воззрениям, мы притягиваемся к массивным объектам, потому что рядом с ними замедляется время. Данное обобщение обычной кинематики нам кажется верным и не раз подтверждалось в экспериментах. Хотя с определением массивности или массы до сих пор сохраняются некие проблемы, а равенство инертной и гравитационной массы просто принимается a posteriori. Так попробуем заменить массу на состояние, это уведет нас в сторону от науки, но не в сторону от истины.

Время замедляется вблизи значительных событий или состояний, поэтому оно течет так, как мы хотим, чтобы оно текло. Мы управляем временем и каждый живет по своим часам. Тут надо заметить что все настоящие желания бессознательны, сознание же непрерывно лжет. Я уже говорил о том, что мы не знаем себя, и живем постоянно подстраиваясь под социально одобряемый образ для получения всеобщей любви. Совершаем подвиги, изобретаем, помогаем, женщины рожают детей, и все лишь для того, чтоб хоть кто-то похвалил, подал пресловутый стакан, кто-то потрепал нас по голове, гордился нами, чтобы кто-то дал хоть крохи столь желаемой любви.

Современный мир никуда не ускорился, ускорились люди. Они постоянно ждут значительных состояний, следовательно, их время проходит очень быстро. Но состояния которые они ждут — фейковые, потому что в большинстве своем материальные**. Единственные значительные состояния, замедляющие или вообще останавливающие время это состояния подлинного счастья, достижимые только в любви. Счастья тихого, простого, тяжелого. Верно и vice versa: без любви жизнь скоротечна. Христиане назвали это раем, где блаженство вечно. Буддисты — нирваной, что своей вечностью тоже схоже с раем. Верно одно, что безвременье всегда находилось по ту сторону ада.

**например, человек хочет разбогатеть, стремится к этому, его время летит, и вот скопив капитал, он понимает, что богатство есть только средство, а не цель. Следовательно, желания ведут его (уже богатого) вперед, дальше, и опять крадут у него время. Так он умирает, не прожив и дня.

Примечание. Косвенно время опять в руках матерей, они рождают людей. Первая любовь вновь пришедшего человека связана с его матерью. Даже в жизни самого несчастного человека, наиболее счастливые минуты связаны с детством, хоть он может и не помнить этого. Поэтому многие так хотят вернуться в детство, где произошло столько всего, где еще жив Дед Мороз, где еще было место чуду!! А оставшаяся жизнь пролетела как неделя.


ne_sbylos: В "Однажды в Америке" у подростка Дэвида Ааронсона ("Лапши") в уборной припрятан как раз роман "Мартин Иден". И это, мне кажется, многое объясняет в его дальнейшей линии поведения. Он рано и правильно всё понял: всю дорогу держался наличного бытия (и "наличных") против разного рода "мечт". В этом смысле его антиподы, понятно, Макс и Дебора. С синдромом Мартина Идена налицо (фигурирует такой в психопатологии, оказывается).


snake_d_ha: В отличие от всех остальных развалившихся империй, у СССР/России была хотя бы советская идентичность — у тех же французов или голландцев с колониями не было и этого.
Штаты тоже велики не своей свободой и демократией, а идеей Града-на-холме, и как только эта идея у реднеков протухнет, начнется веселье.


langobard: Говорили с сыном на эту тему - в связи с его поколением. У его поколения есть всякие мелочи типа "последнее поколение, которое видело пейджеры в действии". Но есть и очень крутое. Это последнее поколение, которое в детстве "заходило друг за другом".
У детей не было сотовых телефонов (у многих взрослых, впрочем, тоже) и надо было либо заходить за товарищами и звать на улицу ("Саня выйдет?") или выкрикивать их под окнами.


irina_pti: Раньше дамы предпочитали, чтобы к ним относились эпитеты изысканная, утонченная, а теперь — ухоженная, холеная.


kot_kam: На американском телевидении. Документальная история.
Соединенные Штаты Америки. Шеф телевидения, переводчик и я.
Шеф телевидения. Давайте читайте ваш юмор, что-нибудь без политики. Мы будем переводить.
Я. Женщин умных не бывает. Есть прелесть какие глупенькие и ужас какие дуры.
Переводчик. Наш друг из Советского Союза утверждает, что умных женщин не бывает вообще. Бывают не такие умные и очень неумные.
Шеф. Абсолютно, что ли?
Переводчик. Да.
Шеф. Это, конечно, кому как повезет. Что ж ему так не везло? Ну и что здесь смешного?
Переводчик. Ну… в словосочетании, что умных женщин нет, есть неумные.
Шеф. М-да… И они там смеются?
Переводчик. Он говорит – да.
Шеф. Ну пусть пошутит еще...

rumata: Это плохой перевод. Nothing else.
Women are either silly pretties or horrible dizzies.

uhum_buheev: Перевод неправильный. Надо было что-нибудь вроде "charming bimbos and frightful dolts"









Владимир Семенко. "Главная проблема Трампа – та же, что и всего европейско-американского консерватизма. Он вознамерился всерьез бороться с системой, оставаясь в рамках самой системы, просто не имея инструментария (в том числе духовного – sic!) для того, чтобы выйти за ее пределы. Это как Лефевр и лефевристы: они решили противостоять Второму Ватиканскому собору, как продукту папизма, оставаясь в рамках папизма. А такое по определению невозможно. Американский консерватизм, представленный Трампом и его сторонниками (если иметь в виду народ, а не «элиту»), базируется в основном на мировоззренческих и эмоциональных (ну, или, в лучшем случае душевных) предпочтениях, будучи, в общем, лишен абсолютно необходимой здесь духовной основы. Эшли Бэббит, конечно, символ и героиня, но все же ведь не Жанна д'Арк… Они, конечно, консерваторы, но все ж таки, как ни крути, еретики. Конечно, когда-то, в эпоху романтизма, в США был и более подлинный, так сказать, более первичный консерватизм, вплоть до монархических течений. Все это (как и практически вся высокая культура там) шло с юга. И до сих пор главная оппозиция либералам сосредоточена в южных штатах Конфедерации, с некоторыми дополнениями. Но, во-первых, все это давно позади: в гражданской войне в свое время уже победили т.н. северяне. Для того, чтобы в Америке или в Европе победил консерватизм подлинный, в высоком смысле этого слова, необходима духовная основа, отвергнутая Европой еще в эпоху Ренессанса."



Анастасия Белокурова. Заповедная Америка

"Если американская культура и переживала когда-то славные времена, то только благодаря франко-испанским поселениям, в свое время основавшим идеальную модель бытия — Южные штаты. "Сколько бы я отдал за каплю старой доброй креольской крови!" — говаривал эстетствующий вампир Лестат в "Интервью с вампиром". И был абсолютно прав. Потомки европейских аристократов, ценители тонких и изящных искусств олицетворяли собой ту Америку, какой ей сегодня уже не стать никогда. Стоит ли удивляться, что, выражаясь словами Маргарет Митчелл, прекрасная эпоха была "унесена ветром"? С легкой руки генерала Гранта на смену безмятежному белокожему аристократизму пришла негритянская экзотика. Потусторонний джаз, эстетика Вуду и темный эротизм, щедро сдобренный осязаемым с экрана запахом гниющих болот Луизианы ("Сердце ангела" Алана Паркера). То, во что сегодня превратился американский Юг наглядно демонстрирует недавний фильм "Любовная песня для Бобби Лонга" (2005) Шейна Гейбла (в нашем прокате — "Любовная лихорадка"), где фактически продублирована мысль, свойственная всем значительным "южным" писателям — от Фолкнера до Капоте: взращенное на костях "потерянное поколение" умудрилось обыденно, без крови, могучей силой своей посредственности уничтожить не только руины прежнего культурного рая, но и само воспоминание о них. И если обитатели юга страны ныне предпочитают действию ленивый алкогольный анабиоз, то на севере процветают предприимчивость и деловая хватка. И пускай духовную смерть Америки давно уже констатировали "Пустоши" (1973) Теренса Малика, где юные Мартин Шин и Сисси Спейсек вывернули наизнанку щемящий надлом 60-х и по сей день редкими молниями, отдаляющими нас от бездны, на этих "пустошах" возникают живые очаги нормального человеческого чувства."

*****

"Традиционная американская глубинка с неторопливой жизнью, скелетами в шкафах и закусочными, где в каждом меню прописаны обязательный гамбургер, молочный коктейль и прочие милые сердцу среднего американца гастрономические прелести, служит необходимым фоном для развития инфернальных сюжетов Дэвида Линча. По такой Америке мчатся в поисках рая деклассированные герои "Диких сердцем". Этим воздухом насквозь пропитан порочный эрос "Синего бархата". Сквозь "добрый уклад" тихого провинциального городка произрастают химеры черных вигвамов, метафизических лесов мрачного местечка под названием Твин Пикс. При этом Линч, не раз шокировавший публику не только фильмами, но и скандальными подробностями личной жизни, за мастерски выстроенным фасадом возмутителя спокойствия скрывает совершенно иную личину. Линч хитрит. Поклонник политики Рейгана и дружок рок-звезд, он, подобно герою "Твин Пикса" агенту Куперу, — из тех американцев, чья гражданская и человеческая позиция летит к чертям при виде кофе и — как же без них — классических пирогов с черникой. И если вглядеться в фигуру Линча чуть пристальней, несложно заметить, что оборотная сторона его мнимой маниакальности — преданность "старой доброй" Америке. Примером тому служит "Простая история", снятая им в 1999 году, — традиционный и крайне сентиментальный road mоvie о путешествующем через всю страну старике-ветеране. Разочарование, постигшее поклонников мистической ипостаси маститого режиссера после выхода этой ленты, не помешало бы Линчу и дальше продолжать уютно-провинциальную тему. Тем не менее его следующей работой стал впечатляющий "Малхолланд-драйв" (2001), в котором всепроникающие щупальца мирового зла терзали уже не провинциалов, а представителей киноиндустрии Лос-Анджелеса.



В том же году, в "Донни Дарко", который критика не замедлила обозвать "Линчем для подростков", молодой и тогда еще абсолютно гениальный режиссер Ричард Келли сконструировал сложный, многоплановый мир, подразумевающий бесконечное число интерпретаций. Помимо тотального погружения в сознание американского тинэйджера со всеми его детскими фобиями (недаром в фильме мелькает обложка романа Стивена Кинга "Оно") картина представляет собой убийственно-точную социальную сатиру на современную американскую провинцию, с которой с каждым годом все больше и больше приобретает пугающее сходство и наша региональная глубинка. Стандартный набор местечковых персонажей (твердолобые учителя, дебилы-одноклассники, массовые проповедники успеха, истерически-ханжеская мораль "верхушки" города и пр.) служит ярким фоном для созерцания того, как рушится мир. Явившийся герою кролик-мутант Фрэнк будет доволен.

Обитатель заповедной Америки — всегда изгой, аутсайдер, не вписывающийся в отлаженную систему "бэбифуда". Им может быть литературный герой Чарльза Буковски, писатель-алкоголик Чинаски ("Фактотум"), и газонокосильщик Трент ("Луговые собачки"), и "искусственный человек" Эдвард ("Эдвард Руки-ножницы"), и убийственно отчаявшаяся в своем одиночестве девочка-подросток ("Мэй", "Кэрри"). Грубо говоря — отребье, фрик, неудачник в глазах благополучного американского общества. Другая сторона образа, как ни странно, прослеживается в непотопляемом творчестве "городского невротика" Вуди Аллена. В самых личных и пронзительно-грустных лентах "Энни Холл", "Манхеттен", "Воспоминание о "Звездной пыли" (список может быть продолжен) Аллен создает образ вечного лузера, хрупкого, потерянного очкарика, помешанного на вопросах любви и смерти, обнаженного моллюска в каменных, интеллектуальных джунглях. При этом там, где какой-нибудь Гас Ван Сэнт использует мегаполис как метафору человеческого разобщения ("Mala noche"), Вуди Аллен умудряется показывать Нью-Йорк не "городом желтого дьявола", а самым романтическим и поэтическим местом на свете, в сравнении с которым порой Париж выглядит в лучшем случае Жмеринкой."


Александр Дугин. Что-то изменилось в самой онтологии американской глубинки

"Хотя Линч считается постмодернистом, популярен среди хипстеров и либералов, организатор проекта Guide to Kulchur, американский правый консерватор (Fróði Midjord) сказал, что Линч ему нравится (тем самым поставив в оппозицию большинству своих же сторонников). Я ответил, что я русский консерватор, но Линч мне тоже нравится.
Мой коллега заметил, что в Твин Пикс все действия развертываются в американской глубинке, в маленьком городке, где нет бирж и миграции, где живут обычные, классические американцы, и все что с ними происходит, обладает в глазах современных американцев обаянием традиции, древности. Твин Пикс – это некая консервативная утопия. Люди не спеша ходят, все друг друга знают, знают странности друг друга, пусть отношения порой экзотически и сюрреальные, но человека с человеком. Они не являются частью городской урбанистической машины. Это сельская утопия Америки.



Мне не приходила в голову этот взгляд на Твин Пикс, но я с удовольствием поддержал эту тему. Возможно, для американцев с их специфической культурой Твин Пикс – это и есть глубинная Америка, которую отстаивают те, кто не согласен с глобализацией, леволиберализмом, гражданским обществом, Соросом, Обамой, Клинтон… В каком-то смысле, электорат Трампа, или простые, обычные люди.

Интересно, что когда Линч показывает жителей Твин Пикса как крайне странных людей, живущих на грани помешательства, вовлеченных в глубочайшие перверсии и стоящих на пороге потустороннего (которое время от времени вторгается в их жизнь) – это еще идеал, пастораль и позитивный мир по сравнению с тем кошмаром, который представляют собой крупные американские города – урбанистические пейзажи, американский модерн, противоположный глубинке.

Если сюрреальная шизофрения маленького американского городка является положительной антитезой (в глазах некоторых консерваторов) урбанистической Америке, с Уолл Стрит и крупными корпорациями, то это много говорит об американском обществе. Мне в голову не приходило воспринимать Твин Пикс как Макондо у Маркеса в «100 лет одиночества»… Как некий идеальный мир, утопию. А для американцев, возможно, такое прочтение…

Далее мы говорили о том, что истинная Америка – это маленькие города, Твин Пикс. Я отметил, как Линч тонко восстанавливает трехуровневое устройство традиционной картины мира. С иронией, ироничными поворотами… Но фактически странность повествования Твин Пикса заключается в том, что действие разворачивается сразу на трех уровнях.

Это, как ни странно, традиционная черта классического театра, когда наряду с действиями в среднем мире, подразумевается наличие двух дополнительных измерений. В Твин Пиксе это Black Lodge и White Lodge. Они соприкасаются с миром Твин Пикс – о Белой ложе почти ничего не слышим, а о Черной много. Вторжение Черной в размеренную жизнь обывателей Твин Пикса порождает вихри, искажения пространственно-экзистенциального быта, которые составляют сущность нарратива Линча.

На самом деле Линч фактически восстанавливает трехмерную онтологию, которая является классической традицией христианства, индо-европейских мифологий, нехристианских традиций, греческих…

На самом деле мы живем в одном из измерений, которое находится условно в центре, а над нами и под нами располагаются иные миры. Населения Black Lodge у Линча тоже соответствует классической мифологии: например, карлики, или гиганты. Оба представляют собой пограничные постантропологические типы, между которыми и располагается человек. Гиганты и карлики представляют собой необходимые лимитрофные фигуры, напоминающие человеку об относительности его позиций. Точно так же наличие Black и White Lodge подчеркивают границы человеческой компетентности. Там, где начинается сфера влияния Black Lodge, там граница человеческой компетентности взрывается. В частности, в Твин Пикс идет речь о вторжении Боба из нижнего мира, который вторгается в Лиланда, убийцу, а потом и в самого Дейла Купера. И тогда трехмерное представление о структуре мира полностью меняет акцент: тогда сюрреализм Линча перестает быть бессмысленным как может покащаться на первый взгляд.

Сам Линч рассказывал, что его манера снимать кино – это не готовый сценарий, а сценарий создается в процессе съемки. Они знают лишь приблизительно, куда они идут – они рисуют свой нарратив по ходу развития. И поскольку они чувствительны к влиянию параллельных измерений (особенно нижнего), им удается блестяще воспроизвести атмосферу саспенса, ожидания. Не только зрители ожидают, как повернется сюжет, но и сам Линч не знает. Он дает возможность, и кино снимает само себя. Это внимание к наличию дополнительных измерений (о чем Линч сам часто говорил) и есть секрет убедительности его фильма. А сам Линч скромный – говорит, что нет точного ответа. Кто убил Лору Палмер? Он в общем не хотел, чтобы зрители обсуждали, кто ее убил. Но банальное американское сознание требовало хэппи энда, и финансисты заставили обвинить отца Лоры Палмер в иррациональном преступлении. Хотя в третьем сезоне Линч опять оживил Лору Палмер, как бы говоря – вы думали, что все поняли? Да ничего вы не поняли. Вы не можете ничего понять в Твин Пиксе. Чтобы понять Твин Пикс, надо жить в Твин Пиксе, надо войти в этот мир, двигаться за колебаниями странных вторжений, которые по непонятной логике, без привычного алгоритма обнаруживаются в жизни населения, граждан Твин Пикса, из которых один говорит с собственной ногой, другая – с поленом…

Но постепенно в разговоре с ногой обнаруживается ссылка на философию парламента органов в постмодерне, в беседе женщины с поленом – объектно-ориентированная онтология, когда полено представляет собой некоего субъекта, или даже радикального объекта, снимающего сложность и интенсивность присутствия человека в мире. У Линча периодическое посещение Black Lodge (о White Lodge говорится меньше – она тоже где-то есть, но влияние неощутимо, особенно в современном мире) становится все ярче и ярче, и в каком-том смысле можно воспринять творение Линча как хронику инфернального вторжения, как инфракорпоральные сущности входят в наш мир, начинают активно на его влиять. Но даже если оно встречает некоторое сопротивление, то даже традиционная американская жизнь людей не в силах построить настоящую крепость перед лицом Black Lodge, которая становится все увереннее в себе, захватывает разных носителей, и постепенно мы перемещаемся в область черных чудес.

Третий сезон, на мой взгляд, намного более мрачный, чем предыдущие – что-то изменилось в самой онтологии американской глубинки, а может, в нас всех. Воскрешение Лоры Палмер и ее последний крик (когда она умерла, а оказывается, что нет) напоминает черное чудо Антихриста – оно напоминает чудо воскресения, но не имеет продолжения. Чернота воскрешения не в факте, а в полном отсутствии смысла. Лора Палмер – это черное воскрешение без помощи светлых сил, которое представляет собой фундаментальную пародию на последние времена.

И в этом смысле Линч строит картину глобального вторжения того, что находится под нижней границей человеческой действительности. В этом смысле его работы могут рассматриваться как ценные свидетельства. Это можно интерпретировать как постмодерн, но отсутствие смысла у Линча это не эксплуатация. Это важный момент, во всяком случае, гипотеза, которую я высказал в ходе той беседе. Линч находится на расстоянии от тех, кто ничего не понимает, что происходит в современном мире (обыватель), он может нравиться, вдохновлять или пугать их, завлекать, по крайней мере, но он не один из них."

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив