Операция Христос -3

sl-lopatnikov — 21.04.2025

Следующий день Сеян должен был, по делам службы, провести в лагере преторианцев. Поэтому он предпочел ночевать в своей главной резиденции, расположенной на северо-восточном склоне Палантина.

Ранним утром, как только солнце прокатилось по крышам Рима и коснулось лучом струй фонтана в роскошном атриуме его палантинского дворца, Луций Элий Сеян, облаченный в белоснежную тогу с пурпурной каймой, вышел из спальни. Ненадолго пройдя в таблинум, Сеян быстро пробежал глазами аккуратно разложенные на столе восковые таблички с новостями и прочитал пару свитков, отобранных для него вольноотпущенником и секретарём Марком Элием Феликсом. Не найдя ничего, что требовало бы незамедлительных действий, в сопровождении двух преторианцев, Сеян покинул дом.

В отличие от унаследованного от отца дома на Квиринале, палантинский дворец Сеяна ошеломлял своими размерами и роскошью, лишь немного уступая, да и то не по недостатку средств, а исключительно из политических соображений, дворцу самого Тиберия, вызывая зависть сенаторов тем более, что Сеян по рождению принадлежал низкому роду всадников.  И надо признать, было чему завидовать. Широкая мраморная лестница вела к портику, украшенному коринфскими колоннами. Возле массивных дверей с прибитыми к ним блестящими на солнце щитами были прикреплены фасции с факелами вместо боевых топоров, а по бокам лестницы располагались две бронзовые фигуры могучих коней с золотыми гривами, которые вызывали особую зависть.

Если кони со всадниками были понятными символами военной доблести, то скульптуры одних только необъезженных коней казались многим претензией на высшую власть, которую только предстояло понятно кому приручить и оседлать. На эти мысли наводили и надписи на постаментах: «VIRTUTEM VOLUNTAS PARIT» («Воля рождает доблесть») - на постаменте первого коня и «IMPERIUM VIRTUS PARIT» («Доблесть рождает власть»)- на постаменте второго, и, особенно, третья, - на фронтоне портика: «SILET IMPERIUM»( «Власть молчит».

О, да!  - Эти три надписи не раз и не два обсуждались шепотом теми, кто мог их прочесть – и сенаторами, и грамотеями. Что означает это: «Власть молчит»? – Имеет ли Сеян в виду, что он, Сеян, реальная власть в Риме, но не говорит об этом?

Когда кто-то из «доброжелателей» обратил внимание на надписи самого Тиберия, тот как-то спросил у Сеяна, об их смысле. На что Сеян ответил: «Император, это то, чему я научился, наблюдая за вами: ваша воля родила вашу доблесть, ваша доблесть родила вашу власть, а получив власть, вы не болтаете, как пустомели в Сенате, а без лишних слов, молча ведете Империю к процветанию». Не то, чтобы объяснение удовлетворило Тиберия. Но возразить было нечего, да и не имело смысла.

… У лестницы Сеяна поджидали носилки, восемь рабов-лектикариев, которые полагалось преторам, шесть ликторов с фасциями и еще шесть преторианцев в алых плащах, вооруженных копьями и короткими мечами – гладиусами, всего восемь, для охраны.

Дорога до лагеря преторианцев от дома Сеяна проходила мимо шумного Форума, через узкие, дурно пахнущие улицы Субурба и мимо благоухающих розовым духом садов Мецената. Ликторы, высоко подняв фасции, объявляли о приближении префекта, чем привлекали зевак. Преторианцы пугали народ блеском доспехов, копьями и мечами, а лектикарии, осторожно ступали по мощеным грубыми камнями улицам.

Лагерь преторианцев был любимым детищем Сеяна.

Почти правильный прямоугольник в долине между холмами Виминал и Эсквилин, площадью в 166 югеров (около 170 гектар), был окружен шестнадцатифутовыми стенами с сорока башнями и рвом в девять футов шириной и семь футов глубиной. Объединив разобщенные до того когорты, Сеян сформировал армию нового типа. Призванная защищать Императора, на деле это была его личная армия, способная контролировать Рим и Империю. И Сеян говорил с Римом не словами, а самой архитектурой лагеря. «Да, сила живёт в камне» - так думал Сеян, любуясь воплощенным в материи творением своей мысли, пока, под выкрики лектитария: «"Facite locum! Dominus Seianus transit!" (Освободите дорогу! Господин Сеян идёт!), - восемь могучих рабов в окружении восьми преторианцев в парадной форме проносили его улицами Рима к центральным воротам лагеря.

В этот раз, Сеян предупредил через гонца, чтобы никаких построений не было. У ворот его встретил только тридцатилетний рослый офицер, трибун преторианцев Гай Лициний Марус, известный своим пристрастием к порядку и точности. Сеян и Марус проследовали в штаб.

-  Приветствую тебя Марус, какие новости?

- Ничего особенного, префект. Двое дураков из четвертой когорты напились во время увольнения в город и стали приставать к хозяйке таверны. Её муж с братьями наваляли им как следует, связали, подвезли к лагерю и бросили у юго-восточных ворот. Прикажите братьев наказать?

- За что? Разве ты, Марус поступил бы иначе, если бы какая-то пьянь стала лапать твою жену? 

- Да уж… Но я – трибун, а они - чернь…

- Чернь. Но это римская чернь, граждане Рима. Не забывай… - Сеян задумался. – Значит так. Этих двоих вычеркнуть из списка выплат на сатурналии. И вот еще что… Отправь-ка ты их на два месяца патрулировать Фламиниеву дорогу – и подальше от Рима. Без вина и без увольнений. Пусть отдохнут от города.

- Исполню, префект.

- Что еще? 

- Есть донесения из провинций.

- Читай.

- Африка. Сообщение от надёжного посредника, проживающего в Цирте. Агент гильдии, связанный с транспортом обозов, подтверждает, что в горах между Циртой и Тебессой участились нападения на караваны. Виновниками названы люди из племён мусуламов и, возможно, гетулов. Агент отмечает, что Птолемей, сын Юбы II, царь Мавретании, в ответ на нарастающее волнение, по-видимому, усиливает свою охрану и армию. Кроме того, он проводит совещания с местными старейшинами, не ставя Рим в известность и не сообщая о содержании переговоров. В Тингисе распространяются слухи, будто Рим пересматривает поддержку царей-клиентов, что вызывает беспокойство среди местной знати. 

Сеян встал из-за стола и дважды прошелся из одного угла комнаты в другой.  

-  Послушайте, Марус, выбери нунция из всадников, служащих в Африке, предпочтительно из числа тех, кто знаком с делами Нумидии. Пусть отправится к Птолемею поможет ему усмирить беспорядки среди племен и, заодно, приглядит за молодым царем. Нам не нужны волнения еще и здесь. И пусть найдет способ рассеять ненужные слухи. И да, все сведения о намерениях Птолемея и настроениях в Мавретании надлежит сообщать мне незамедлительно и в тайне.

- Принято. Теперь Армения, префект. Три дня назад получено донесение из Артаксаты от купца-посредника, торгующего у дворца, отправленное в марте. В Артаксате ожидался приезд эмиссара от Артабана II. Царь предлагает посадить своего сына на престол, обещая щедрые дары храму Анаита. Старейшины при дворе сдержанны, но за пределами столицы нарастает пропарфянская риторика.  Один из младших князей, по слухам, держит связь с военачальниками из Эдессы.

-  Армения – это вечная проблема. Они никогда не знают ни что хотят, ни чего не хотят. Не знаю, что и делать. От Луция Ламия с его Сивиллиными книгами никакого толку. Пилат не в курсе армянских дел. Толковых людей мало. Мне надо время, чтобы всё обдумать и найти решение…Напомни мне через два дня. Еще что-то?

- Да, префект. Но это письмо, полагаю, тебе стоит прочесть самому. 

- От кого оно?

- От Луция Сенеки

Сеян удивленно помолчал. - Ритора? 

- Скорее, от его сына. Говорят, младший – пользуется славой философа и становится модным среди молодежи. Многие считают, что он далеко пойдет. Кроме того, думаю вам стоит об этом знать - по моим сведениям, у него конфликт с Калигулой, который завидует его таланту.- Вот как? – брови Сеяна едва дернулись, но Марус заметил это невольное движение. – И что же он хочет? - Сеян взял в руки протянутый свиток и начал читать:

Lucius Annaeus Seneca praefecto praetorio L. Aelio Seiano, viro clarissimo, salutem.

Equestri loco natus sum; etsi ipse tibi ignotus, spero patris mei, L. Annaei Senecae, nomen tibi non alienum esse. Audio patrem tuum, L. Seium Strabonem, multa in civitate meruisse — inter quae etiam beneficium erga patrem meum fuit, quod memoria retinetur grata.

Nunc brevi me subducere volo in Cumanum, ut et corpus et animus quietem capiant. Aestivum tempus otio magis quam strepitui datur, et illuc solitudo est, quae studiis bene convenit.

Sed fama est vias haud esse tutas: latrones per vicos vagari, praedari viatores. Ego quidem pericula contemno, sed cavere non stultum est.

Quare si non molestum est, peto ut paucos milites itineri meo addas: non ad pompam, sed ad custodiam.

Vale, vir clarissime, et fave precanti.

L. Annaeus Seneca

Перевод на русский:

Луций Анней Сенека — префекту претория Луцию Элию Сеяну, мужу достойнейшему — приветствие.

Я — из всаднического сословия. Хотя сам тебе, возможно, не знаком, надеюсь, имя моего отца, Луция Аннея Сенеки, тебе известно. Слышал, что твой отец, Луций Сей Страбон, многое сделал на благо государства — и среди прочего оказал услугу и моему отцу, что бережно хранится в благодарной памяти.

Теперь я намерен ненадолго удалиться в Кумы — чтобы и телу, и душе дать передышку. Лето более подходит для уединения, чем для суеты, а там — тишина, весьма пригодная для занятий.

Однако доходят слухи, что дороги небезопасны: разбойники бродят по деревням, нападают на путников. Лично я опасности не боюсь, но проявить осторожность — не значит струсить.

Поэтому, если это не затруднит тебя, прошу: выдели мне немного воинов для сопровождения — не ради пышности, а для охраны. 

Прощай, достойнейший муж, и благосклонно прими мою просьбу.

Луций Анней Сенека

Прочитав письмо, Сеян нахмурился и стал обдумывать причины для такого обращения.

Оставить комментарий

Популярные посты:

geta

Как узнать, кто звонил: отзывы реальных людей против спама

poltora_bobra

Дефицит, талоны, очереди...

catherine_catty

"Номер 13", или Смеялись до упаду

justnat

C Днём Победы

inna1903gr

В черной комнате

poluden

Миша стабилен, как скала, опять было хорошо

colonelcassad

В руководстве страны 30 лет сидел матерый враг

matsam

Московское

kukmor

Смоленск. 10 лет назад отсюда иконку бабуле привозил в подарок

• Архив