Онегиниана

steppentiger — 08.04.2025 Недавно исполнилось ровно 100 лет со дня смерти очень интересного персонажа в истории русской литературы Александра Федоровича Отто-Онегина. Он родился 180 лет назад в Царском Селе и, судя по месту рождения (это произошло в июне близ летней императорской резиденции), отсуствию родителей, фамилии Отто, полученной от его воспитательницы и крестной матери (кем она была, мне выяснить не удалось – но явно не простолюдинкой), а также некоторому внешнему сходству с Александром III, он, вероятнее всего, был бастардом кого-то из Романовых.

Если уж совсем пофантазировать – Александр III родился в том же 1845 году, но на четыре месяца раньше, а значит, когда зачали Александра Отто, государыня была уже четыре месяца беременной, а потому не могла иметь интимных отношений с государем. Так что Отто в теории мог являться единокровным братом будущего царя. Примечательно также, что наш сирота имел отчество Федорович – как известно, его получили после перехода в православие большинство императриц и супруг великих князей в честь Феодоровской иконы Божией Матери, особо почитаемой в Доме Романовых.

Как бы то ни было, безвестный петербургский мещанин (по паспорту) уехал в Париж за пару лет до восшествия на престол Александра III – кто знает, по собственному желанию или чтоб не отсвечивал на фоне венценосного родственника. Там он на нетрудовые доходы неизвестного происхождения вел если не роскошную, то вполне безбедную жизнь, обитал в многокомнатной квартире и занимался коллекционированием пушкинских реликвий. Опять же, большой вопрос, как он, будучи якобы ноунеймом, сумел завоевать дружбу и доверие потомков пушкинского круга, которые передавали ему в коллекцию бесценные артефакты. Интересно, кстати, что когда Александр Федорович захотел официально носить фамилию Онегин, он получил такое право по личному указу Александра III.

Еще один занятный эпизод его биографии (уже не связанный с императорской династией) – встреча в 50-ю годовщину со смерти Пушкина с 75-летним Дантесом. Отто-Онегин попытался пристыдить старика, замахнувшегося на солнце русской поэзии, на что получил резонный ответ: мол, дуэль была равна, и его тоже могли убить. Возможно, он лукавил – по одной из версий, ему спасла жизнь не пуговица мундира, от которой срикошетила пуля, а бывший уже тогда в ходу пулезащитный нагрудник, потомок кирас и прообраз бронежилетов.

В начале ХХ века Отто-Онегин заключил договор с правительством России о передаче его огромного собрания в созданный в то время Пушкинский Дом (ныне Институт русской литературы РАН), за что получил кругленькую сумму и пожизненную пенсию на пополнение коллекции. А фактический ее переезд в нашу страну состоялся уже после революции: коллекционер остался верен своему желанию не оставлять такие сокровища за рубежом.



Это рукописный экслибрис Александра Федоровича Отто-Онегина на обороте форзаца собрания сочинений Пушкина со столь любимым советскими литературоведами термином «Пушкиниана». На всякий случай скажу, что инициал отчества – это не О, а Ѳ (фита), через которую в дореволюционной орфографии писалось имя Федор.

Кстати, на тему этой и других букв, которые мы потеряли, вспомнилась пушкинская эпиграмма в адрес второстепенного литератора Федора Глинки, который, помимо прочего, публиковал свои переложения библейских псалмов:

Наш друг Фита, Кутейкин в эполетах,
Бормочет нам растянутый псалом:
Поэт Фита, не становись Фертом!
Дьячок Фита, ты Ижица в поэтах!

Глинка подписывался не полным именем, а буквой «фита», которая, к тому же, являлась предпоследней буквой алфавита – а «ижица», соответственно, последней. Ну а «ферт» (привычная нам Ф) по визуальному сходству сравнивалась с самодовольным человеком, который как бы хвастается и выставляет себя напоказ, уперев руки в боки. Это и означала фраза «ходить фертом».

Ну а Кутейкин в эполетах – потому что Глинка был гвардейским полковником, но из-за этих псалмов Пушкин сравнивает его с персонажем комедии Фонвизина «Недоросль» Кутейкиным, домашним учителем оболтуса Митрофана Простакова, который и сам не осилил учебу в семинарии и не получил права быть священником, а мог занимать лишь низшую должность дьячка (псаломщика).

Удивительно, конечно, как в четыре шутливые строчки можно было вложить столько смыслов.

via telegram

Оставить комментарий

Популярные посты: