Один день из жизни пекаря

 Вы любите воскресный вечер -   предвестник будущего понедельника?

Я его ненавижу.

Я обожаю вечер пятницы, люблю всю субботу, но ненавижу вечер воскресенья.  

В воскресный вечер я начинаю думать о понедельнике, начинаю думать о работе, становиться как-то волнительно. Попросту говоря, у меня начинается «трясучка». Для меня воскресный вечер это не окончание выходного дня, а начало понедельника.

Этот воскресный вечер ни чем не отличался от других, ранее прожитых мной таких же вечеров.

Я лежал на диване и смотрел футбол, но мои мысли все же переключались от футбола к завтрашнему дню. Невольно я переключался на завтрашние встречи и сложные переговоры. Завтрашний день я прокручивал в голове, начинал переживать за их результат, от этого я слегка волновался.

За окном шел сильный дождь, и мне подумалось, о том, что к счастью мне никуда не нужно идти и мокнуть под этим проливным дождем.

Рядом со мой примостился мой кот – Толик. Он дремал возле меня, грел меня своим телом и громко урчал.

- Хорошо тебе, Толик! – подумал я, у тебя никогда не бывает понедельников.

Толи не интересный футбол, толи урчание кота постепенно погружали меня в дремоту.

Постепенно развеялись все мои переживания и тревоги. Вместе с Толиком, я начал погружаться в приятную дремоту…

Неожиданно меня разбудил телефонный звонок. Звонила жена моего друга.

Она истошным голосом кричала в трубку:

- Андрей, мой Саша стрелял в человека! Андрей, приезжай, пожалуйста, Саша в беде!

Я быстро собрался и поехал выручать Сашу.

Сашу дома я не застал. Была только его жена, а вокруг нее бегали и плакали дети ...

О плачущих детях я конечно переборщил. Я это написал, так для остроты ощущений.

На самом деле дети вели себя совершенно иначе. Младший сын - Ванечка, сразу забрался мне на плечи. Он веселился и в разные стороны тянул мои уши.

Старшая - Сонечка мне стала мне что-то громко рассказывать. Она рассказывала, что-то важное для нее – ребенка, перебивала свою маму, и не давала маме объяснить, что же все-таки произошло.

Через некоторое время в доме появился Саша. От него-то я и узнал эту ненормальную историю, связанную со стрельбой.

Саша работает в банке, а раньше он работал в милиции оперуполномоченным, а попросту сыщиком. Он мне все объяснил предельно понятно.

Вот его рассказ.

Во дворе его дома, на лавочке сидели несколько нетрезвых таджиков – гастрабайтеров. Они пили пиво и громко разговаривали на своем, не понятном для нас языке.

Наверное, они доставали не только Сашу, но и весь двор.

Жители двора терпели, но не хотели с ними связываться.

Мне почему-то представилось, как тоже Саша смотрел в окно, возмущался, вскипал, но как и все жители двора терпеливо слушал непонятную для нас, гортанную речь.

Потом выпивохи пошли мочиться на дерево. Это дерево находится в двух метрах от Сашиного окна, а Саша живет на первом этаже.

Выпивохи дружно мочились на дерево и громко смеялись.

Бывший сыщик Саша не выдержал, схватил травматический пистолет и побежал прогонять негодяев.

О чем они разговаривали на повышенных тонах, я только догадываюсь.

Перебранка переросла в драку. Гастрабайтеры толпой набросились на Сашу и начали его бить. В одного из них он выстрелил. Пуля угодила нападавшему в живот. Пострадавший начал обильно истекать кровью и терять сознание. Его приятели испугались и разбежались в разные стороны.

Саша, который был одет только в одни шорты, погрузил потерпевшего в свою машину и повез в больницу.

В приемном отделении он оставил все свои данные, в том числе и номер своего сотового телефона.

- Идиот! – сказал я ему, зачем свои данные в больнице оставлял?

Саша всегда был великолепнейшим сыщиком. Он глубоко думал, он просчитывал практически все. Практически все, это когда он раскрывал преступления, совершенные другими. Сейчас преступление совершил он,   он находился в стрессовой ситуации. Мне даже показалось, что он стал даже беспомощней своего сына Ванечки, который сидел у меня на плечах.

- Скорее всего, я его убил, - сказал Саша. Сколько мне дадут, лет восемь, наверное?

Потом он мне говорил, о том, что за убийство его, скорее всего, сразу возьмут под стражу. О том, что его легко найдут по оставленному им в больнице адресу. Он рвался в милицию с явкой с повинной, считая, что она сократит ему срок. Он очень рассчитывал, что при явке с повинной он много не получит.

Он даже заставил жену собирать вещи.

- Поехали в больницу, - сказа я Саше. Может потерпевший еще живой. Нужно с родственниками договариваться.

В больницу я заходил один. Саша остался ждать меня в машине, вдалеке от больницы.

Уже был поздний вечер. Прием посетителей в больнице давно закончился. Двери корпуса, в который мне нужно было попасть, были закрыты.

Я позвонил в звонок. Дверь мне открыл охранник.

Я ему сунул сто рублей и сказал, что я родственник человека, который недавно поступил с пулевым ранением.

Охранник посмотрел на мою славянскую внешность и сказал:

- Родственник, говоришь? Ну, проходи. Там уже сидит один родственник. Бахилы только надень, родственник!

В коридоре больницы сидел реальный родственник потерпевшего. Я с ним сразу попытался договориться по деньгам.

Договориться, а как? Я не знаю таджикский язык. Он русский знает так, что мне понять его крайне сложно. Еще мне показалось, что он во время разговора пытался хитрить, так чтобы не прогадать.

Странная ситуация, Таджикистан, пожалуй, единственная страна, где русский язык признан вторым государственным, а там его уже мало кто знает.

Закончив бестолковую беседу с родственником, я подошел к дежурной по приемному отделению.

Вот теперь глупость совершил уже я. Я сказал, что представляю интересы стрелявшего.

Мне кажется, что своим бестолковым признанием, я пробудил практически все сонное приемное отделение. Меня обступила толпа медицинских работников и охранников. Всем было интересно. Меня стали засыпать вопросами, «из какого оружия велась стрельба», «с какого расстояния стреляли» и многими, многими другими.

Мне кажется, что им просто было скучно на работе, поэтому я и вызвал их неподдельный интерес. Они что, раненых никогда не видели?

- Живой он, - наконец-то сказала дежурная. Заканчивается операция. Если хотите, то подождите, скоро после операции выйдет хирург.

- А в милицию Вы сообщили? – спросил я у дежурной.

- Конечно, - ответила она, скоро приедут.

Вышедший хирург первым делом подошел не ко мне, лживому родственнику, а к реальному.

Я стоял немного вдалеке и слушал их диалог. Мне становилось немного весело. Мне становилось весело, потому, что я всегда, не с первого раза могу понять, что говорят мне врачи. По этой причине я постоянно их переспрашиваю.

Подслушанный разговор между врачом и родственником я тоже совершенно не понял, а родственник – таджик, сделав умное лицо,   сказал, что ему все понятно.

Убедившись, что поблизости родственника нет, я подошел к доктору.

От него я узнал, что ранение не проникающее, то есть у больного внутренние органы не повреждены.

Узнав это, я с облегчением выдохнул. Непроникающее пулевое ранение… это значит, что он не умрет, это значит, что это не восемь лет как накрутил для себя Саша.  Не восемь конечно, но за стрельбу маленький, но все равно срок получить можно.

- Можно потерпевшего сегодня забрать? – спросил я у хирурга.

Хирург, немного подумав, сказал, что больного, в принципе выписать можно, но при одном условии, нужно привезти его паспорт, потому, что он поступил без документов. Правила у них такие.

Мне нужно было действовать очень быстро. В кратчайшее время нужно было найти паспорт и забрать из больницы потерпевшего. Все это нужно было успеть до приезда милиции. Нет потерпевшего, нет уголовного разбирательства. Нужно было очень спешить.

Мы посадили родственника в машину и понеслись к другому родственнику, у которого был паспорт.

Другой родственник сказал, что паспорт находится не у него, а еще у одного родственника.

Мы расселись по разным машинам и поехали за паспортом к очередному родственнику. Я пересел в машину к другому родственнику. Такое было их условие.

Мы быстро ехали, мы очень спешили. Я отвлекся на телефонный звонок, а потом услышал резкий звук тормозов...

Для меня все произошло как при замедленной съемке. Мы медленно приближались к встречной машине и никак не могли избежать столкновения. Потом удар. Потом сработали подушки безопасности. В нашей машине сильно запахло гарью…

Я, пошатываясь, вышел из машины и отошел подальше.

Уцелевшие участники ДТП, не выбирая выражений, громко кричали друг на друга.

Вокруг поврежденных машин собиралось все больше и больше людей.

Я стоял и смотрел на все это. У меня кружилась голова, а еще у меня тряслись руки.

Я зашел в магазин неподалеку, чтобы купить себе маленькую бутылочку коньяка. Мне захотелось снять стресс, немного расслабится.

В магазине, я обратил внимание, что продавщица спиртного почему-то очень внимательно разглядывала меня.

Продавщица заметила, а я даже и не замечал, что у меня вся рубашка, в районе живота, была в крови.

Теперь уже у меня было ранение. Не проникающее, точно такое - же и в том же месте, как у потерпевшего, которого мы ехали забирать из больницы.

Потом я прижимал рукой рубашку к телу, я пытался остановить кровь, и всячески отказывался от предложений Саши о госпитализации.

После ДТП родственники стали ждать приезда ГАИ. На место ДТП очень быстро приехала целая толпа родственников и друзей этих родственников.

Они ходили вокруг разбитой машины, что-то громко обсуждали, разговаривали на своем, не понятном для нас языке.

Я сидел на бордюре и зажимал рану рукой.

Ко мне из родственников ни кто так и не подошел. Они не обращали на меня внимание. Им было не до меня.

Потом, кто-то из родственников нам сказал, что паспорт находится у другого, уже четвертого родственника, телефон которого не доступен.

Нам стало понятно, что достать заветный паспорт, у нас шансов нет.

На свой страх и риск, мы рванули в больницу в надежде самостоятельно выписать потерпевшего. Мы надеялись выписать его без всяких родственников и без паспорта, который мы так упорно искали.

Я не могу объяснить почему, но в больнице к нам пошли на встречу. Мы забрали потерпевшего из больницы всего за 10 тысяч рублей, и повезли его домой.

По дороге потерпевший делал вид, что ему очень больно, он якобы корчится от боли и постоянно спрашивал, за что его хотели убить?

Жалели мы его? Нет.

Мы купили ему лекарства и еще заплатили немного денег.

Этой же ночью, Саша купил потерпевшему билет на самолет, и утром отвез его в аэропорт.

В аэропорту давно прозвучали объявления о регистрации и о выходе на посадку. Самолет набирал высоту. Он увозил в Душанбе раненного потерпевшего. Он увозил из Москвы, связанные с ним неприятности и переживания.

Тогда мы очень спешили, мы старались опередить приезд милиции в больницу, но милиция, в этот день так и не приехала.

Саше подвозили из милиции только через неделю, а может даже через две.

Звонивший спросил Сашу, знает ли он, где находится потерпевший, или хотя бы как его зовут?

Саша ответил, что не знает. Милиционеру он сказал неправду. Он сказал, что ехал по дороге, увидел раненного и отвез его в больницу. Больше потерпевшего он якобы никогда не видел.

Звонивший милиционер погрустнел, а может быть, вовсе и нет.

- Мы не знаем, где он, - сказал милиционер, мы даже не знаем, как его зовут. При таких обстоятельствах мы даже уголовное дело возбудить не сможем. Достали они нас всех!

Самолет давным-давно совершил посадку в Душанбе. Самолет увез из Москвы все страхи и переживания, связанные с этим безумным воскресным вечером.

 Самолет улетел, но другие самолеты и поезда нескончаемым потоком едут   в Москву, в Нижний Новгород, в Самару и во многие, многие наши города. 

Они везут тысячи людей, в города, в которых их не ждут, в города в которых они всегда будут чужими.

 Вы любите воскресный вечер? Я нет.