Очерки из быта крестьян одной из черноземных губерний

radulova — 19.02.2017
Ольга Семенова-Тян-Шанская (1863-1906) - дочь знаменитого географа и путешественника и сама этнограф - на протяжении многих лет, взяв за объект исследования село в Рязанской губернии, добросовестно записывала все, что имело отношение к быту тамошних крестьян.

...Вообще замечено, что более всего бьют жен пьяницы: бьют либо за то, что жена скажет что-нибудь "поперек" (упрекнет, напр., в пьянстве: "опять нализался" или "нажрался кобель"); бьют из ревности. Бьют и палкой, и рогачом (ухват), и сапогами, и ведром, и чем попало -- кулаками, пинком. Таскают за косы (через порог), так что голова только "ту-ту-ту".

По поводу битья: бьют не только жену, но иногда и старого отца. В одной деревне молодой парень убил своего отца оглоблей (так бил, что он умер от побоев). В селе Мураевне [Мураевня - село в полутора верстах от имения, в котором О. П. всегда жила.] был один случай, что пьяница муж убил свою жену за "гульбу". Он замотал ее косы вокруг своей руки и бил головой о порог, о лавки и о стену до тех пор, пока она не впала в бессознательное состояние, в котором через день и умерла, не приходя в себя.

Если муж бьет жену и при этом сломает или испортит тот предмет из своего несложного инвентаря, которым чинил расправу, то ему, разумеется, гораздо более жалко этот предмет, чем избитую жену. Да и всякая баба гораздо больше будет сокрушаться о каком-нибудь сломанном рогаче, чем о своих помятых боках.
Муж молодой, убедившись, что "молодая" не целомудренна, в первую же брачную ночь жестоко ее иногда избивает, что служит прелюдией к дальнейшему битью (иногда в течение нескольких месяцев). Считают долгом бить свою жену, если она "принесет" чужого ребенка в отсутствие мужа (что чаще всего случается с солдатками). Если муж слабый или болезненный, неспособный к работе, то ему нередко достается от более сильной, чем он, супруги да еще с попреком: "Ты-то ничего небось не делаешь, задохлый, а я за тебя и ворочай".

Пьяный муж бьет иногда жену, если она откажется исполнить какое-нибудь его приказание (снять с него сапоги, уложить его спать). Достанется также ей, если она откажется лечь с ним спать и т.п. Словом, за всякое неисполнение мужниной воли. Я знала одного мужика, который любил, когда он бывал пьяный, так издеваться над женой: "Становись, жена, на колени, клади голову на порог, моя воля, захочу -- убью тебя!" И баба должна была беспрекословно класть свою голову на порог, а он заносил над ней топор, причем маленькие дети его обыкновенно подымали плач и крик. Тогда он произносил: "Детей жалко, а то бы не быть тебе живой", -- и отпускал жену. Если она не слушалась его -- бил ее жестоко (иногда вальком по голове). Это называется "мудровать над женой" или "над женой измываться". Другой муж, когда бывал пьян, подпоив нескольких девушек, заставлял их петь плясовую под окном своей избы, а сам принуждал свою жену, под угрозой избить ее, плясать с ним вместе в избе.

...Что делает женщина во время беременности. Всё. И в доме справляет всю домашнюю работу, и в поле -- вяжет, полет, молотит, берет конопли, сажает или копает картофель, вплоть до самых родов. Иные женщины рожают, не домесив хлебов. Иные родят в поле, иные в тряской телеге (почувствовав приближение родов, иные бабы торопятся доехать домой). Иная баба при начавшихся родовых схватках бежит домой, "как овченка": приляжет во время схваток на землю, а как боли отпустят, опять бежит, благим матом: "как овченка бежит, трясется".

...Удовольствие отца по поводу рождения сына-первенца выражается иногда сообщением о том соседям: "Анютка-то моя сына принесла". Либо зазывая кого-нибудь в кумовья: "Выручила меня моя хозяйка -- сына принесла". А дома говорят: "Молодуха наша мальчиком распросталась". Если мать целует и ласкает ребенка, то она говорит: "Радуйся, радуйся на первенького-то". Ласковые слова матери: "Сынок мой (или дочка), хороший мой, золотой, касатик, ягодка, дитеночек милый".

Если первый ребенок девочка, отец относится к ней совершенно равнодушно. Дома большей частью говорят об этом с сожалением, разве одна из женщин прибавит: "Ничего, нянька будет", -- и все на следующий же день забывают о девочке. Если же баба начинает часто родить, то в семье к этому, конечно, относятся неодобрительно, не стесняясь иногда делать грубые замечания по этому поводу: "Ишь ты, плодливая, об клалась детьми, как зайчиха. Хоть бы подохли они, твои щенки-то, трясет каждый год, опять щенка ошлепетила", и т.д., и т.д. Замечания эти исходят нередко от свекрови. Молодого отца, у которого родилась первенец-дочь, товарищи его и вообще другие мужики на деревне имеют право побить, как только он выйдет на работу. "Зачем девку родил", -- и нередко здорово отдуют, а он уж молчит, потому так издавна водится.

...Взрослые не стесняются все говорить при ребятах, напиваться и драться при них. Испытывая уже с малых лет голод, ребенок рано научается понимать ценность вещей. Он прекрасно понимает, что это значит, когда отец тащит деньги в кабак и как это на нем (ребенке) отзовется. Нередко ребенок попрекает своего отца или мать, и если не всегда это делает, то только из боязни быть побитым. Видя, что грубая сила постоянно торжествует, он сам уже очень рано начинает признавать эту силу (как право). Если отец бьет мать, то он, разумеется, жалеет мать, но не с той точки зрения, что отец не прав, а мать права. Жалеет он мать либо безотчетно, либо потому, что "того и гляди убьет ее батя". А лишиться матери -- самое ужасное несчастье для ребенка. Скорее мать вырастит своих детей, нежели отец. Мать уж будет биться как рыба об лед, а поднимет своих детей на ноги, вырастит себе помощника-сына. Что же касается до отца, то он замечательно беспечно относится к своим детям-сиротам. Нет несчастнее детей, как дети без матери. Для отца их как будто бы не существует, а мачехи бьют и обижают их.

...Первые поручения заключаются в присмотре за младшим братом или сестрою. Как и сестру, брата иногда заставляют качать люльку. Сами старшие сестры очень любят свалить свою обязанность на младшего брата, чтобы убежать к подругам. Почти на моих глазах старшая сестра, девочка лет двенадцати, убежала к подругам и в избе в люльке бросила свою больную поносом десятимесячную сестренку на попечение двух мальчишек, пяти и шести лет. Ребятишки так раскачали люльку, что ребенок вылетел из нее, ударился головою о камень в земляном полу избы и тотчас же умер.

...Прежде чаще встречались целомудренные малые и девушки, а теперь целомудренного малого уже не найти, да и девушек таких совсем мало. В шестнадцать-семнадцать лет малый обыкновенно уже сходится с женщиной. Случается это, при обыкновенных условиях, во время весенних и летних "улиц" или на "вечеринках".

С воскресенья на "красной горке" девки выходят в первый раз на улицу для песен и кругов, и с этого дня вплоть до зимы бывает по всем праздникам и даже иногда по будням на деревне "улица". Водят круги, в которых "ходят малые", выбирая девушек и целуя их, пляшут под звуки "жалейки" и гармоники. Танцуют иногда "по-дамски", то есть "кадрель", и, наконец, когда все старшие уже улягутся спать, кто хочет уходит в "конопи", в кусты, за риги, в солому, и там уж дело доходит до связей. Приблизительно то же самое и на вечеринках: можно уйти в ригу, в сарай. Старшие, разумеется, нередко ругают и бьют дочерей за такие связи; малым же ничего за это не достается.

Малый, разумеется, смотрит на внебрачную связь гораздо легче, чем девушка. Очень нередки случаи, что бросают ту, "которую любили". Но очень часто внебрачные связи кончаются браком. В тех селах, где еще крепко держатся обычая "женить сыновей" и "выдавать дочерей замуж", а не давать им самим жениться, -- молодые люди нарочно сходятся, чтобы закрепить свое намерение жениться. Отец и мать легче соглашаются на выбор своего сына, если он скажет им, что между ним и его избранницей есть уже "грех".

Когда малый сходится с девушкой, он ее, понятно, уверяет, что возьмет за себя замуж. Изредка, почти сразу говорит девушке: "Хочу люблю, хочу нет", но это уже обыкновенно продукт городской жизни (московской). Девушка же большею частью надеется выйти замуж за того, с кем сходится. Если малый сосватал себе невесту, были уже "смотрины" и "вино выпито", то даже старшие смотрят совсем снисходительно на то, когда жених и невеста сходятся между собою до брака. Последнее время это даже стало входить почти в обычай.

...Профессионального разврата не существует, но очень легко купить всякую бабу деньгами и подарком. Одна баба очень наивно признавалась: "Прижила себе на горе сына и всего-то за пустяк, за десяток яблоков!"

Бабы и девки очень любят ходить за яблоками в сады к съемщикам. Яблоки покупаются или, лучше сказать, меняются на яйца, а иногда на самоё себя... Нынешним летом был такой случай, что двадцатилетний караульный яблоневого сада изнасиловал тринадцатилетнюю девочку -- и мать этой девочки (очень, правда, бедная) помирилась с обидчиком за три рубля. Дня два или три после того "кричала" эта бедная девочка и такой испуганный, забитый вид сделался у нее! Свидетельницами изнасилования были такие же тринадцатилетние девочки, вошедшие в шалаш караульного в тот самый момент, когда он совершал насилие, зажимая девочке одной рукою рот... Девочка потом рассказывала, что когда малый собирался сделать над ней насилие, то говорил ей: "Не бойся, ты ведь не затяжелеешь, тяжелеют только одни бабы", -- а когда она хотела кричать, то говорил: "Не кричи, девочка, я тебе рубль дам".

Иногда весною, до рабочей поры, несколько баб и девок из одной деревни "подымаются" идти на богомолье в Воронеж или к "Сергию-Троице". Родители и мужья очень хорошо знают, что такое это богомолье, но несколько сговорившихся между собою баб и девок представляют собою силу, против которой трудно бороться. Идут, заночевывая Христовым именем по разным деревням, и чего, чего тут ни бывает. Один деревенский житель очень справедливо окрестил это богомолье "служением чернобогу".

...Бывает часто и вытравление плода. Жена одного из помещиков помогала иногда бабам при трудных родах, давая им пить настой казацкого можжевельника (Iuniperus sabina), который рос у нее в саду в достаточном количестве. С тех пор как на деревне прознали про свойство этого растения, чьи-то "невидимые руки" (по выражению помещика) постоянно обрывают у него все кусты можжевельника (по ночам), очевидно, для целей вытравления, потому что родильницам помещик никогда не отказывает в настое из этого растения.

Случаи убийства новорожденных незаконных младенцев очень нередки. Родит баба или девка где-нибудь в клети одна, затем придушит маленького руками и бросит его либо в воду (с камнем на шее), либо в густой конопле, или на дворе, или где-нибудь в свином катухе зароет. Родила раз баба (вдова) под самое Светлое Воскресенье, когда все были в церкви, и задушила ребенка. "Все равно околел бы с голоду" (у нее было шесть детей, кроме этого ребенка), после чего скорее спрятала его в свой сундук и заперла на ключ, так как ждала, что вот-вот вернутся все из церкви. Все Светлое Воскресенье пролежала, говоря, что ей "шибко неможется". Ночью, когда все улеглись спать, она взяла ведро (будто за водой идти), зашла с ним в клеть, вынула из сундука ребенка и положила его в ведро -- и на пруд поскорее. В пруду она закинула ребенка (с камнем на шее) в воду и вернулась как ни в чем не бывало с ведром воды домой. Наутро она ушла из дому и нанялась где-то в стряпухи. Ребенка нашли в пруду через месяц, когда пруд стал усыхать, и баба попалась.

Попалась раз и девка, когда собака вытащила из конопли брошенного ею туда задушенного ребенка. В Мураевне (большое село) почти каждый год находят одного, а то и двух мертвых младенцев. Но редко дознаются, чьи они. Нынче свиньи выкопали у погоста посиневшего мертвого новорожденного: видно было, что ребенок только что закопан в. землю. Дело осталось "без последствий". Крестьяне не любят дознаний и уголовщины, и если даже что и знают, то помалкивают. Так же смотрит на это дело и священник: "Случился грех, а с кем -- Бог его знает. Чужая душа потемки -- разве дознаешься... Мало ли их, девок, гуляют..." Иногда отправляют незаконных детей в Москву, в воспитательный дом. В Мураевне есть даже такая баба, которая за некоторое вознаграждение отвозит в воспитательный "гулевых детей". К одному бездетному помещику пришла раз баба с предложением, не купит ли он ее ребенка: "Слыхала я, что тебе дитё нужно, ну думаю, и толкнусь, може и купишь. Он у меня гулевой, а муж скоро приде..."

...Одновременно завелся обычай, которого не было прежде: парни ходят в хороводы в те деревни, куда только им вздумается. Также свободно приходят на деревню и батраки из соседних помещичьих усадеб: они тоже пришлый элемент в крестьянской "улице".

Такие парни, разумеется, могут совершенно безнаказанно ухаживать за чужими девушками, и им трудно наступить на хвост, так как они издалека. Да если и баба слюбится с барским батраком, который сегодня здесь, а завтра уж будет далеко, то это для нее безопаснее в смысле пересудов, чем если бы она была в связи с кем-нибудь из своих деревенских.

Легкость нравов способствует и отлучке мужей на заработки. Он себе там заводит "мамзелей", а жена может завести любовника и дома. Если она бездетная, то в отсутствие мужа нередко нанимается в кухарки на работников в помещичью усадьбу. А если у нее ребенок, то она целыми неделями гостит у своей "мамушки", которая, уж конечно, во всех обстоятельствах "прикроет" свою дочку. "Игры да прятки привели девку к Ваньке" (Ванявке). Поговорка.

По моим наблюдениям наибольшим успехом у девок пользуются те малые, которые "чисто ходят", то есть имеют жилетку, пиджак, сапоги бутылками и хороший картуз. Действует также на девок уменье играть на гармонике, некоторые словца "вежливые или игривые" (теперь уже у нас каждую девку называют "барышней" на улице), пожалуй, некоторая ловкость. В прежние времена костюм парней не имел такого значения, как теперь: прежде любили "кудрявых, да румяных, да веселых", не глядя на то, что они обуты в лапти.

Девок на улице любят непременно веселых, таких, которые умеют плясать и за словом в карман не полезут. По мнению одного помещика, чем неприличнее себя ведет девица в кругу, тем больше успеха она имеет. Теперь, впрочем, всякая девушка имеет своего малого, "кого любит" или "с кем стоит", -- его она и поджидает в хороводе. Он ее "выбирает", он и "дарит ее" то бумажным платком, то дешевым кольцом или серьгами, то куском розового мыла или "духовитого мыла", то гостинцами -- подсолнухами, жамками, рожками.

Девки тоже иногда дарят парней гостинцами (обыкновенно, когда "провожают" их после окончания "улицы") или шьют им из разных тряпочек "кисеты" для табаку. Замечательная черточка: бабы и девушки "провожают", а не наоборот: малый даже до порога избы не проводит свою девушку, а девушки провожают и своих малых, и женихов. Так и в песнях поется.

...Представления о красоте очень примитивны. Женщины в нашей местности безусловно красивы, рослы и лет в пятнадцати-шестнадцати недурно сложены (после шестнадцати фигуры у них портятся, благодаря тяжелой работе). Чем раньше выходит замуж девушка, тем скорее она приобретает отцветший, изможденный вид.

Наиболее распространенный тип -- это очень правильные лица с темно-серыми (иногда удивительно красивыми) глазами, темными бровями и ресницами и темными волосами. Кожа смугловатая. Настоящие блондинки чрезвычайно редки. Чаще попадаются черноволосые, черноглазые женщины. Но самые красивые женщины не считаются среди крестьян таковыми. Вообще при выборе невесты или любовницы крестьянский вкус совсем не сходится с нашим. Нам нравятся строгие или чистые линии и очертания, а всякий мужик предпочтет дебелую, расплывшуюся девку или бабу.

Надо, впрочем, сказать, что в выборе жены или любовницы случайность у крестьян играет гораздо большую роль, чем самый вкус, которого иногда, в сущности, и нет вовсе: удивительно неприхотливы некоторые малые и мужики. Не любят бледных (без румянца). Недолюбливают также "сурьезные" лица: "дюковатая", "смотрит дюком", "угрюмая". Надо, чтобы женское лицо было открытым, веселым. Очень любят черные брови. У малого девки очень любят кудрявые волосы и тоже черные брови. Высокий рост ("большой малый", "большая девка") очень ценится. "Тушная девка, здоровая девка, чернобровая, румяная, веселые глаза" -- все это комплименты девке.

...Что касается до выпивки и вина, то на них, разумеется, все падки. Одна свадьба сколько вина съедает! Я сама видела, как на свадьбах подпаивали девяти-десятилетних девочек и заставляли таким способом их плясать, к всеобщей потехе. Говорят, что подпаивают "для потехи" и мальчиков. Малые в большинстве случаев начинают пить из удальства. Есть случаи, когда от молодых "Иванов" обычаем требуется пьянство. Это бывает перед призывом.

...После нескольких встреч во время хороводов, вечеринок, игр, оставшись наедине с нравящейся ему девушкой, парень спрашивает: "Пойдешь за меня замуж?" Редкая девушка на это не ответит сначала: "Вот еще что вздумал!" Причем еще и смеяться начнет, закрываясь платочком или отворачиваясь от парня. Иная похвастает, что ее туда-то сватают и т. п.
"Нет, ты не вертись, а скажи путем -- идешь за меня замуж аль нет? Коли идешь, я за тобой сватов пришлю". И т.д.
В конце концов девушка тихо отвечает: "Иду" (если ей парень нравится).
"Ну, то-то! Так-то ты мне понравилась, Аннушка, -- тебя буду, значит, сватать и боле никого!" Может следовать за этим поцелуй, от которого Аннушка будет, конечно, отбиваться и т. п. Происходит это все за каким-нибудь углом двора, или за ригой, или в скирдах. Уславливаются, когда прислать сватов.

Если парень и девушка в связи уже, то дело происходит несколько иначе. После свидания (настоящего) где-нибудь в коноплях или в скирдах малый говорит: "Что ж, Матрена, аль посватать тебя! Думаю, тебя и дома с радостью примут -- неплохая ты девка ведь!"
Матрена: "Знамо хорошо бы венец принять: как-никак, а грех так-то! Не поблюла я себя, не пожалела для тебя, -- а каково-то мне? Ты же меня улещал, что замуж возьмешь... Ежели затяжелеешь, что тогда, что тут делать? Прямо камень на шею да в реку!" (Слезы на глазах.)
Малый: "Ну, ну, не рюмь, -- нешто я от тебя отказываюсь? Поговорю с отцом с матерью и сватов за тобой пришлю!"
Матрена: "Мотри же, Ваня, я в надежде буду!". И т.д.

...Как улещают. Гумно, омет соломы, под ним в примятом местечке парень и девушка. Парень хочет обнять девушку.
Матрена: "Ну, тебя. Не тронь, отстань, закричу я!"
Иван: "Глупая, да нешто я тебе что плохое сделаю... (Волнуясь и хватая Матрену за подол.) Матренушка, дай поиграть, матушка, -- честью тебя прошу! (Все более и более волнуясь.) Полушалок я тебе во какой куплю, сватать тебя буду. Жив не буду, коли замуж тебя не возьму!"
Матрена (делая попытку вырвать свой подол, почти хнычет): "Ну, ты, уйди прочь, отстань, не греши!"
Иван: "Да какой же грех, коли мы венцом прикроем?" (Обнимает Матрену окончательно.)
Матрена: "Стра-ашно!"

..."До трех дней" молодожен -- "князь молодой". Все семейство с ним помягче. "Если не ради него, то ради молодой увага делается". "Садитесь, мол, молодые, вы там уж старики как хотите, а это у нас молодые!" Поблажка бывает только на три дня гулянья (в спанье и еде, например), а после работают, как и другие. Даже говорят молодому: "Ты был молодым, а теперь уж старик стал, женой обвязался, ну и работай". С молодой бывают помягче, так как она вступила в новую семью, которая на первых порах ее побалывает, "кормят получше". Таким образом, поблажка состоит в прикармливании будущей работницы, в трех днях гульбы и в месте спанья. Молодым разрешается спать вне избы, пока тепло: в риге, в кладовушке.

"Я, грешница, -- говорит одна баба, недавно женившая своего сына, -- послушала потихоньку, что они промеж себя в первую ночь шепчут. Наигрались уж, знать, -- тихо лежат. Я уж думала, спят, а потом вдруг Ванька и говорит:
"Акуль!"
"Чево? "
"А ведь не чаял я, что ты за меня замуж пойдешь! "
"Что так? "
"Да вывели тебя на смотрёнках, хорошая ты такая! Румяная да чистая, а я корявый да косой... Так я и думал: откажешься ты".
Вздохнула это все-таки она и говорит: "А вот и вышла... Что ж, может, ты лучше меня жалеть станешь за мое хорошство".
Посмеялась я. Смирная она у меня бабенка. Думается, лучше и не надо... Разумеется, Ванька мой нехорош с лица. Хоть и свое детище, да уж скажу правду, и старенек по такой (ему двадцать два года) бабенке: он уж от призыва отошел, а ей всего семнадцать годков. Да только сирота она -- бедность... Ничего при ней нет, что и было, то прошлый год погорело, в одних рубашках они с матерью повыскакали, да и живут по фатерам с той поры. А мы, слава Богу, свой хлеб едим! И, нечего сказать, смирный мой Ванюшка, да и работник..."

В первые дни после свадьбы молодая разбирает в разговорах с мужем его семью, расспрашивает о всех отдельных членах ее, иногда она опасается за будущее и т.п. Обсуждает "порядки" в доме своего мужа. Если жена нравится своему молодому мужу, то он, разумеется, ее успокаивает, старается ей объяснить как и что, как нужно "обойтись" со свекром и свекровью и т.д.
Из разговора двух баб:
-- Слыхала, барский табунщик Илья женился?
Врешь!
-- Ничего не вру. И девку какую хорошую взял: из Сер-гевки!
-- Да он ведь Настасью сватал?
-- Мало что: сватал, да она за него не пошла. "Не пойду, говорит, за пьяницу". Вчерась приходил к барину за расчетом: "Поздравьте, говорит, меня: я женился!" А сам плачет и кулаком слезы утирает. Очинно уж он Настьку полюбил, об ней стосковался. От барина пошел, встретились они с Настькой на гумне, разговорились. Парню жалко девки -- девке жалко парня! Плачут и целуются.
-- Грехи-и!
-- Так-то и говорится недаром: поиграть одно дело, а замуж выйтить другое!

По закону" надо бы подходить к жене только после шести недель после того, как родильница возьмет очистительную молитву. Но это редко бывает. После первого ребенка муж иногда поберегает жену, а уж после второго и третьего, конечно, нет. Если выпьет (под пьяную руку), то довольно часто через неделю уже начинает жить с женой, а нет, так недели через две-три, что уже совсем обыкновенно.

Вообще сожительство Ивана с женой в тесной связи с его сытостью или голодом, а также с выпивкой вина. Отъевшийся осенью Иван, да еще после "шкалика", почти всегда неумерен. А Иван голодный, в рабочую пору, например, собственно, не живет с женой. Жену, конечно, не спрашивают о ее желаниях: "Аксинья, иди-ка сюда" -- и все тут. А жена уж по интонации знает, "чего нужно" мужу.

...В некоторых деревнях девушку-невесту возят предлагать в жены. Девушку "уберут, оденут", и отец, брат или какой-нибудь родственник везет ее по своей деревне и по чужим деревням. По деревне телега едет тихо, отец выкрикивает: "Не надо ли надолбу"; все сходятся смотреть на невесту, и кому она понравится, тот зазывает ее к себе во двор словами: "Дуда, дуда, поворачивайся сюда", и отец с дочерью, или брат с сестрой, входит в избу; невесту еще раз осматривают (более подробно) в избе и условливаются о дне запоя, если она окончательно понравится.

...По представлению крестьян, самое лучшее, если жених и невеста ровесники -- "ровня". Невеста "обижается", если жених ее старше года на четыре-пять: "Помрет ране меня". Собственно, бабы рано старятся, главным образом, только внешним видом своим. Несмотря на неблагоприятные условия для их здоровья, несмотря на болезни даже и истощение, бабы нередко родят в пятьдесят лет, а в сорок пять -- сорок шесть лет сплошь и рядом. Я знаю случай, когда баба родила шестидесяти трех лет от роду. Мужу ее было столько же лет, сколько и ей. Баба эта умерла, когда ей минуло шестьдесят семь лет, а муж ее до сих пор жив. Его "последышу"-сыну теперь двенадцать лет.

Бывают, впрочем, такие случаи, и тоже не так редко, что муж еще бодрый старик, а жена уже старуха действительная. Это ведет иногда к "снохачеству" (снохачествуют иногда и вдовцы, женив сына). Не надо забывать, что часто жены старше мужей. Нынче на нашей деревне (дворов двадцать пять -- тридцать) восемь свадеб и из них две таких: 1) жениху восемнадцать лет -- невесте двадцать четыре; 2) жениху двадцать лет -- невесте двадцать пять. На этой же деревне я знаю четыре молодых брачных пары, где тоже жены на два -- семь лет старше мужей. А лета стариков теряются уже во мраке времен.

...Как выражается любовь к жене. Этот вопрос меня давно уже интересовал, и одно время я думала, что "никак", благодаря тому, что внешних выражений нежности мужа к жене положительно нет, даже у молодоженов. Но последнее время я думаю несколько иначе...
"Уж и жалеет же свою жену Петруха, есть ли такая счастливая баба во всей деревне!" Петруха простой мужик, кучер у нас, но, так сказать, кучер "от сохи на время". Я уже давно знала, что он простой, смирный малый, а что жена у него "премудрая" (славная, ловкая бабенка, только уж, действительно, у себя на уме). Знала я, что Петруха не пьет вовсе (бросил вино после того, как после какой-то свадьбы в пьяном виде чуть не утонул в пруду) и не бьет своей жены. Сам он совсем не "хозяин", но жена хозяйственна в высшей степени, все "обдумает", как посеять, скосить свою паюшку, как купить корову и т. п. И вот на зов жены Петруха, который, в сущности, совершенно даже не приспособлен для забот о завтрашнем дне, летит в деревню, чтобы сделать, что "баба просит". Не пустить его, он крадучись уйдет ночью и, если потребуется, явится с повинной: "Хозяйка моя удумала просо скорей связать, а того и гляди дождь -- я уж ей и скосил паюшечку"... (ночью). А если жена ему скажет, что изба не "ухвоена на зиму" (не законопачена, так что ветер дует), то он уж будет сам не свой, пока не урвется к жене и не "спокоит ее". Беззаботнее этого Петрухи не было мужика на всей деревне, пока он был холост (он женился уже по отбытии воинской повинности). К сожалению, такие Петрухи и такие отношения мужа к жене страшно редки. Собственно, это даже единственный пример, который я знаю. (Петруха женат уже лет восемь-девять.)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив