Обрывочное рассуждение

gest — 25.05.2024 Отрывок из ненаписанной/недописанной реакции на [позорную, сталинисткую] пьесу Евгения Шварца "Приключения Гогенштауфена". (Важная вещь в рамках обсуждения, откуда есть пошло на Руси "городское фэнтези".)

Есть известная книга Владимира Паперного "Культура два", написанная ещё при советской власти, мне её, кажется, даже рекомендовали когда-то. Книга действительно очень интересная, но пересказывать её смысла нет.

Но если вкратце, там про культуру через призму архитектуры и архитектуру через призму культуры, про маятник туда-сюда. Где химически чистая Культура-1 — это СССР до тридцатых, а Культура-2 — сталинский СССР вплоть до начала пятидесятых и смерти Сталина. Потом опять начинается Культура-1, но в более сниженном, затухающем варианте, и так далее. Паперный распространял этот процесс на всю отечественную историю, и это, надо сказать, самое слабое место его построений, но не суть. Суть в том, что даже по одной этой книге (других работ Паперного я не читал), у маятника три возможных состояния, где третье — условно капиталистическое и плюралистическое.

"В конце XIX века Россия уже прошла через короткую капиталистическую фазу, в архитектуре эта фаза выразилась в эклектике и модерне".

"Я стараюсь не касаться русской архитектуры второй половины XIX в. Дело в том, что эта архитектура принципиально отличается от всей предшествующей и последующей архитектуры. В это время существенно изменились отношения между архитектурой и властью. Впервые появились заказчики, не связанные с государственной властью, появилась профессиональная архитектура в западном смысле этого слова".

Т.е., Культура-1 и Культура-2 в демократическом капиталистическом обществе существуют одновременно, на правах, условно говоря, "левой" и "правой" тенденции. Но предоставленные сами себе, они идут вразнос, и в предельном случае маятник мечется между "Сатаной-Лениным" Культуры-1 и "Антихристом-Сталиным" Культуры-2.

Теперь, какое это имеет отношение к городскому фэнтези, почему я хотел это упомянуть? Вот что Паперный пишет о проблеме добра и зла (глава так и называется, "Добро — зло"):

"Можно сказать, что культура 1 не различает Добра и Зла, ее мышлению свойственен, так сказать, средовой детерминизм. Выражение, которое вызывало у Достоевского столько желчных замечаний – «среда заела», – хотя буквально употребляется в культуре 1 не часто, но может тем не менее служить достаточно наглядной моделью представлений этой культуры о взаимодействии организма со средой.

Всякое девиантное поведение с точки зрения культуры 1 – это всегда лишь следствие неправильных условий, поэтому, в чем бы оно ни выражалось – в болезни, в преступлении, в ложной идеологии, – его не надо стыдиться, прятать, надо просто изменить условия, и все исправится автоматически. (...)

С точки зрения культуры 2 нет ничего естественного, всякое событие искусственно в том смысле, что за ним стоит чей-то добрый или злой умысел. Нейтральных событий и нейтральных умыслов культура не знает, нейтральный умысел – это с ее точки зрения злой умысел. (...)

Из-за того, что культура 2 не знает случайных событий, ей приходится конструировать особую мотивацию поведения «вредителей», наделяя их врожденной и абсолютно бескорыстной тягой ко Злу. Это такое Зло, от которого никому не становится хорошо. Это Зло во имя Зла. Этому Злу свойственна, как сказал Вышинский на процессе Пятакова, «дьявольская безграничность преступлений». Соответственно для субъектов «хороших» событий культура конструирует аналогичную мотивацию, но с обратным знаком, что-то вроде «божественной безграничности добродетели». Чем лучше событие, тем более высокую ступень в иерархии должен занимать его автор, и наоборот".

Теперь. Сравним это с вышеупомянутой пьесой Шварца 1934 года, где уже Культура-2 во все края:

Бойбабченко. Ты же говорила – одна ты эта… сверхъестественная. А теперь, здравствуйте, тетя, – еще упырь! Это что же выходит? А? А говорила – все просто…

Кофейкина. Позволь… Волшебница, действительно, я одна. Добрая. А она злая. И не волшебница, а упырь. Она даже чудес не может совершать. Так, мелкие подлости и все… ясно?

Бойбабченко. Ну, это еще ничего… Только две, значит, вас? Ты добрая, она злая?

Кофейкина. Две. И много тысяч лет мы в бою. Она за мертвых, я за живых. Я – с побеждающими, она – с отживающими.

Бойбабченко. А может, есть ни злые, ни добрые? Эти… Волшебницы-упыри… Нейтральные?

Кофейкина. Нету таких.

Бойбабченко. А колеблющиеся? Перестраивающиеся?

Кофейкина. И таких нету.

Бойбабченко. Ну, хорошо, – хоть отчетливо! Валяй дальше, матушка!

Нейтральных не существует! Сравним это с повестью "Понедельник начинается в субботу" (шестидесятые годы, очередной вариант Культуры-1), где никакого деления на светлых и тёмных вообще нет, есть только настоящие маги и все остальные. Иначе бы получилось, что тёмным магом в НИИЧАВО является Хунта, "человек замечательный, но, по-видимому, совершенно бессердечный". Но Хунта, прежде всего, настоящий волшебник, то есть сильный и очень талантливый, и это единственное, что имеет значение.

И сравним это с фильмом "Чародеи" по сценарию тех же Стругацких (конец застоя, вялая, затухающая фаза Культуры-2), где совершенно очевидно, кто в НУИНУ "светлый", а кто "тёмный" (хотя они и работают в одном учреждении; ну у Шварца фея Кофейника и упырь Упырёва тоже работали в одном учреждении). Нужно ли дополнительно раскрывать эту мысль? ["Дозоры" Лукьяненко выросли из "Чародеев", в этом смысле.]

***

И да, с днём рождением меня :).

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив