Об уме
holmogor — 14.09.2011 Кстати "гносеомахия" от Романа Носикова - это еще один чистейшей прелести чистейший образец.Сведение ума в сердце является заключительным моментом умного делания, сокровенной молитвы христианина. Это высшее достижение в молитвенном предстоянии подвижника.
Представлять себе целый народ непрерывно достигающим того, чего даже святые подвижники достигают лишь изредка и ненадолго - это именно прелесть, то есть внушаемое бесами самомнение относительно своего духовного состояния, ведущее к духовной гибели.
Если уж и говорить о том, что необходимо сейчас России и русским - это покаяние, или, говоря по-гречески, метанойя, то есть изменение ума, перемена положения ума.
От амартии, то есть ошибки, заблуждения, греха, к софросюне - то есть сохранению мудрости (слово целомудрие к сожалению приобрело в нашем языке какой-то глупый анти-сексуальный оттенок, хотя обозначает оно сохранность ума, а уж целостность девственной плевы - в десятую очередь).
В чем состоит софросюне?
Именно в том, чтобы жить своим умом, а не внушениями бесов.
Не прелестью.
Сделать это совсем не просто, поскольку то, что мы обычно считаем своим умом - это свалка из наших собственных мыслей, чужих мнений, общих социальных и культурных кодов и, не в последнюю очередь, внушений тех самых бесов, которые непрерывно искушают нас внушением именно что ложных мыслей. Понятно, что ангелы хранители стараются им противодействовать и отвращать нас от амартии, но, как мы знаем, не особенно успешно, поскольку человек удобопреклонен ко греху.
Так вот, софросюне состоит именно в знании своего ума и умении им пользоваться.
В умении отличать свою мысль от мысли внушаемой искусителем.
Умении отлавливать в сознании "эфиопов мысленных" и безжалостно их оттуда депортировать.
Это главная наука, которой учится христианин всю жизнь, а монахи посвящают себя именно и прежде всего этому.
Ссостояние непрерывного контроля за своими мыслями, чувствами, различения своего и чужого именуется трезвением.
Понятно, что для христианина жить своим умом - это значит жить умом Божиим.
Потому что там, где изгнаны бесы, там вселяется Дух Святой, и напротив - Дух помогает изгнать бесов.
В этом нам помогает молитва.
Христианская молитва не опустошает ума, как какая-нибудь восточная медитация, а наполняет его божественным светом.
Сперва словесным, а затем, в случае успеха в нашей молитвенной работе, и нетварным светом благодати.
Но все это далеко от экстаза, озарения, безумия, не случается внезапно, и никак не соотносится с "дурачеством".
Даже видимое безумие юродивых - это не священная глупость, это освобождение от социальных условий, от дискурса, способность сохранить свой ум, вопреки требованиям "света".
Та же гносеомахия, из псевдохристианства транслируемая в политику и общественную жизнь, которая есть и у Охлобыстина и в куда большей степени у Романа - это сектантство, хлыстовщина, харизматство, не имеют ничего общего с православной аскетикой которая как раз и сформировала русский ум - одновременно и целеустремленный к Небу и чрезвычайно практичный, живой, не рабствующий идеологемам, смекалистый и в чем-то хитрый.
Ум на Руси чрезвычайно уважался, высоко ставился и люди, которые заняты были умственной работой высоко ценились.
Другое дело, мало было этих людей после XIII века. К нам в дом вторглась воинствующая толерантность, пожгла города и церкви, выбросила книги, перебила книжников, угнала себе в услужение мастеров, умеющих делать хитрости на потеху варварскому капризу.
И пригибала, пригибала русскую головушку к земле так, чтобы и думать от боли не смела.
И сегодня наследники этой воинствующей толерантности вновь убивают, жгут, режут, сносят заводы и авиаконструкторские бюро, закрывают больницы и школы, расформировывают библиотеки, угоняют в рабство мастеров, а оставшихся, "неэффективных", умеющих делать то, что нужно русским, а не им на потеху, выреза.т.
А над всем этим дурачатся мелкие баскачата и пригибают, пригибают русскую головушку к земле вновь, чтобы думать не смела.
Но ничего, - мы посмеем.