Об охранном

sublieutenant — 31.12.2022 Барбаросса машинально мазнула по прихожей взглядом, чтобы убедиться, что в ней нет опасностей – явных опасностей. Что под входным половичком заботливым хозяином не заготовлен медвежий капкан, готовый перекусить ей ноги. Что у двери на уровне головы не примостилась страшная Фридхофсканон, «кладбищенская пушка», способная размозжить ей голову куском свинца, стоит только неосторожно задеть натянутую нить. Что из дверной коробки не торчит какой-нибудь отравленный шип или иная гадость вроде заговоренного гвоздя… В Унтерштадте существовало много подобных приемов, призванных защитить дом от незваных гостей, да и в Нижнем Миттельштадте такими фокусами не гнушались – редко у какого хозяина были деньги на защитные чары, заговоренный демонологом замок или даже собственного охранного демона.

Ни на шаг не удаляясь от двери, Барбаросса осторожно втянула носом воздух. Переломанный не единожды, свернутый на бок, этот нос не шел ни в какое сравнение с изящными припудренными носиками хорошеньких ведьмочек, но все еще сносно разбирал запахи. Сейчас ей требовалась его помощь – куда сильнее, чем требовалась в трактире, чтобы определить, каким дерьмом хозяин разбавил вино в этот раз.

Бригелла оказалась права, ее не ждал ни разъяренный хозяин с пистолетами в руках, ни хитроумно сооруженная ловушка, способная искалечить и даже убить, ни прочие неприятные штуки. Но это не означало, что этот милый блядский домик не в силах преподнести ей неприятный сюрприз.

Брунгильда, вспомнила Барбаросса, эта сука звалась Брунгильда. Привыкшая орудовать по ночам в Нижнем Миттельштадте и имевшая к этому ремеслу некоторые способности, она, как и Глаукома, в какой-то момент допустила небольшую ошибку. Влезла в контору нотариуса, спьяну приняв ее за скобяную лавку. Не заметила ни предостерегающих признаков, которые должна была заметить всякая ведьма, ни крохотных сигилов демонического наречия, укрывавшихся на стенах и половицах. А потом уже было поздно. Некоторые охранные демоны срабатывают мгновенно, точно взведенные охотничьи капканы с мощной пружиной, другие, напротив, обладают крокодильей выдержкой, позволяя визитеру не только порадоваться, но и запустить руки в чужие сундуки. А потом…

Когда Брунгильда дернулась, было уже поздно, узор из чар крепко держал ее. А дальше… Наверно, ее ждала не лучшая в ее жизни ночь. Когда рано поутру помощник нотариуса пришел, чтобы отпереть контору, он не обнаружил там Брунгильды, зато обнаружил множество крошечных изящных статуэток, вырезанных из кости, расставленных по всем столам и полкам. Десятки прелестных овечек, милых кроликов, грациозных дельфинов и котиков взирали на него со всех сторон. Если бы не ворох одежды в углу да брошенные отмычки, никто бы и не догадался, кто именно стал для них источником материала…

Охранный демон. Вот чего она по-настоящему опасалась, забираясь в дом. Не взведенной «кладбищенской пушки», не крысоловки с пропитанным ядом зубами – адской твари, затаившейся в прихожей, терпеливо ждущей, пока она пересечет невидимую линию или допустит одно неосторожное движение, чтобы сомкнуть челюсти. Хорошо натасканный охранный демон может освежевать незваного гостя за полторы секунды, так быстро вывернув его внутренности аккуратной горкой на пол, что еще некоторое время многие мышцы будут сокращаться, а отделенные от тела легкие – надуваться и опадать.

Охранный демон – это чертовски опасное дерьмо, перекалечившее в Броккенбурге до хера любительниц поковыряться в чужих замках. Это не безобидный демон, запертый в дверном замке, способный, самое большее, оторвать тебе руку или плюнуть в глаза сгустком расплавленной меди. Это не сторож, не пугало, это настоящий цепной пес, нарочно выдрессированный и натасканный, чтобы душить незваных гостей. Особая порода адских тварей, которых демонологи ловят в свои силки, чтобы потом продать за немалый барыш всем рачительным хозяевам, желающим защитить свой дом и добро.

Ад, подобно талантливому мастеру, вытачивает из каждого материала свой инструмент сообразно заложенным в этом материале свойствам. Некоторые чертовки рождены чтобы вскрывать замки, но на счет себя Барбаросса никогда не строила иллюзий. Выточить из нее взломщицу было не проще, чем из куска хрусталя – боевой шестопер. Однако, даже несмотря на это, Панди в свое время удалось вбить в ее голову некоторые вещи, которые известны каждой суке, берущейся за отмычки. Одной из них было уважение к охранным демонам.

Никто точно не знал, сколько разновидностей охранных демонов существует в адских чертогах. Вполне может быть, что и больше, чем звезд на небе. Чертовски пестрое племя, насчитывающее миллионы тварей и многие тысячи объединяющих их родов. Каждый род отличался манерами, привычками и охотничьими приемами, каждый существовал немного наособицу от прочих и требовал к себе отдельного подхода. Многие опытные броккенбургские взломщицы, имеющие надежду, что и про их подвиги «Камарилья Проклятых» однажды сложит миннезанг, старательно заучивали на память эти детали, штудируя их так же прилежно, как пажи штудируют биографию династии Веттинов по альбертинской линии «от Альбрехта до Рюдигера».

Демоны из рода Роттерступмпфов отличаются свирепым нравом и рвут любого пришельца в клочья, стоит ему сделать хотя бы шаг от порога, но при этом по какой-то причине не выносят фиолетовый цвет и даже не покажутся из своего угла, если увидят его на госте. Демоны из рода Ротзбенгелей, обладающие огромной выдержкой, позволяют вору доверху набить свои мешки, но едва только он пытается выйти, отрывают ему голову, так легко, как опытный трактирщик достает пробку из бутылки – но все силы Ада не способны заставить их работать по четвергам. Демоны из рода Тоттераттов выдают себя шорохом сродни мышиному, защитой от них может служить только согнутая медная монета в правом кармане или бумажка с написанным именем «Бартоломеус». Демоны из рода Регенширмов и их кузены из рода Шпациренов хоть и служат охранными демонами, считают себя, должно быть, первыми в Аду шутниками – не раз и не два они выпроваживали воровку прочь с карманами, набитым хозяйским добром, но при этом облаченную в сюртук, сшитый из ее собственной ободранной шкуры, с почками, помещенными в пустые глазницы или полным ртом отрубленных пальцев. Фангены, Нагендекнохены, Абгентрентер-Эллбогены…

Пытаясь выучить все их роды, привычки и охотничьи приемы, можно было рехнуться, позабыв свое собственное имя, вот почему Панди никогда не забивала себе голову этим дерьмом. «Херня все это, - кратко сказала она как-то, когда Барбаросса, еще не оставившая надежды сделаться взломщицей, спросила ее об этом, - если я буду зубрить все эти вещи наизусть, у меня не останется времени даже сходить в нужник. Запомни, Красотка, тут, как и в адских науках, которыми тебя пичкают в университете, надо не зубрить все подряд, а держать в голове главное. Быть осторожной девочкой и не позволять жадности затмевать твою осторожность. Есть три правила, которые помогут тебе в этом деле…»

Панди всегда была мудрой воровкой. Останься она в Броккенбурге, про нее сочинили бы не семь, а семьдесят семь миннезангов.

Застыв на месте, Барбаросса старательно принюхивалась, пытаясь обнаружить в прихожей тревожный или резкий запах, а также любой другой запах, которому не положено было здесь находиться. Например, запах цветущих петуний. Или запах горелой шерсти. Или тонкий аромат свежескошенной травы в сочетании с запахом мускатного ореха. Вполне безобидные в повседневной жизни, здесь, в чужом доме, они могли нести опасность и смерть. Мгновенную – если повезет. Мучительную, растянутую на много часов, если охранный демон мается скукой или имеет наклонности садиста.

Никаких подозрительных запахов ее нос как будто бы не ощутил. Только запах кислятины, частенько поселяющийся в домах стариков, состоящий из запахов, источаемых немощным телом, горелого жира, грязи и мочи. Старик не держал прислуги, вспомнила Барбаросса, и это было чертовски заметно, сам же тоже не любил возиться по хозяйству. Мебель, которой была обставлена прихожая, выглядела дряхлой и немощной, порядком подточенной жуками. Гардины, висевшие на окнах, истлели и выгорели на солнце до того, что напоминали погребальные саваны. Половицы так давно не скребли ножом, что пятна свечного воска, жира и вина давно образовали на полу сложные концентрические переплетения. И верно прижимист, подумала Барбаросса, пристально разглядывая этот узор. Все еще использует свечу вместо заговоренной лампы с демоном внутри, видно, и тут бережет монету. Кроме того, он, должно быть, чертовски дряхл и страдает подагрой, отчего его пальцы не справляются ни со свечой, ни с бутылкой. Но вот силы спустить курок в них, наверно, хватит, мрачно подумала Барбаросса, если этот хер чутко спит и услышит доносящиеся из прихожей скрип мебели.

Вешалка в прихожей также не таила в себе опасных сюрпризов. Висящие на ней плащи и жюстокоры были покрыты обильным слоем пыли, как и восседающие на полке шляпы, что до башмаков, стоящих под ней, они высохли и растрескались до того, что походили на трухлявые орехи, готовые лопнуть от первого прикосновения. Старик явно давно не выбирался из дома, прикинула Барбаросса, иначе не запустил бы свой гардероб до такой степени. Должно быть, еду ему поставляют из ближайшего трактира. Впрочем, плевать. Ей нет дела до того, чем он живет. Ей нужен гомункул – ну и, может, еще какие-нибудь безделушки, которые она сумеет найти по пути и которые не составит труда сбыть в Унтерштадте.
Она пока не видела банки, и немудрено – света в прихожей не доставало, чтобы разглядеть всю обстановку, а она была недостаточно отбитой сукой, чтобы зажечь свечу. Должно быть, банка стоит где-нибудь неприметно в углу, Бригелла говорила, что видела ее через окно…

Барбаросса не сделала ни единого шага вглубь прихожей. Подозрительных запахов не было, если не считать дрянного запаха кислятины, похожего на запах давно протухшего соуса, но это еще ни о чем не говорило. Охранные демоны хитры и скрытны, об их присутствии могут говорить многие признаки. Странным образом двигающие тени на потолке. Доносящийся из углов скрип. Паутина, которая лишь кажется паутиной. Иногда – дрожащие у комнатных цветов листья или необычные потеки на стенах…

Она могла помнить до пизды таких признаков, но все они не служили надежной защитой от неприятных сюрпризов, которые мог скрывать дом старого скряги. Новые охранные демоны появлялись в Броккенбурге чаще, чем залетные ветра, и неудивительно – в городе, где многие взломщики обладают магическим даром, даже самые грозные охранники очень быстро теряли свою эффективность, едва только их приемы становились известны ночной публике. На смену им неизменно приходили новые, поставляемые демонологами-негоциантами – все новые и новые породы смертоносных тварей, каждая из которых владела своим арсеналом фокусов. И каждая новая обыкновенно собирала богатую жатву. Не потому, что была так уж смертоносна, чаще потому, что против нее еще не было придумано подходящих приемов.

Вердомдешомакер, прозванный в Броккенбурге Чертовым Сапожником. Этот демон перекалечил до черта воровок в прошлом году, в короткий срок сделавшись местной знаменитостью. Не обладающий великой силой, имеющий в Аду скромный титул сродни баронетскому, он вступил в торговые сношения с саксонскими демонологами, желая наладить свое благосостояние, но занимался сбытом не магических тайн и талантов, как многие его собратья, а собственных демонических отпрысков, охотно предоставляя их для службы любому желающему, платящему золотом и кровью. Этих отпрысков у него, судя по всему, было больше, чем язв на теле у больного оспой.

Дети Чертового Сапожника не отличались ни великой силой, ни большим умом. Неопытные прошмандовки, промышлявшие ночными грабежами, попросту не знали, что опасность исходит не от запахов или свечения по углам, как от привычных им демонов, а от шороха, чертовски похожего на мышиный, потому не обращали на него внимания, пока не делалось слишком поздно.

Отпрыски Чертового Сапожника не убивали свою жертву, лишь сковывали невидимыми оковами, после чего принимались лакомиться ее ногами, неспешно обсасывая, точно карамельки. Иногда они удовлетворялись ступнями. Иногда – если хозяин дома не спешил отозвать их - они успевали добраться до колен и выше. Какое-то время в Унтерштадте было пруд пруди калек с деревянными ногами. Напасть эта закончилась лишь после того, как выяснилось, что отпрыски Чертового Сапожника неравнодушны к календуле – достаточно было бросить в угол засушенный цветок, как те, забыв про свой долг, бросались к нему, теряя всякий интерес к защите вверенного им имущества, позволяя пришельцу вынести из лавки все вплоть до мебели. Неудивительно, что предприятие Вердомдешомакера, основанное на торговле его отпрысками, через какое-то время прогорело – этот товар потерял в Броккенбурге всякий спрос.

Но стоило только ночным воровкам вздохнуть с облегчением, как на смену его отпрыскам пришли охранные демоны из рода Транкуило, завезенные, по слухам, в Броккенбург венецианскими демонологами-негоциантами. Эти были равнодушны к календуле и не издавали звуков, но тоже доставили уйму неприятностей желающим покопаться в чужих сундуках. Принимая облик обычных домашних мух, они невозмутимо гудели под потолком, но лишь до тех пор, пока добыча не пересекала невидимой линии, вступая на находящую под их попечение территорию, а после безжалостно расправлялись с ней, сминая, точно мельничным жерновом. Выродки из рода Транкуилло показали себя столь эффективно, что долгое время пользовались в Броккенбурге огромным спросом и стоили по два-три гульдена за голову – пока ушлые воровки, изучив их привычки, не научились обходить и их при помощи мотка разноцветных ниток, фляги с дождевой водой и обычного платка.

Тогда на смену Транкуилло пришли демоны Ниэру – какого-то древнего демонического рода, выведенного на Сицилии, настолько кровожадного, что продавались не в стеклянных бутылках, опечатанных именем демонолога и адских владык, а в свинцовых ящиках, обвязанных медными, висмутовыми и оловянными цепями. Впрочем, они-то как раз в Броккенбурге не прижились – их немыслимая кровожадность вкупе со слабыми сдерживающими чарами сделали их угрозой прежде всего для хозяев сундуков, чем для чертовок, жаждущих в них покопаться. По меньшей мере две дюжины лавочников оказались растерзаны собственными охранниками, превратившись в растянутые на стенах лоскуты кожи, прежде чем эта мода ушла в прошлое.

На смену Ниэру пришли Резеттеры. На смену Резеттерами – Аунигулиусы. На смену Аунигулиусам пришло следующее поколение тварей, не менее зубастых и смертоносных. Это был бесконечный водоворот, циркулирующий уже Ад знает сколько лет, водоворот, который погубил бессчетное количество юных сук из Броккенбурга. Каждый новый демон приносил с собой новые приемы и ловушки, которые надо было учиться обнаруживать и нейтрализовывать, но едва только это знание делалось всеобщим, как вместо него уже возникал новый. Следом за ним – еще один. И еще. И еще. И еще… За последние триста пятьдесят лет этот цикл повторился немыслимое количество раз и, верно, обречен был повторяться бесконечно, до тех времен, пока мир окончательно не истлеет, сожженный дыханием Ада.

Иногда случались и курьезы, не вполне вписывающиеся в эту схему, но лишь подтверждавшие ее.

Ярыга, вспомнила Барбаросса, продолжая напряженно вслушиваться в тишину чужого дома. Эта тоже сделалась известной, подобно Брунгильде, но на свой манер. Улучив безлунную ночь, она забралась в дом какого-то мастера из цеха ткачей, рассчитывая поживиться в его кладовой, и не через дверь, как многие ее предшественницы, а через крышу, использовав хитроумный заговоренный крюк с веревкой. С собой у нее был не один только пустой мешок, как у нее самой, а целый арсенал – нож братоубийцы, платок, сотканный из волос задушенной девственницы, оправленная в медь ослиная челюсть, склянка с коллоидным серебром, горсть свинцовых бусин – Ярыга знала, куда шла и была готова столкнуться с самыми хитроумными и коварными охранными демонами из всех, которых только можно встретить в Броккенбурге.

Она успела миновать четыре комнаты, пристально изучая каждую щель, а в пятой попалась, точно неопытная школярка, впервые проникшая в чужой дом. Не обратила внимания на странной формы лужу в углу, приняв ее за разлитое вино. Через мгновенье невидимая лапа, подняв Ярыгу точно пушинку, пригвоздила ее к потолку. Через два у нее, визжащей и бьющейся, точно пойманная муха, начала отслаиваться кожа, белой метелью запорхавшая по комнатам. Через час вернувшийся из гостей хозяин дома обнаружил лишь ее скелет, вплавленный в потолок, да заляпанные горелым жиром стены.

Ярыга не просто попалась, допустив оплошность, она угодила в когти к демону из рода Айзенкраль, чьи методы охоты к тому моменту считались безнадежно устаревшими, а сам он – настолько никчемным, что справиться с ним по силам даже ведьме первого круга. Многие несчастные суки подобно Ярыге умудрялись перехитрить сами себя, очень уж часто судьба сводила их в чужом доме совсем не с теми тварями, которых они рассчитывали там увидеть.

Именно поэтому Барбаросса не спешила углубиться в исследование прихожей. Может, сестрице Барби никогда не заслужить в свою честь семи миннезангов, как Панди, но ее имя, по крайней мере, не станут вспоминать в одном ряду с Брунгильдой, Ярыгой и прочими никчемными суками…

Первое правило Панди гласило – войдя в дом без приглашения, не лезь сразу шариться в сундуках. Затаись, задержи дыхание, не шевелись. Как бы хитер и осторожен ни был демон, стерегущий покои, он всегда будет оставлять в окружающем мире след. Это может быть запах, но может быть и нечто иное. Шуршащие тени, бродящие по потолку. Скрип невидимых когтей. Крохотные сигилы адского языка, вплетенные в узоры на стенных панелях, едва заметное шевеление ворсинок на ковре…

Не отлипая от стены, Барбаросса беззвучно достала кошель и, распустив завязки, извлекла из него чаячье перо. Перо было мятое, грязное и взъерошенное, не из числа тех элегантных перьев, что прикалывают к шляпам, и выглядело так, будто было добыто котом, но сейчас это не играло роли. Уличный мальчишка потребовал за него крейцер, прекрасно зная, сколь редкий это товар в Броккенбурге, но получил хорошую затрещину и уступил его бесплатно. Хорошая сделка.

Нагнувшись, Барбаросса прикоснулась пером к полу и осторожно покрутила. Перо не тлело в ее пальцах, не изгибалось от невидимого жара, не чернело. Превосходно. Охранные демоны отчего-то не любят чаек, оттого многие из воровской братии носят на шее высушенные чаячьи лапки. Барбаросса не относила себя к их числу, но многие трюки и ухватки знала – спасибо товаркам за науку. Конечно, лучше бы всего иметь сейчас перстень с хризалитом, шелковый шнурок с восемью узлами, медный гвоздь и склянку соленой воды, но…

Барбаросса украдкой вздохнула. Она сохранила кое-то из своих старых инструментов, надежно укрыв во многочисленных тайниках, иные из которых были оборудованы даже в Малом Замке, тайниках, хранящих подчас куда более зловещие штуки, чем безыскусные тайники Холеры, встречавшиеся на каждом шагу, в которых можно было обнаружить разве что порнографические гравюры, глиняные и деревянные херы да прочую подобную дрянь. Вот только времени возвращаться к ним не было, пришлось забираться в дом практически безоружной, с одним только пустым мешком, стянутым на рынке и предназначенным для банки с гомункулом.

Второе – бояться надо не того демона, который наделен великой силой, а того, с которым ты прежде не сталкивалась. Опасность прежде всего таится в неизвестности. Даже слабосильное отродье, стерегущее дом, охотничьи привычки и свойства которого тебе не знакомы, стократ опаснее самой злой и кровожадной твари, от которой ты уже знаешь, чего ожидать.

Разумный совет. Нечто подобное сказала ей Каррион на первом уроке по фехтованию. «Не бойся противника, мастерски орудующего рапирой. Бойся противника, который еще не вытащил рапиру из ножен». Кажется, это был единственный совет, полученный ею от Каррион на том занятии – Волчье Солнце, сестра-батальер «Сучьей Баталии», не любила трепать языком и не читала своим ученицам лекций. Она была сторонницей подкрепления выученных наук практикой – в следующую же секунду нос Барбароссы с хрустом превратился в бесформенный вздувшийся нарыв, соприкоснувшись с учебной рапирой в руке Каррион.

Третье… С третьим правилом было проще всего.

Даже если ты не засекла никаких подозрительных следов в доме, который намереваешься обнести, если не замечаешь ни подозрительных запахов, ни теней, однако твое ведьминское чутье воет от ощущения опасности – наплюй на добычу, разворачивайся и беги без оглядки, придерживая обосанные портки.

Неважно, в лапы какого демона ты сунулась, никчемной твари, купленной за тридцать грошей на рынке, или опасного адского хищника, которого пленил и поставил на службу опытный демонолог, все охранные демоны, каковы бы ни были их охотничьи приемы и способности, имеют одно немаловажное ограничение. Они сильны лишь в пределах того пространства, которое поставлены охранять. Такой демон легко может задушить проникшего в дом воришку, но за порогом этого дома не совладает и с едва вылупившимся птенцом. Поэтому если ты только ощутила что-то такое, тревожное, липкое, недоброе, сигай в ближайшее окно и молись всем адским владыкам, что успеешь пересечь невидимую границу прежде чем он дотянется до тебя…

Перо осталось невредимо, Барбаросса с облегчением сунула его за пазуху.
Кажется, чисто.

Старик и верно был слишком скуп, чтобы тратить деньги на охранного демона, как говорила Бригелла. А может, как и многие старики, слишком осторожен. Известно, сколько бы денег не было заплачено демонологу, это не гарантия от того, что демон, приставленный охранять твое жилище, одним прекрасным днем не сдерет шкуру с тебя самого.

Демоны хитры и коварны, а еще чертовски терпеливы – тысячелетия, проведенные в адских озерах из кипящей ртути и в извечной войне с себе подобными закалили их выдержку свыше всех вообразимых человеком пределов. А еще они истово презирают людской род, и каждый год, проведенный в плену у чар, сдерживающих их, оттачивает это презрение до бритвенной остроты.

Говорят, один охранный демон, которого скряга-купец заставлял сторожить его богатство, платя взамен насмешками, терпеливо ждал сорок лет, пока судьба предоставит ему возможность отплатить своему хозяину. И дождался – грызущая хлебную корку обычная мышь смела хвостом часть начертанной мелом на полу охранной руны, нарушив прежде неприступный узор чар. Говорят также, из дома купца на протяжении четырех часов подряд доносились страшные вопли, а когда перепуганные соседи наконец смогли высадить дверь, то самого хозяина спасти не удалось – демон нафаршировал его тушу монетами из охраняемых им сундуков столь тщательно, что тело несчастного четверо взрослых мужчин не смогли взвалить на носилки.

На всякий случай Барбаросса оторвала от дублета медную пуговицу и уронила ее на пол, внимательно наблюдая за ней. Но та преспокойно покатилась по половицам, не меняя странным образом траектории, не шипя и не зеленея на глазах. Еще один хороший знак. Глупо было думать, что этот запущенный домишко служит логовом для охранного демона, старики редко обзаводятся такими штуками, а уж прижимистые старики – тем более, но она должна была убедиться наверняка. Еще одну глупость, совершенную ею сегодня, адские владыки могли бы и не простить.

Барбаросса позволила себе немного расслабиться. Ни подозрительных запахов, ни странно ведущих себя теней, ни звуков, которых не должно здесь быть. Просто маленькая запущенная прихожая, каких тысячи в Броккенбурге. Но будь она проклята всеми силами Ада, если сделает хоть шаг, прежде чем окончательно убедится в отсутствии ловушек.

Осталась последняя проверка – ведьминским чутьем.

Пока что и всё. Это был последний кусочек "Барби" в этом году и, надеюсь, последний кусочек вообще - надеюсь, что скоро смогу выложить первую часть целиком, перестав наконец мучить читателей этими дроблеными фрагментами чужой истории. Но вы знаете, как обыкновенно сбываются мои надежды, так что загадывать не будем. Просто понадеемся, что адские ветра, повелевающие текстом, наконец угомонятся и дадут мне возможность закончить работу. Видит Бог, эти ветра уже порядком меня потрепали и организм требует хотя бы небольшой передышки.

Не люблю подводить итоги прожитого года, делиться планами и держать отчет о проделанной работе, но немногим позже постараюсь соорудить краткий пост с подведением линий и обозначением маршрутов.

Сохранено