Об Айвазовском и Пушкарёве: художники и их скелеты

Но я, повторяю, вчера всё же заленилась – и отвечать безмозглой, и у себя писать.
А утречком передумала, вот пишу. Очень кратко.
Айвазовский, само собой, на заре туманного моего детства автоматически входил в (спущенную сверху) обойму великих.
Затем, когда годам к 11-12 определилось моё влечение к кисточке и столичные музеи сделались источниками нечастых, но мощных впечатлений, прославленные феодосийские марины как-то померкли для меня, отошли на второй план, кому-то великий, а мне скучно, как-то так.
Следующим, гораздо более продвинутым этапом было
А ещё много лет спустя я смогла и объяснить, почему сравнение вышло сильно в пользу сих последних:
Малоголландские маринисты – это художники переходного (от средневекового к академическому вИдению) периода. Они рыночные ремесленники очень высокого класса, когда «канон» школы (мастерской) по выделке известного продукта плавно, под напором творчдуха, переходит в художество, и сквозь это художество 17 в. явственно видны все честно преодоленные ступени – и 16-й, и 15-й, и так далее вглубь. Айвазовский же, так сказать, родился уже в полностью установившийся академизм, и его марины не имеют того глубинного слоя, той связи с долгой, постепенной, последовательной и логичной историей стилистического развития, которой так пленяет европейский 17 в. Но при этом в области жанра он умудряется пожизненно принадлежать к самой узкой, самой ограниченной нише, и в 19 в. быть полусредневековым цеховым мазилой.
Те далекие ремесленники, скованные цеховыми обязательствами и заплечным грузом школьного канона, душою были художники и правили корабль Христианского Искусства на свободный и широкий стилистический простор, превращая фортепьян в скрипку! а этот питомец Академии всю жизнь душою остался рыночным ремесленником, пользуясь дивным инструментом совершенно развитой стилистики для разыгрывания этюдов на одну и ту же тему. Вот как бывает – мальчишки рисуют танчики, и, бывает, достигают в рисовании танчиков потрясающей точности. Это вообще не художество, а род полукреатива, разминки пальчиков, вот как дамы

Подтверждением моих худших подозрений было знакомство с работами Айвазовского в жанрах помимо

Я хочу сказать – к тому (недавнему) моменту, когда Тырнет облетела жареная весть о безобразных насилиях Ивана Константиновича над женой, я его уже давным-давно держала не за великого художника, а за подозрительный труднообъяснимый культурный курьёз русского 19 в. Ах, он ещё и жену бил? – дык! следовало ожидать.
И никаких парадоксов. Всё самое главное о художнике я уже узнала из его живописи как таковой. Битая жена пришилась к уже готовому в моем сознании досье, а не внезапно завела новое с криком «а мужики и не знали».
А теперь – почему я все-таки написала про этого вашего Айвазовского.
Авотпочему .
Оказывается, дизайны дезигнера Пушкарёва для Главхрама Вооруженных сил плохи потому, что дезигнера застукали на игре в виртуальные игры насилия, разложения и погибели.
Надо же. А мужики и не знали.
А в самом по себе этом дизайне ГХВС как таковом – ничего не напрягает христианских эстетических чувств?

Вот просто глядя на картинку, никуда не обращаясь за разысканием компромата на автора, - мы что, не видим черт насилия, разложения и погибели? Или видим, унюхиваем, но сказать не можем? Вся ваша московская околоиконная туса, кисточками, конференциями и публикациями обеспечивающая видимость мощной церковной культурной (прошу прощения за оксюморон) жизни, за тридцать лет не наработала ни языка, ни инструментария, ни навыка судить об искусстве как таковом, без досье на автора, до всякого досье, путем анализа визуального впечатления от его работ?
Нет, не наработала.
Леонид Успенский как стоял колом в вашем ментальном кишечнике, так и стоит.
(А у дезигнера Пушкарёва, может, тыща добрых дел и положительных добродетелей. Мож, он котёнка подобрал и воспитал. Мож, он по Полному Молитвослову каждый день молится. Мож, он на церкву в деревне из гонорара пожертвовал. Мож, он умеет пользоваться ножом и вилкою и ни за что не пукнет в общественном месте. Мож, в этих добродетелях его подлинная суть, а
|
</> |