О темном прошлом

Встречался. Но лучше меня по теме скажет человек, чей рассказ я когда-то записал по памяти…
Ваш Коба.
- … А «суки» – это «отошедшие», и не путать с «прошляками». «Сукой» объявляли, кто нарушил «воровской закон» осознанно, запятнал себя сотрудничеством с властью или взял от нее в руки оружие. Считай, все поголовно, кто ушел из воровской среды во время войны на фронт – стали «суками» по тюремному «закону». Это их с «польскими ворами» и роднило. Отсюда и путаница, думаю. Те и другие сотрудничали с властями. Только, по разным резонам.
А «прошляк» – бывший «законный вор», который «завязал». Или, скажем, завел семью. В общем, такой, кто «братству» не сделал западло, просто тихо свернул с «верной дороги». За ним вполне могли сохранить былой авторитет в уголовной среде, но «разводящим» он быть больше не мог и претендовать на кусок «воровского блага», на «общак», тоже.
Был такой случай в конце пятидесятых. Только перевели сюда, еще никто меня в этих кругах не знал. А старшим оперативным начальником на территории тогда – Иван Сергеевич Благих.
Железный мужик – и силой, и разумом тоже. Из бывших военных, командир артиллерийского батальона, войну закончил майором, а у нас был полковником в те годы. Начальник уголовного розыска города, человек известный. Блатные дали ему кличку: «Благо». Говорили между собой: «Если Благо взял на прицел – рано или поздно, накроет залпом. Лучше уходить, будет себе во благо».
Вызвал он меня, говорит:
- Ты, Леша, вот что. Пригляделся я к тебе, документы твои полистал. Будем тебя внедрять в уголовную среду. По ухваткам, по внешности, по фиксам во рту – готовый фраер, «мазевый пацан». Детство, поди, по голубятням разменял, да в подворотнях с гитарой под стакан?
Отвечаю:
- Было, врать не стану. Но потом взялся за ум: ФЗУ, «ремеслуха», на заводе токарем, норму давал, переходящее знамя в бригаде брал, в армии служил, гвардии сержант.
- Знаю, читал за это – кивнул Благо. – Но нам твое прошлое для дела в плюс. Оперативников у меня хватает, хоть и всякого разбора: кого и выгнать бы, кого и драть ремнем, пока не поумнеет сам. А вот агентуры среди воров – кот наплакал. Будем пробовать тебя, человек новый, могут и принять за своего…
- А если не примут? – живо поинтересовался я тогда.
- Не примут – убьют – засмеялся Благо. – Но это вряд ли, мы тебя в обиду не дадим. Если заподозрят, станут проверять. Мы такое увидим и тебя выведем из игры. Но и так станут проверять. Там выбор невелик, на входе берут рупь, а на выходе – и десятки иногда мало.
В общем, внедрили, об этом случае и рассказ.
Подробности скучные опускаю, сразу к теме. Проштрафился один бывший вор, «прошляк», по кличке Гнедой. Фамилия у него была: Гнедко. Или похожая, точно уже не помню, да и не важно. Начал барыжить исподтишка, скупать воровской «товар» через подставное лицо, был такой у него, Гена по кличке «Подкова». Но когда заподозрили, этот «Подкова» пропал.
И поставили Гнедого на правило. Надо говорить «правИло», с ударением на второй слог. Это не обычная сходка, правило собирают, когда есть факты, что вор стал «сукой».
Собрались ночью, в старых заброшенных мастерских за железной дорогой, у оврага. Если что, уходить оттуда удобно россыпью в разные концы, а подъехать – только с одной стороны, по разбитой раскисшей дорожке, да еще и шпалами ее в двух местах заранее завалили. И «секреты» выставили, как на войне. Хотя, это война и есть, когда кто-то по своему «закону» живет и решает.
Было человек тридцать. Три «вора», остальные – приблатненный люд всяких мастей: крадуны с бана, «штопорилы», «ширмачи», даже пару «хипесников» позвали. Воры такие мероприятия обставляли красиво, с театральными эффектами, это они любят. Чтобы выглядело, как «справедливый народный суд». Не только наказать одного, а чтобы другим на примере неповадно было.
Первый вор взял слово, привел факты, дал весь расклад. Второй уточнял у Гнедого детали, загонял в безответный угол. Третий – молчал, улыбался до времени криво. В конце дали слово самому «прошляку». Тот сказал:
- Есть вина, братья. Бес попутал. Шел я верной дорогой, но потом деньги застили мне свет. Прошу учесть: брал не себе, больной матери и сестра хворает. Если сочтете возможным не губить живую душу, землю буду есть, но оправдаю.
Тогда включился третий:
- Душу свою ты сам погубил, на братьев не вешай. У всех матери и сестры, но сукой сделался ты, тебе и ответ держать. Матери твоей поможем, братва со всем уважением подойдет. А по тебе решаю: на ножи!
И первый поддержал:
- За прошлое скажем доброе слово. А за фуцанство, за сучий проход против общего блага – на ножи!
И второй добавил:
- Держусь мнения коллектива. Предавший раз – предаст снова. Иуде – на месаре сидеть, и ногами дрыгать. Прими судьбу, ты ее раньше себе выбрал.
Тут же поднялся «пристяжной» одного из воров, подошел ко мне, сунул в руку финку:
- Решай Иуду, люди сказали свое слово.
И я понял: выбора нет. Шагнул к этому Гнедому, приготовился бить. Но тот вдруг отпрыгнул, схватил острый пруток арматуры под ногами, закричал:
- Не бывать по-вашему, сам пришел в мир, сам и уйду!
И двумя руками вогнал себе эту пику в печень. Упал, поскреб ногами и затих.
***
Наутро я все это рассказал Благих на конспиративной квартире. Он выслушал меня внимательно, сказал:
- Фартануло тебе, парень. Что взял нож и готов был резать, многие там отметят. Считай, проверку прошел, а что сложилось иначе, вина не твоя. Но это и плохо одновременно – тебя записали в «шестерки». Значит, будешь всегда «на подхвате», на грязных делах. И увильнуть – не выйдет.
Получается, беда. Мы своего человека подставлять в такое права не имеем. Для одной конкретной операции – еще допустимо. Но «глубокого оседания» в этой среде уже не сложилось. Это же не разведчик в тылу врага, где все методы допустимы. А тут, сам не заметишь, как станешь зверем.
- И что же теперь делать, уходить? Выходит, проиграли эту войну?
- А нет никакой войны, советская власть неизмеримо сильнее, чем пережитки прошлого, воровское отребье. Сила нашей власти в том, что опирается на народ, законы пишет для народа и ответ держит перед ним.
А вот вдруг перестанет, – воры быстро разобщат людей и возьмут власть сами. Они это умеют: через подачки, через сладкие речи, через страх, наконец. Силен только тот народ, который плечом к плечу и за общее дело. А если каждый сам за себя, одного сломать нетрудно. Или купить. Или убить, если станет мешать. Но так живут при капитализме. А у нас – не так.
И никогда уже такому не бывать. Мы давно победили. И фашистов, и тех гадов, что воруют за спиной, исподтишка, пока никто не видит.
Теперь – добиваем последних. Вот запомни себе: дети наши будут жить в обществе справедливости, в коммунизме. И однажды скажут: «Полезная штука – история. Отцы боролись, и мы об этом помним. Поэтому, возврата в темное прошлое никогда не будет».
|
</> |