О рыбаке и рыбке от Хемингуэя

nik_rasov — 15.07.2020

Старикиморье нанесли на карту в 1952 году.

Через него течёт Гольфстрим.

Старикиморье — страна небольшая, и даже маленькой птичке под силу пересечь её из конца в конец, лишь немного отдохнув на натянутой рыболовной леске.

Известно также, что здешние глубины необычайно велики, и в них водятся огромные рыбы и вечно прожорливые акулы. По вечерам на побережье Старикиморья выходят из джунглей львы и принимаются играть в свои игры в волнах прибоя.

А жители этой страны не привыкли сдаваться и ведут борьбу даже если чувствуют, что уже проиграли и что над ними надсмеялись.

Как же так вышло?

Как произошло, что эта маленькая повесть разом возвела Хемингуэя на литературный Олимп, вернула ему популярность, которая в то время уже пошла на спад, и заставила читателей вернуться к тем книгам, которые писатель создал ранее?

5 000 000 экземпляров журнала «Лайф», с напечатанным в нём «Стариком и морем», разошлись за два дня.

Не заставила себя ждать Пулитцеровская премия, а следом подтянулась и Нобелевская.

Даже старый пропойца Фолкнер, конкурент Эрнеста, промямлил что-то о том, что этот старый пропойца Хемингуэй создал нечто по-настоящему дельное.

Почему так?

ÐÐ¾Ð¼ÐµÑ Ð¶ÑÑÐ½Ð°Ð»Ð° — Номер журнала "Лайф" 1952 года

Мне кажется, что здесь всё дело в акулах.

Посудите сами.

Дано: рыбак, его лодка, море и большая рыба.

Не так уж разнообразны ингредиенты, чтобы состряпать с их помощью нечто значительное. А каковы были бы варианты развития событий?

Мне видится так:

— рыбак ловит рыбу и триумфатором возвращается в деревню;

— в этом единоборстве победа остаётся на стороне рыбы;

— вообще все погибают к чертям собачьим, и море убивает всех персонажей.

Каждый из вариантов по своему неплох, и пойдя по любому из них можно накропать и про твёрдость духа, и про упорную борьбу, и про всё остальное, что есть в этой повести.

Но ход с акулами — шикарен!

Мы видим, что старик уже победил, он превозмог, добился и получил заслуженную награду.

И тут выныривают эти твари и всё идёт вразнос.

Когда повесть «Старик и море» давно стало привычно видеть в списке хороших книг ХХ века и её содержание широко известно, появление в ней акул и то, что последовало за ним, не вызывает уже ни удивления, ни эффекта неожиданности и кажется, что по-другому и быть не могло.

Многие вещи кажутся нам очевидными, но таковыми они становятся лишь после того, как кто-нибудь додумается до них первым.

Идея Хемингуэя с акулами, мне кажется, относится к разряду таких простых-сложных вещей.

Старик победил, да. Но тут же и потерпел поражение, невзирая на все свои волю и упорство.

Хотя назвать его побеждённым язык не поворачивается.

Вообще, если разобраться, человек смертен, а потому изначально проиграл. Можно сколь угодно много выставить на свою каминную полку серебряных и позолоченных кубков, символизирующих жизненные достижения, но в итоге всё равно придётся лечь, смежить веки и потихонечку начать остывать.

Мне доводилось видеть многих людей, которые умерли по естественным причинам или в результате насильственных действий. И что-то я не замечал с их стороны какого-нибудь любопытства или интереса к таким вещам, как память потомков, оставленное после себя наследие и так далее...

Есть, конечно, некоторые теории о жизни вечной, но тут вопрос веры и убедительные доказательства, подтверждающие эти теории, мне не известны и обсуждать эту тему мне не хочется.

Такие вот всякие мыслишки возникли у меня в ходе продолжения перечитывания произведений Хемингуэя и я вовсе не уверен, что писатель вкладывал такой смысл в свою повесть.

И я немножко пофантазировал и отбросил все эти рассуждения и решил, что пусть это будет просто хороший и интересный рассказ о рыбалке, а искать в нём ответы на вопросы о смысле жизни — дело пустое.

И хочу здесь добавить книжки других писателей, которые показались мне чем-то неуловимо схожи с повестью.

1. «Моби Дик, или Белый кит» от Германа Мелвилла

Сравнение здесь выглядит таким очевидным, что оно, скорее всего, неверное. Правда у Мелвилла кит тоже является рыбой и это несколько усиливает сходство.

У Хемингуэя старик и рыба — одновременно и друзья, и соперники и они гармонируют и соединяются в одно неразрывное целое, следуя заведённому на земле распорядку, в котором каждое существо обязано исполнять свою роль. Один ловит, другой не хочет быть пойманным — так уж сложилось и нет здесь места ни злости, ни ненависти, ни, как говаривал дон Корлеоне, личной неприязни.

А у Мелвилла охота выглядит как извечная борьба добра со злом. Противостояние. Причём Моби Дик и капитан Ахав попеременно меняются местами и кажутся нам воплощением то одной, то другой силы.

2. «Жемчужина» от Джона Стейнбека

И повесть Хемингуэя, и повесть Стейнбека сильно напоминают притчи.

У Стейнбека вместо рыбака выступает ловец жемчуга, которому тоже улыбается поначалу удача. Здесь мы тоже видим море, лодки и бедных рыбаков. Только вместо большой рыбы — редкая жемчужина.

И тоже кажется, что человек победил, ему выпал счастливый шанс, но потом всё идёт насмарку. Только виноваты в этом не акулы, а сами люди, с их жадностью, подлостью и завистью.

И ловец жемчуга, минутный победитель, вскоре занимает своё привычное место в рядах вечных аутсайдеров. Да ещё многое при этом потеряв.

Я не говорю, что эти повести так уж сильно похожи.

Я говорю: неуловимо напоминают друг друга.

3. «Полковнику никто не пишет» от Габриэля Гарсиа Маркеса

Тут всё просто.

Есть старик, который продолжает борьбу и никак не хочет сдаться. Ни старость, ни слабость, ни голод не могут поколебать его упрямства и отнять у него надежду.

А все надежды-то зиждутся на ожидании письма из столицы о назначении пенсии, да на облезлом петухе, который должен победить в петушиных боях.

Ещё один, блин, победитель.

И мы с вами тоже каждое утро отправляемся на свою рыбную ловлю. Только вместо лодки у нас машина, или вагон метро, или тролейбус. А вместо Гольфстрима — улицы родного города.

И то, что декорации другие и вместо бескрайнего моря нас окружает асфальт, меняет кое-что в части прилагаемых усилий, но ничего не меняет по сути. Нам также приходится бороться, стараясь не опускать рук, и держать курс на зарево огней Гаваны.

И мы кружим, и кружим, и кружим в ожидании крепкой поклёвки, надеясь на лучшее, потому что так и надо и так уж заведено в этом мире и вся эта кутерьма будет длится ровно до того момента, пока над волнами не покажутся острые треугольные плавники.

«Ну вот, — скажем мы тогда. — Она пришла».

А может ничего и не успеем заметить.

«Каждую ночь он теперь вновь приставал к этим берегам, слышал во сне, как ревёт прибой, и видел, как несёт на сушу лодки туземцев. Во сне он снова вдыхал запах смолы и пакли, который шёл от палубы, вдыхал запах Африки, принесённый с берега утренним ветром. Обычно, когда его настигал этот запах, он просыпался и, одевшись, отправлялся будить мальчика. Но сегодня запах берега настиг его очень рано, он понял, что слышит его во сне, и продолжал спать, чтобы увидеть белые верхушки утёсов, встающие из моря, гавани и бухты Канарских островов. Ему теперь уже больше не снились ни бури, ни женщины, ни великие события, ни огромные рыбы, ни драки, ни состязания в силе, ни жена. Ему снились только далёкие страны и львята, выходящие на берег. Словно котята, они резвились в сумеречной мгле, и он любил их так же, как любил мальчика. Но мальчик ему никогда не снился».

P.S. Глянул посты о книгах Хемингуэя и оказалось, что везде я его хвалю. Ну что ж? Надо бы его будет и поругать.

Только не решил ещё куда сперва отправиться — в Африку или в Эдемский сад?

Сохранено