о "паузах" в научном международном сотрудничестве

Насколько я могу судить по тому, что слышу от коллег, рабочее сотрудничество с Китаем не прекращается.  Международный российско-китайский конкурс РНФ не отменен, многие подают на него заявки, причем кого-то китайские партнёры нашли сами, предложив новые совместные проекты. В мою группу на стажировку на этой неделе приходит китайская магистрантка, проблем не возникло. Некоторым ученым действительно пришлось отложить запланированные рабочие поездки в Китай, но не по политическим причинам, а из-за очередной вспышки коронавируса.

Со странами ЕС, Канадой, США дело обстоит объективно хуже. Проекты по грантам, которые были привязаны к финансированию в этих странах, по большей части остановлены, хотя глубина заморозки зависит от конкретной научной области. Какие-то проекты оказались заморожены полностью, в том числе, и в области космических исследований: до сих пор они считались «неприкасаемыми» и продолжались в любой политической обстановке, думаю, все слышали об отключении немецкого модуля на совместной обсерватории. К сожалению, в крупных научных международных коллаборациях выпадение одного звена бьёт по всем сразу, как, например, в ЦЕРНе.

Где-то доходит до полного бюрократического абсурда с отказом от совместных публикаций уже наработанных результатов, но это скорее перегибы на местах, личная инициатива отдельных научных работников, которые заявили, что не готовы работать и публиковаться в соавторстве с россиянами, или администраторов. Большинство все-таки сохраняют приверженность базовым принципам научной этики. Я знаю российских ученых, которые не так давно уехали во Францию, Швейцарию или Германию работать на постоянные позиции, на постдок или учиться в аспирантуре, и никто там на них давления не оказывает, наоборот, им даже предлагают психологическую помощь.

Никто не может запретить ученым думать. Госдепартамент может издать любое указание, однако я не перестану от этого быть научным сотрудником. Для химиков всегда сохраняется возможность сотрудничать с другими странами, например, с Индией, в которой очень сильна школа органического синтеза, которой они обязаны своей фарминдустрией. У того же Китая традиционно очень сильное материаловедение, не случайно именно эта цивилизация дала нам порох и бумагу.

Вообще, у китайцев очень технологичная наука, пусть и во многом имитационная, хотя сейчас там креативная компонента возрастает. Мы всегда найдём, каким опытом обменяться с китайцами.  И химический факультет МГУ с ними давно взаимодействует, и другие ведущие химические вузы, и большинство академических химических институтов, поэтому речь не идёт о том, что мы вдруг сейчас обнаружили, что Китай вообще есть на белом свете и ринулись с ним сотрудничать только потому, что на нашу науку наложили санкции. По мере развития китайской науки, по мере развития направлений, которые там возникали и поддерживались, это сотрудничество возникало само собой. Сейчас те исследовательские группы, у которых уже есть налаженные связи с Китаем, действительно окажутся в лучшем положении, чем те, у которых были связи только с Германией или Францией.<

В любом случае, партнерство с Китаем не стоит рассматривать как замещающую альтернативу партнерству с западными университетами. Это же не продажа гвоздей, когда вы можете одного поставщика поменять на другого. Сегодняшняя наука представляет собой глобальную систему сообщающихся сосудов из научных сообществ разных стран. Нельзя заместить американскую науку китайской, как нельзя заместить науку иранскую, корейскую, бразильскую и даже алжирскую, это все части целого, пусть и части разного размера и веса. И российскую науку тоже нельзя заменить. Оригинальные знания, которые получают в разных странах, имеют ценность для всех, у научных истин и фактов нет альтернатив. Нет альтернативы числу Авогадро, нет альтернативы правилу Марковникова, это общее знание, независимо от того, кто и где его получил.

Сама постановка вопроса о том, что мы «вместо» одной страны будем работать с другой, неверна, но мы действительно будем вынуждены сохранять и расширять тот интерфейс соприкосновения и соединения с наукой мировой, который нам оставляют. Полностью отсечь российскую науку от мировой невозможно, даже когда в СССР был железный занавес, здесь была развитая наука, а ведь не было ни интернета, ни даже полных бумажных подписок на все мировые научные журналы в каждом институте. Да и наши академические институты и вузы не так уж много времени провели с электронным доступом к продукции ведущих издательств, просто к хорошему мы быстро привыкли, но и не во всех западных научных организациях этот доступ такой уж обширный. Кроме того, сегодня большое количество качественных публикаций выходит в открытом доступе, так что реальной изоляционной катастрофы, которая полностью блокировала бы обмен научной информацией, не произойдет. Сейчас, когда мир глобален, вопрос выживания национальной науки — это скорее вопрос финансирования и того, в каком положении с точки зрения материально-технического и человеческого обеспечения она находится.