О нескончаемом открытии

Старость – время великого открытия детства.
(Так и хочется сказать, что, может быть, детство по-настоящему сбывается в старости, когда оно только и делает, что вспоминается, восстанавливается, постоянно прокручивается внутри с бесконечной шлифовкой деталей, с бессмысленно-острым чувством (бессмысленной, но несомненной) ценности каждой из них, с постоянным погружением в его пласты – даже не событий, а состояний.)
Ведь и по сию минуту чувствуется – и куда более, чем в молодости, осознаётся, - что едва ли не каждым своим движением ведёшь диалог с участниками, хотя бы просто с присутственниками начала твоей жизни, иных из которых уже нет и в живых (распалось стоявшее вокруг тебя человеческое созвездие, мыслившееся недвижным), - ориентируешься на их воображаемые реакции, на их возможное, теперь уже невозможное восприятие, просто существуешь в поле их воображаемого присутствия.
Наверно, и не только с ними: с самим воздухом ушедшего времени.

|
</> |