ну не гнаться ж за нею на север

Как точно, как мудро отмерена зима: она достаточно длинна, чтобы с окончанием её радоваться освобождению от неё (тривиальное: лёгкие дороги, тепло, вот это вот всё) – и достаточно коротка, чтобы с её исчерпанием тосковать по ней.
Второе вообще-то куда ближе (а может быть, с так называемыми годами вообще всё ближе и ближе. Весна — раздирание покровов. Весна — сплошь ответственность: ещё и не придумаешь, за что именно и как мыслимо отработать, отбыть её, а уже чувствуешь, что ответственность. Ответственность чуткого присутствия, что ли. — Зима с её снегами, темнотой, глубиной — укрывище. Мягкий, в лайт-версии опыт не-совсем-бытия, внутренней никому не видимой свободы, взамен которой крикливая весна грубо навязывает тебе свободу внешнюю, поверхностную, от которой внутреннюю ещё поди отстрой. — Отстроишь, конечно, куда денешься, даром, что ли, столько лет навыки нарабатывались. Но тем не менее.)
Зима – огромный (старый, бревенчатый, скрипучий, надёжный, самодостаточный) дом с чуланами, подвалами, тёмными потайными комнатами, с никогда-не-исследованными до конца — и наверняка же плотно забитыми - стенными шкафами. Век бы из неё не вылезать.

|
</> |