Нравы и обычаи Иностранного Легиона.

catherine_catty — 16.11.2014 В Индокитае Моран близко сошелся с легионерами. Они стояли рядом и работали вместе. Вообще, легионеры и колониальные парашютиста нередко «дружили домами». Это не солдаты метрополии из приличных семей призванные в армию и честно исполняющие свой долг. Это искатели приключений и сорви-головы.

«В фойе (некая помесь бара с клубом, место, где можно было расслабиться, поговорить и выпить. –К-К) ребята группировались по национальности и у каждой нации были свои привычки. Русские, к примеру, не пили пива, они глотали водку или взрывную смесь: готовили совершенно невозможную микстуру из алкоголя, купленного в городе, прибавляя к нему травы и одеколон. Прямо как у себя в снегах.
Мы, парашютисты, рядом с этими типами были бабы бабами.

Легионеры 3 батальона 5 пехотного полка ИЛ. Сентябрь 1953. П. Феррари.


Подогревая себя напитками, каждая компания ревела свои песни, кто кого переорет. Боши (Моран употребляет слово Chleuhs. –К-К) начинали всегда с “Kamaraden», потом – русские, затем – поляки. Поляки делились на два лагеря: те, кто сотрудничал с немцами во время войны и сторонники Советов. Были также болгары, венгры, они сбежали из рая Восточно-европейских стран. Время от времени песнопения и выпивка заканчивались потасовками. Люди шли за барак, чтобы уладить дело. Минут 5 яростно дрались. После этих развлекалочек, за которыми приглядывали унтера, победитель в драке шел в бой вместе со своим врагом как ни в чем не бывало…

КП 2 парашютного батальона ИЛ в деревне. Сентябрь 1953. П. Феррари.


Эти парни в основном были немцами, настоящими воинами, бывшими солдаты Вермахта или СС, все они прошли через жестокую дисциплину немецкой армии. У них были номера на руках и повсюду - татуировки: «Heil Hitler» и прочее, «Deutschland machin» на груди, идентификационные номера на обратной стороне предплечья (Я не поняла это имелись в виду: номера концлагерные или группа крови у эсэсовцев. –К-К), надписи на бошском, мертвые головы и прочие невероятные штуки. Некоторые царапали татуировки лезвиями ножей пытаясь немного свести их, Но они всегда проступали вновь, избавиться от них было невозможно. Рисунки покрывали руки, торс, плечи, все тело. Командиры не смеялись над этим, они их уважали, все было забыто и они не считали нужным искать объяснений.

Легионер-венгр. Октябрь 1951. Неизвестный фотограф.


- Легионер, здесь ты – легионер, - внушал им унтер-офицер.
- Как тебя зовут?
- Ханс.
Унтер орал:
- Нет, тебя зовут не Ханс, нет такого имени в Легионе.
Тогда они начинали вспоминать фальшивые фамилии: Дюран, Дюпон, Дюшман… Легионер возвещал свое имя, искаженное акцентом.
- Меня совут Тюшман.
Вот что им говорили: они легионеры и точка.

Никто не задавал вопросов легионеру, его прошлое и его семья были tabula rasa, немного как у меня. Его звание в прошлой армии здесь не имело значение, капитан Вермахта мог быть рядовым в Легионе.

Легионер-испанец перед могилой товарища. Октябрь 1951. Неизвестный фотограф.


…В метрополии Легион знали из песен, фольклора, мелодрам и кое-каких книг о нем: горячий песок и пр., короче, знали некую легенду, не вполне лживую, но достаточно романтическую чтоб очаровать буржуа и завербовать безработного. Но я жил с легионерами и делил с ними многие моменты, главным для них было выжить в дерьме. Как и они, я умирал от полного равнодушия метрополии, за которую дрался…

Поведение офицеров – это еще одна вещь, которая поразила меня в Легионе. В патрулировании, на операциях, они шли всегда во главе, всегда перед своими людьми. Они не говорили: «Вперед», но «За мной!». Я не хочу сказать, что наши офицеры были трусами, вовсе нет, но они находились среди отдельного, созданного специально для них взвода, там был секретарь лейтенанта и прочее и прочее, некий вид двора, названный «services». Армейский менталитет и поведение сильно отличались от тех, что были в Легионе. Наши шефы культивировали некую необходимость комфорта, не чрезмерную, но не имевшую ничего общего со спартанским духом Легиона.
Легион был чем-то особенным.

На операциях не было больше немцев, русских или бельгийцев, не было никого кроме легионеров, только легионеры. Я никогда не видел чтобы они бросали раненых.

Раненого капитана мед. службы Шатэнё несут солдаты 2 парашютного батальона ИЛ. Октябрь 1951. Неизвестный фотограф.


Часто они составляли пары, это встречалось в основном у немцев. Среди русских или поляков такого не было. Во время операций против вьетов их командиры никогда не ставили пару в один патруль, они ее разделяли, но так чтобы один находился не слишком далеко от другого. Если один падал, второй вел свой патруль на выручку раненому товарищу, даже если стреляли со всех сторон.
Однажды один тяжело раненый легионер агонизировал, пораженный в живот, он истекал кровью. Его положили на импровизированные носилки, и во время марша товарищ держал его за руку. Кто был женой, кто мужем, таких вопросов не задавали. И никогда никто не посмел бы смеяться или забавляться на этот счет. Никогда!»
(Jean-Noël Marchandiau «J'avais 20 ans en Indochine»)

Фотографии с сайта http://www.ecpad.fr/.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив