«Нимфоманка» / Nymphomaniac - 1 (Ларс фон Триер, Дания, 2014) -

drugoe_kino — 06.03.2014 название рецензии: ЛЮБОВЬ ИЛИ СМЕРТЬ?




«Нимфоманка» - наверное, наиболее разрекламированный проект Ларса фон Триера. В том немалая заслуга отвечавшего за рекламную кампанию агентства Einstein Couple; так, знаменитые плакаты с зашедшимися в экстазе полуобнаженными актерами – их рук дело.

Сработали и другие факторы – популярность самого Триера как кинематографиста и как медиа-провокатора, голливудские звезды в эпизодических ролях, и, конечно, тема телесных удовольствий, которая почти всегда гарантирует полный зал.

Но у Триера все всегда непросто.

Пожилой холостяк по имени Зелигман (многолетний актер Триера Стеллан Скарсгард) находит на улице избитую Джо - женщину 50 лет (Шарлотта Генсбур), приводит ее домой, отогревает, укладывает в постель, отпаивает чаем, а она рассказывает ему о причинах, по которым оказалась в таком положении – то есть обо всей своей жизни, начиная с самого детства.

Как предыдущие работы Триера «Догвилль» и «Антихрист», композиция «Нимфоманки» следует романной структуре повествования с делением на главы, с лирическими и научными отступлениями. Всего в первой части пять глав: «Умелый рыбак», «Жером», «Миссис Эйч», «Белая горячка», «Маленькая школа органа».

То, что для Джо – насыщенный и печальный опыт, для Зелигмана – набор интересных фактов. Каждую ситуацию он пытается описать в терминах познания или ремесла, и наоборот: информация, сообщаемая Зелигманом, побуждает Джо к воспоминаниям; так появляются главы «Белая горячка» и «Маленькая школа органа». Он - резонер, она – стихийная и глубокая в этой стихийности натура; при этом, парадоксально, Зелигман всячески избегает моральных обобщений, а вот Джо, напротив, то и дело истязает себя самоосуждением. Скарсгард и вслед за ним большинство критиков утверждает, что Зелигман и Джо представляют две стороны натуры самого Триера: он – более инертную, она – более сложную, противоречивую. Это так; но, кроме того, монолог нимфоманки и комментарии к нему кабинетного мудреца – две стороны того, что называется речью: так она образуется, так она становится песнью невинности и опыта и именно потому может быть жестокой.

Для Триера проблема речи, или, шире, языка искусства, остается важнейшей, как для любого одареного художника. Комментарий или сюжет, описание или история, жанровые аттракционы или новые средства выражения? Развлекательная острота и остроты с одной стороны, богатство подтекстов, скрытых и явных цитат с другой – противоречие между массовостью и элитарностью, которое всегда было в кино столь же острым, сколь и условным, режиссер снимает довольно элегантно. Местами в фильме есть легкость комедии, местами – колющий ужас психологического триллера; подбор музыки в равной степени отсылает и к громкому молодежному кино, и – через фугу Баха – к любимому Триером Тарковскому. Порок, заявленный в названии – повод развернуть собственное путешествие в искусстве, не менее захватывающее, чем исповедь Джо, оформленную в самых изысканных и разнообразных формах.

Кстати, если говорить об игре с жанрами, то, потерпев в свое время неудачу с комедией «Самый главный босс», в «Нимфоманке» Триер доказал, что умеет смешить: некоторые приключения Джо, отдельные диалоги вызывают дружный хохот публики, а в главе «Миссис Эйч» Ума Турман с блестящим трагикомическим надрывом сыграла обманутую жену. Вообще, актерский ансамбль почти безукоризнен: кроме Турман, безотказного Скарсгарда, как всегда хорошей – и чувствительной, и пугающей - Генсбур, здесь запоминаются и Кристиан Слэйтер в тонкой, пронзительной роли отца Джо, и бывший протагонист подростковой чепухи «Трансформеры» Шая Лабаф в убедительном образе одного из любовников героини. Модель Стейси Мартин (Джо в молодости), доселе не имевшая заметной актерской практики, играет именно то, что от нее требуется – постоянный объект желания, чистую манию напополам с меланхолией; за рефлексии и осмысление отвечает Генсбур.

Постельные сцены сняты изобретательно, но не становятся самодовлеющим аттракционом: это, повторюсь, лишь знак намного более глубокой одержимости. Драма Джо остается пока что скрытой, потаенной, что делает «Нимфоманку» тем более волнующей. Загадка героини – не только то, что с ней случилось, но и то, к чему она стремится на самом деле – держит в напряжении, заставляет ждать второй части.

Потому и эту рецензию следует оставить незавершенной.

«ФИЛЬМЫ ТРИЕРА — ЭТО СКАЗКИ В ОПРЕДЕЛЕННОМ СМЫСЛЕ»



После премьеры первой части «Нимфоманки» на Берлинском кинофестивале состоялась встреча прессы со звездами фильма — Умой Турман, Кристианом Слейтером, Стейси Мартин, Стелланом Скарсгардом, Шайа Лабафом. Пресс-конференция началась с моего вопроса как корреспондента «Дня».

— Некоторые из вас работали с Ларсом фон Триером и раньше, для кого-то впервые, но вопрос ко всем один: что было наиболее сложным в работе с ним?

Стейси Мартин: — Для меня самый большой вызов — то, что это был мой первый фильм. Ларс проявил огромную доброту и доверие, благодаря ему работа шла легко. Думаю, что во время работы над фильмом под названием «Нимфоманка» невозможно не получать удовольствие.

Стеллан Скарсгард: — По моему мнению, работа с Ларсом не вызывает трудностей. В действительности, работать с ним намного легче и приятнее, чем со многими другими режиссерами. Для меня процесс даже не был похож на работу.

Ума Турман: — Это лучшие дни в моей жизни (смеется).

Кристиан Слейтер: — Мне безумно понравилось, это невероятный опыт. Ларс был терпеливым, мягким, постоянно говорил мне не спешить. Думаю, последнее вызвано тем, что для меня такой темп необычен, я всегда хочу делать все быстро, и было приятно принять участие в проекте, где на съемки отдельных сцен отводилось достаточно много времени.

— Ума, кажется, вам понравилось играть эту роль, которая выглядела так, словно это была сценическая, театральная постановка. Насколько точно вам приходилось придерживаться сценария, сколько свободы вам предоставлялось?

У. Т.: — Моя роль очень точно выписана в сценарии. Ларс постоянно говорил, что я переигрывала, но это не новость для меня. Мне было приятно это делать. Ларс написал фантастический монолог, где обманутая женщина заходит в комнату, и все замолкают, а она продолжает говорить. Было достаточно сложно запомнить семь страниц диалога разгневанной жены, написанного Ларсом. Также поражает то, как он снимает. Я не знаю, сколько именно минут попало в фильм, я впервые увижу его сегодня. Но для меня все состояло из 25-минутных дублей. Я еще никогда не снималась в таком фильме, как уже сказал Кристиан. Моя героиня заходит в коридор и ждет. Я говорю : «Нет, нет, нет, стойте». А он уже снимает! Я думаю: «О, ты снимаешь то, как я жду? Хорошо!» Я никогда не имела подобного опыта: это как снимать спящего человека. Но это было невероятно освежающе, ярко и волнующе — работать так, словно это роль в театре, потому что в фильмах обычно не дают столько пространства. Поэтому весь день мы снимали
25-минутные дубли. На это уходит достаточно много сил.

— Стеллан, ваш персонаж является звеном, которое связывает всю историю. Вам был известен полный объем вашей работы?

С. С. — Я читал сценарий, поэтому я знал о функции своего героя. Но во время съемок я на две недели остался в одной комнате с Шарлоттой Генсбур. В жизни случаются и намного худшие вещи.

— А что касается эпизодов, которые были добавлены позже, — например, ретроспективных сцен?

С. С. — Нет, они были в сценарии, я знал об их существовании. Я знал, что должно происходить между моими репликами. Порой я принимал это во внимание, но, как сказала Ума, во время работы с Ларсом ты можешь экспериментировать и делать все, что заблагорассудится. И это уже его дело — сложить все вместе, поэтому ты не слишком проникаешься тем, как он использует отснятый материал.

— Знали ли вы, что определенные сцены могут выглядеть несколько юмористическими? Для зрителей они были неожиданно смешными.

— Я знал, что будет смешно, и сцена Умы - одна из самых смешных, которые я когда-либо читал. Ларс очень остроумен, с ним учишься намного чаще смеяться.

— Вопрос к Шайа и Стейси: когда вы решили принять участие в проекте и узнали, что там много эротических сцен, боялись ли вы того, что это будет слишком? Были ли вы абсолютно уверены в режиссере? И еще: не стихают разговоры о том, что этот фильм о нимфомании. По вашему мнению, не является ли общество до сих пор слишком консервативным относительно секса в фильмах?

С. М.: — Я доверяю Ларсу и всегда боготворила его фильмы, поэтому сексуальные сцены - лишь часть фильма для меня. И мы с Шайа успели пообщаться, поэтому у нас не было ситуации наподобие: «Привет, приятно познакомиться, давай раздевайся». Нет. Было настолько много разговоров, переживаний, обсуждений, подготовки, что тебе даже надоедало разговаривать, просто хотелось отснять сцену, продвинуться в работе над фильмом, проанализировать ее. Для меня как для актрисы это важно.

Шайа Лабаф (выпив воды): — Чайки летят за траулером потому, что они думают, что из него будут бросать в море сардины. Благодарю (встает и уходит прочь).

— Еще один вопрос ко всем: говорят, что страх — серьезный враг каждого актера. Ваши герои выталкивали вас из личной зоны комфорта или же удерживали в ней ради лучшей игры?

К. С.: — Очевидно, что сценарий переполнен сардинами (смех). Это ключ, я его повернул, и все открылось. Да, это уняло мой страх и волнение, я успокоился. Вот так... (Ума Турман смеется). Я даже не могу вспомнить вопрос, честно говоря.

— О зоне комфорта.

К. С.: — Да, зона комфорта. Я еще не принимал участие в съемках такого типа, когда режиссер полностью контролировал все аспекты, и когда я чувствовал себя абсолютно безопасно в его руках. С самого начала, с момента, когда я ужинал с Ларсом, меня поместили в зону комфорта, я почувствовал, что он — очень искренний, настоящий человек. Благодаря общению с ним, просто глядя на него, я мог понять, что у него очень чуткая душа. А для актера это самый ценный подарок: иметь возможность работать с режиссером, который понимает как это, — быть актером и порой находиться в некомфортных ситуациях.

С. С.: — Если говорить о комфорте и постоянном пребывании в зоне комфорта, это значит, что ты ленивый актер и не идешь на риск. Но с Ларсом чувствуешь себя очень комфортно, безопасно, и это дает возможность рисковать.

К. С.: — Ради него ты готов сделать что угодно. Если он попросит, ты это сделаешь.

— Господин Скарсгард, вы являетесь здоровым полюсом Ларса, в то время как Шайа является невротическим. Два персонажа вместе составляют целостную личность. Также, существует уравнение, которому уже тысячи лет: женщины плюс секс — это зло. И оно создает огромную волну вреда во всем мире, от насилия до смерти. Не пытается ли Ларс показать нам наш собственный невроз и сказать: «Видите? Вот что вы думаете. Вот чем наполнено ваше общество».

С. С.: — Я думаю, что он не создает каких-либо специальных сообщений. Я никогда не слышал, что женщин и секс считают злом, я всегда находил самое чудесное удовольствие в сексе с женщинами.


— Имею в виду преследование женщин.

С. С.: — О, преследование, так, это правда. Это одна из тем фильма: что нам можно говорить, что можно делать, преследуют ли нас из-за наших мыслей, из-за наших слов, из-за языка, которым мы пользуемся, наш пол, живем ли мы иначе, чем нормальные люди — то есть, имеем ли отклонения от нормы.

— У меня вопрос к господину Скарсгарду: в вашем диалоге с Шарлоттой Генсбур мне показалось, что она представляет сексуальную сторону, а Зелигман выступает в роли интеллектуальной, творческой параллели к тому, о чем она говорит. Могли ли бы вы прокомментировать динамику отношений между ними? Также у меня вопрос к госпоже Мартин: что вы думали во время первого чтения сценария об откровенных сценах, волновались ли вы из-за того, как будет воспринят фильм, учитывая то, сколь уязвимой вы являетесь в нем?

С. С.: — Да, двое героев в этой комнате безусловно представляют две стороны Ларса фон Триера: одна — это чудаковатый Ларс, эту роль играю я. А другая является намного более интересной, многогранной, и ее играет Шарлотта. Это не простое изображение, но я, так сказать, евнух, асексуальная личность, а Джо - совершенно наоборот, и на этом можно сыграть. Но мы должны понимать, что мы имеем дело не с реализмом, не обязательно атаковать законы так, как мы делали бы в фильме, который не был бы сказкой, потому что все фильмы Ларса являются сказками в определенном смысле. Нужно приспособиться к его вселенной.

С. М.: — Нет, я не нервничала. Мне нечего было терять, учитывая, что это мой первый фильм, это обстоятельство очень удобное. Но когда я читала сценарий — до этого я никогда их не читала — то он был настолько проникновенный, в написанных Ларсом диалогах было столько всего, что это увлекло меня. Это заставило поверить в действительно замечательного режиссера. Нервозность была технического характера, ведь это мой первый фильм. Но я не нервничала из-за сюжета.

— Госпожа Мартин, считаете ли вы, что история нимфоманки может быть интересной для широкой публики? Почему нам стоит посмотреть этот фильм?

С. М.: — А почему бы и нет? Вот это Ларс и делает: он создает дискуссию вокруг вопросов, которые нам не совсем комфортно обсуждать, и что самое важное — это то, кем мы являемся, и мы это отрицаем. И еще: это же Ларс, вы должны смотреть его фильмы.

Дмитрий Десятерик, Берлин — Киев

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив