Никогда ещё не было так, чтобы мой день прошёл без строчки.
montrealex — 24.11.2024
Нулле диез сине линеа, так сказать. Для тех, кто силён в латыни. Я не из их числа.
Сделал, в перерывах между выпивкой и просмотром британского сериала Шервуд, два поста. Отрывок одного испускаю на суд вам, досужие чтуны.
Архив Митрохина. Глава 2. ОТ ЛЕНИНСКОЙ ЧК К СТАЛИНСКОМУ ОГПУ
На протяжении большей части карьеры Митрохина в КГБ история его внутренних операций была чем-то постыдным даже для его собственных историков. В конце 1930-х годов КГБ (тогда известный как НКВД) был главным инструментом сталинского Большого террора, величайшего преследования в мирное время в истории Европы. В клубе офицеров КГБ на Лубянке, не было даже обычных фотографий прошлых председателей; а если бы они были, то лучше бы подошли для камеры ужасов, чем для зала славы. Трое были расстреляны после того, как их признали виновными в ужасных преступлениях (некоторые из них были реальные, другие вымышленными): Генрих Ягода в 1938 году, Николай Ежов в 1940 году и Лаврентий Берия в 1953 году.
Четвертый – Иван Серов (фото) – покончил с собой выстрелом из пистолета в висок в 1963 году.
Историки КГБ в после сталинскую эпоху были склонны уходить от кровавой реальности сталинского прошлого и убийств бывших председателей, возвращаясь к более раннему, в основном мифическому, ленинскому золотому веку революционной чистоты.
КГБ ведет свою историю от создания 20 декабря 1917 года, через шесть недель после большевистской революции, Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем – ВЧК, первого советского органа безопасности и разведки.
На протяжении всей карьеры Митрохина сотрудники КГБ называли себя чекистами и получали зарплату не первого, а двадцатого числа каждого месяца, в так называемый “День чекиста”, то есть день рождения ВЧК. КГБ потом переймёт чекистские символы – меч и щит: щит – для защиты революции, меч – для поражения ее врагов.
Перед зданием московской штаб-квартиры КГБ на Лубянке поставили огромную статую уроженца Польши, главы ЧК Феликса Дзержинского, почитаемого в бесчисленных официальных жизнеописаниях как самоотверженного и неподкупного “рыцаря революции”, сразившего дракона контрреволюции, угрожавшего молодому советскому государству. До революции он был профессиональным революционером более двадцати лет, одиннадцать из которых провел в царских тюрьмах, на каторге и в ссылке.
В учебных пособиях КГБ приводилось его описание чекиста как человека с “горячим сердцем, холодной головой и чистыми руками”. Как и Ленин, он был неподкупным трудоголиком, готовым пожертвовать собой и другими ради защиты революции1. В штаб-квартире Первого главного управления КГБ (внешняя разведка) в Ясенево главным объектом почитания был большой бюст Дзержинского на мраморном постаменте, постоянно окруженный живыми цветами.
Обильные публичные славословия сотрудников КГБ их святому отцу-основателю скрывали, до какой степени Дзержинский учился ремеслу у его гораздо более мелкого предшественника царских времен – Охранного отделения, или охранки в просторечии. Большевики имели богатый личный опыт работы с этим отделением в отношении использования агентов проникновения и провокаторов (agents provocateurs).
В июле 1913 года Ленин обсудил сложности внедрения туда своих
главных сподвижников – Льва Каменева и Григория Зиновьева и лидера
большевистской фракции в Думе Романа Малиновского (справа). Все
сходились на том, что в тесном контакте с большевистскими
депутатами должен находиться неизвестный агент охранки. Его контакт
оказался куда теснее, чем предполагал Ленин, так как им и был
Малиновский. После того, как по документам охранного отделения
выяснилась его личность, он был расстрелян в Кремлевском саду в
первую годовщину большевистской революции.2
Успех ЧК в проникновении в ряды своих противников во многом был обусловлен подражанием приемам, применяемым Малиновским и другими агентами охранки. Дмитрий Гаврилович Евсеев, автор двух самых ранних оперативных пособий ВЧК – “Основные принципы разведки” и “Краткие инструкции ВЧК по ведению разведки”, основывал свои труды на детальном изучении ремесла служивых Охранного отделения. Хотя ВЧК была “орудием диктатуры пролетариата”, Евсеев, как и Дзержинский, настаивал на том, что она должна без колебаний изучать опыт “буржуазных” спецслужб.3
Первые приоритеты ВЧК в подавляющем большинстве были внутренними. Дзержинский назвал ее “органом для революционного сведения счетов с контрреволюционерами”4 – ярлык, который все чаще применялся ко всем противникам и “классовым врагам” большевиков. Однако уже через несколько дней после своего основания ЧК предприняла первые пробные шаги по сбору данных внешней разведки. Карьера первого агента, направленного в заграничную командировку, Алексея Фроловича Филиппова (фото на удостоверении), печально расходилась с тем героическим образом, который историки КГБ изо всех сил старались сохранить в своих описаниях ленинской эпохи. Родившийся в 1870 году и получивший образование юриста, Филиппов сделал карьеру до революции как издатель газет. В конце 1917 года он был завербован Дзержинским для выполнения разведывательных заданий в Финляндии под прикрытием журналиста и бизнесмена. Перед отъездом на первое задание в январе 1918 года Филиппов дал письменное обязательство “на добровольной основе, без получения оплаты, передавать все сведения, которые я услышу в промышленных, банковских и особенно в консервативных [националистических] кругах”.5
4 января Ленин публично признал независимость Финляндии, ранее входившей в состав царской империи, после чего сразу же приступил к попыткам ее подрыва. В конце месяца финские коммунисты при поддержке российского военного и военно-морского гарнизона в Хельсинки устроили путч, захватив контроль над столицей и большей частью южной Финляндии. Коммунистам был брошен оперативный вызов корпус обороны финских националистов во главе с бывшим царским офицером генералом Карлом Маннергеймом6. (фото) Основным заданием ЧК для Филиппова было докладывать о Маннергейме, его отношениях с немцами и настроениях моряков, поддержавших путч. Однако в начале апреля 1918 года немецкие войска вмешались в дела Финляндии, и к концу месяца и коммунистический путч, и короткая карьера Филиппова как первого советского иностранного агента закончились7.
В ХОДЕ ГРАЖДАНСКОЙ войны, которая началась в мае 1918 года и продолжалась два с половиной года, большевистскому режиму пришлось бороться за свое выживание против мощных, но разделенных белых русских армий. За всеми силами, направленными против них, большевистские лидеры видели огромный заговор, организованный западным капитализмом. “Перед нами, – заявил Ленин в июле, – систематическая, методичная и, очевидно, давно задуманная военная и финансовая контрреволюционная кампания против Советской республики, которую все представители англо-французского империализма готовили несколько месяцев”8. В действительности, хотя у молодого советского режима было много врагов как внутри страны, так и за рубежом, не существовало тщательно спланированного, хорошо скоординированного империалистического заговора с целью его уничтожения. Иллюзия существования такого заговора, однако, помогла сформировать ранние операции ЧК против ее империалистических врагов. В ходе гражданской войны ЧК утверждала, что раскрыла и разгромила ряд крупных заговоров западных правительств и их спецслужб с целью свержения большевистского режима.
Первым из них, датировавшийся летом 1918 года был “заговор послов”, также известный как “заговор Локхарта” (по имени его инициатора Роберта Брюса Локхарта (фото- 1887-1970), британского дипломата). Согласно истории КГБ, опубликованной в 1979 году, “можно без преувеличения сказать, что сокрушительный удар, нанесенный чекистами заговорщикам, был равносилен победе в крупном военном сражении”9. Именно это утверждала ЧК в 1918 году и в это продолжало верить большинство коллег Митрохина более полувека спустя. Однако в действительности “заговор послов” был организован не коалицией капиталистических правительств, а группой политически наивных западных дипломатов и авантюрных секретных агентов, которые были предоставлены сами себе в хаотические первые месяцы большевистского режима и оказались вовлечены в до смешного неумелые попытки его свержения.
Самым известным из этих секретных агентов был Сидней (Сидни) Рейли (фото) из британской Секретной разведывательной службы (тогда известной как MI1c), чьи подвиги варьировались от громких приключениий до низкопробных фарсов, и чья растущая склонность к фантазиям позже привела к его исключению из секретной службы. Рейли объявил о своем прибытии в Москву 7 мая 1918 года в причудливой, но характерной манере, подойдя к воротам Кремля, объявив, что он эмиссар британского премьер-министра Ллойд Джорджа (который, вероятно, никогда о нем не слышал), и безуспешно потребовав встречи с Лениным.
Самая изощренная часть “заговора послов” была придумана не ими самими или их тайными агентами, а ЧК, возможно, по предложению Ленина, в качестве ловушки для западных заговорщиков.
В августе 1918 года офицеру ЧК Яну Буйкису (фото), выдававшему себя за антибольшевистского заговорщика по имени Шмидхен, удалось убедить Локхарта, Рейли и французского генерального консула в том, что полковник Эдуард Берзин, командир латышского полка в Кремле (в действительности агент-провокатор ЧК), готов возглавить антибольшевистское восстание. Для финансирования предлагаемого переворота Рейли дал ему 1 200 000 рублей, которые Берзин быстро передал в ЧК10. Схемы организации переворота, предлагаемые Рейли были самыми разными.
Урицкий и Канегиссер
В какой-то момент он вообразил себя ведущим отряд латышских войск на штурм сцены Большого театра во время съезда Советов, захватывающим Ленина, Троцкого и других большевистских лидеров и расстреливающим их на месте11.
Но он предлагал и альтернативный вариант, по которому Ленина и Троцкого не казнили, а сняли с них брюки, провели в исподнем по улицам Москвы и таким образом “выставили их на посмешище перед всем миром”12.
Однако фантазии Рейли были опрокинуты непредвиденными событиями. 30 августа глава Петроградской ЧК, Мойсей Соломонович Урицкий , был убит бывшим членом умеренной Рабочей народно-социалистической партии Леонидом Каннегисером. 13
В тот же день в Ленина стреляла и тяжело ранила его эсерка Фаня (Дора) Каплан (фото). “Я стреляла в Ленина, потому что считаю его предателем [социализма]”, – сказала Каплан следователям ЧК14.
После этих случаев Дзержинский решил свернуть “заговор послов”, за организацию которого в значительной степени отвечала сама ЧК. 2 сентября было объявлено, что ЧК “ликвидировала… заговор, организованный англо-французскими дипломатами… с целью захвата Совета Народных Комиссаров и провозглашения военной диктатуры в Москве; это должно было быть сделано путем подкупа советских войск”. Предсказуемо, в заявлении не упоминалось о том, что план подкупа советских войск и военного переворота был разработан самой ЧК, а дипломаты были вовлечены в заговор агентами-провокаторами, опиравшимися на опыт охранки. 5 сентября Дзержинский и Зиновьев, петроградский партийный босс, выступили с новым заявлением, в котором говорилось, что англо-французские заговорщики были “организаторами” покушения на Ленина и “настоящими убийцами” Урицкого. Дзержинский, однако, не раскрыл план Рейли снять брюки с Ленина и Троцкого. Хотя ЧК охотно предавала огласке или выдумывала участие Запада в заговорах против Ленина, она не осмелилась раскрыть заговор с целью выставить вождя на посмешище15.
За покушением на Ленина, убийством Урицкого и объявлением о “ликвидации” “заговора посланников” быстро последовало объявление красного террора. В условиях, когда большевики вели ожесточенную гражданскую войну против белогвардейцев, ЧК приступила к террору против оппозиционеров режима. Сам Ленин, всего за три недели до покушения на свою жизнь, написал большевикам Пензе и, вероятно, сподвижникам в других местах призыв организовать публичные казни, чтобы заставить народ “дрожать” “на сотни километров вокруг”. Еще не оправившись от ран, он инструктировал: “Необходимо тайно и срочно готовить террор”16.
15 октября преемник Урицкого в Петрограде, Глеб Иванович Бокий, с гордостью сообщил в Москву, что 800 предполагаемых контрреволюционеров были расстреляны, а еще 6 229 заключены в тюрьмы. Среди арестованных и, вероятно, казненных в Петрограде был первый иностранный агент ЧК Алексей Филиппов. Его ликвидация была связана, скорее всего, не с провалом его финской миссии, а с его “буржуазным” происхождением, которое в параноидальной атмосфере красного террора клеймило его как врага народа. 17 Двадцать лет спустя Бокий сам стал жертвой еще большей паранойи сталинского террора18.
Берзин и Буйкис (фото выше), агенты-провокаторы ЧК, которые помогли организовать “заговор послов”, впоследствии стали жертвами собственного обмана. Карьера Берзина поначалу складывалась благополучно. Он был награжден орденом Красного Знамени за роль агента-провокатора, вступил в ЧК и позже стал начальником лагеря принудительных работ на колымских золотых приисках, в котором был один из самых высоких уровней смертности в сталинском ГУЛАГе. Однако в 1937 году он был арестован и расстрелян как враг народа19. Точные обвинения, выдвинутые против Берзина, неизвестны, но вполне вероятно, что ему было вменено в вину то, что он действительно сотрудничал с западными заговорщиками в 1918 году. В несколько параноидальной сталинской интерпретации “заговора послов” его соратник Буйкис (псевдоним “Шмидхен”) был представлен как тайный контрреволюционер, а не офицер ЧК, выполнявший его приказы. Эта интерпретация оставалась общепринятой даже в секретных историях КГБ в начале карьеры Митрохина. Буйкис пережил гды Террора только благодаря сокрытию своей личности. Только в середине 1960-х годов исследования в архивах КГБ позволили восстановить подлинную личность “Шмидхена” и его реальную роль в 1918 году20.
На протяжении всей карьеры Митрохина историки КГБ продолжали интерпретировать все заговоры и нападки на молодой советский режим как “проявления единого заговора” его классовых врагов внутри страны и “империалистических держав” за рубежом21. Реальность была совершенно иной. Если бы существовал “единый заговор”, режим, несомненно, проиграл бы гражданскую войну. Если бы две или три дивизии западных войск высадились в Финском заливе в 1919 году, они, вероятно, смогли бы пробиться в Москву и свергнуть большевиков.
Но после Первой мировой войны не удалось найти даже двух или трех дивизий. Те американские, британские, французские и японские войска, которые выступили против Красной армии, в немалой степени послужили дискредитации дела белых и, таким образом, фактически помогли большевикам. Их было слишком мало, чтобы повлиять на военный исход гражданской войны, но вполне достаточно, чтобы большевики могли клеймить своих противников как орудие западного империализма. Большинство большевиков, в любом случае, были искренне убеждены, что во время гражданской войны они столкнулись с решительным натиском всей мощи западного капитализма. Эта иллюзия продолжала окрашивать советское отношение к Западу на протяжении всей сталинской эпохи и даже после нее.
НА РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЕ операции ЧК как внутри страны, так и за рубежом оказало глубокое влияние не только наследие охранки, но и собственный дореволюционный опыт большевиков как в значительной степени нелегального подполья. Многие из их руководства настолько привыкли жить под чужими именами до 1917 года, что сохранили свои псевдонимы и после революции: среди них русский дворянин Владимир Ильич Ульянов,22 (фото в гриме и парике) сохранивший псевдоним Ленин, и грузин Иосиф Виссарионович Джугашвили, который продолжал фигурировать под кличкой Сталин. И Ленин, и Сталин сохранили многие привычки мышления, выработанные во время их подпольной жизни. В особо важных вопросах Ленин настаивал на том, чтобы его инструкции не копировались, а оригинал либо возвращался ему для уничтожения, либо уничтожался получателем. К счастью историков, его указания не всегда выполнялись23.
В 1920-е годы Сталин продолжал подделывать свои дореволюционные записи, изменив даже день и год своего рождения; правильная дата (6 декабря 1878 года) была обнародована только в 1996 году24. Во время посещения секретного отдела Главного архивного управления Москвы (Главархива) Митрохину однажды показали досье охранки на Джугашвили. Обложка и название дела соответствовали стандартному формату Охранного отделения, но, заглянув внутрь, Митрохин обнаружил, что там ничего нет. Вероятно, в Охране были компрометирующие материалы на молодого Джугашвили, и при первой же возможности Сталин распорядился выпотрошить это досье. Однако в типичной советской бюрократической манере обложка была сохранена, поскольку существование досье было неизгладимо зафиксировано в секретных журналах. Митрохин подозревает, что тот, кто выпотрошил досье, предположительно по указанию Сталина, был позже устранен, чтобы сохранить в тайне пропавшее содержимое25. То, что Сталин больше всего хотел уничтожить, вполне возможно, было доказательством его работы осведомителем охранки. Хотя и не убедительное, а косвенное, такое свидетельство все же сохранилось. Согласно донесениям агента охранки, обнаруженным в Государственном архиве Российской Федерации, бакинские большевики перед Первой мировой войной “предъявляли Джугашвили-Сталину обвинения в том, что он провокатор и агент полиции безопасности а также в том, что он присвоил средства партии”.26
Почти с самого начала гражданской войны в 1918 году, следуя большевистской традиции действовать под вымышленными именами, ЧК начала засылать офицеров и агентов под разными личинами и псевдонимами за линию фронта для сбора разведданных. К июню 1919 года число этих “нелегалов” стало достаточно большим, что потребовало создания отдела нелегальных операций (позднее ставшего Управлением “С” Первого главного управления КГБ). 27 Секретные истории КГБ отмечают, что отныне “нелегальные” операции стали “неотъемлемой частью внешней разведки”. 20 декабря 1920 года, в третью годовщину создания ВЧК, был создан новый иностранный отдел (ИНО) для руководства всеми операциями за пределами советских границ. В первые годы существования Советской России, когда коммунистический режим оставался международным изгоем, у него было мало официальных представительств за рубежом, способных обеспечить официальное прикрытие “легальных” разведывательных пунктов (“резидентур” на жаргоне ЧК), поэтому он полагался в основном на нелегалов. По мере создания дипломатических и торговых представительств в зарубежных столицах, каждое из них получало “легальную резидентуру” во главе с “резидентом”, личность которого официально сообщалась только послу или главе представительства. Нелегалы, иногда объединенные в “нелегальные резидентуры”, действовали без дипломатического или официального прикрытия и отчитывались непосредственно перед ИНО в Москве28.
Во время гражданской войны 1918-20 гг. сбор иностранной информации имел второстепенное значение по сравнению с ролью ЧК в содействии победе Красной армии над белогвардейцами врагами. Как и КГБ впоследствии, ВЧК любила оценивать свои успехи количественно. Осенью 1919 года, вероятно, в переломный момент гражданской войны, она с гордостью заявила, что за первые девятнадцать месяцев своего существования обнаружила и обезвредила “412 подпольных антисоветских организаций “29. Самым эффективным методом борьбы с оппозицией для ЧК был террор. Хотя ее любовь к количественным показателям не доходила до подсчета числа жертв, очевидно, что ЧК значительно превосходила охранку как по масштабам, так и по жестокости своего наступления на политическую оппозицию. В 1901 году 4 113 россиян находились во внутренней ссылке за политические преступления, из них только 180 – на каторжных работах. Казни за политические преступления ограничивались только теми, кто был причастен к реальным убийствам или покушениям. Во время гражданской войны, напротив, число казней ЧК, вероятно, достигало 250 000, и вполне могло превышать число погибших в боях30.
Во время Октябрьской революции Ленину и в голову не приходило, что он и большевистское руководство будут ответственны за возрождение охранки в новой и гораздо более ужасной форме. В работе “Государство и революция”, которую он почти закончил летом 1917 года, он утверждал, что после революции не будет необходимости в полиции, не говоря уже о политической полиции. Хотя необходимо будет организовать “подавление меньшинства эксплуататоров большинством вчерашних наемных рабов”, такое подавление будет “сравнительно легким”. Пролетарская диктатура”, которая возглавит быстрое разрушение буржуазного строя, потребует минимум правил, регламентации и бюрократии.
Ленин никогда не предполагал возможности массовой оппозиции революции, совершенной именем народа31. Но, оказавшись у власти, он использовал любые методы, необходимые для ее сохранения, постоянно утверждая, что большевики защищают “народную власть”, и отказываясь признать реальность того, что он сделал себя непогрешимым вождем первого в мире однопартийного государства.
УМЕСТНО СКАЗАТЬ, ЧТО МЕМОРИАЛ, установленный рядом с Лубянкой в последние годы советской эпохи в память о “жертвах тоталитарных репрессий”, состоит из большой гранитной глыбы, взятой не из сталинского ГУЛАГа, а из концлагеря, созданного Лениным на Белом море осенью 1918 года. Многие чекисты считали жестокость по отношению к своим классовым врагам революционной добродетелью. Согласно отчету Моршанского ЧК:
“Тот, кто борется за лучшее будущее, будет беспощаден к своим врагам. Тот, кто стремится защитить бедных людей, ожесточает свое сердце против жалости и становится жестоким”32.
«В подвалах ЧК», картина И. А. Владимирова
Даже в то время, когда советский режим боролся за свое выживание во время гражданской войны, многих его сторонников отвращали масштабы жестокости ЧК. Многие следователи ЧК, некоторые из них были ещё подростками,33 применяли пытки, в варварство которых трудно поверить. В Харькове с рук жертв сдирали кожу, чтобы сделать из неё “перчатки”; в Воронеже голых заключенных катали в бочках, утыканных гвоздями; в Полтаве священников сажали на кол; в Одессе пленных белых офицеров привязывали к доскам и медленно двигали в горящую печь; в Киеве клетки с крысами прикрепляли к телам заключенных и нагревали, пока крысы не прогрызали себе путь в кишки жертв34.
Хотя Ленин не одобрял такой садизм, он довольствовался тем, что отдал исправление таких “эксцессов” на откуп Дзержинскому. Отмахиваясь от жалоб на жестокость ЧК, он в полной мере оценил ее роль в победе в гражданской войне. ЧК, по его словам, оказалась “разрушительным оружием против бесчисленных заговоров и бесчисленных покушений на советскую власть со стороны людей, которые бесконечно сильнее нас”:
Господа капиталисты России и зарубежья! Мы знаем, что вы не можете любить это учреждение. Это действительно так! [ЧК] сумела противостоять вашим интригам и вашим махинациям так, как никто другой не смог бы это сделать, когда вы душили нас, когда вы окружали нас интервентами, когда вы организовывали внутренние заговоры и не останавливались ни перед какими преступлениями, чтобы разрушить нашу мирную работу 35.
Некоторые из самых секретных документов в архиве Дзержинского содержат пометку о том, что должно быть сделано только десять копий: одна для Ленина, остальные – для начальников отделов ЧК36. Погруженность Ленина в дела ВЧК распространялась даже на оперативные детали. Он послал Дзержинскому советы о том, как проводить обыски и вести наблюдение, и проинструктировал его, что аресты лучше всего проводить ночью37. Ленин также проявил несколько наивный интерес к применению новых технологий для поиска контрреволюционеров, велев Дзержинскому сконструировать большой электромагнит, способный обнаружить спрятанное оружие при обыске в каждом доме. Хотя эксперимент был опробован и не удался, Дзержинскому с некоторым трудом удалось убедить Ленина в том, что “магниты не слишком полезны при обысках”38.
Гораздо важнее, чем иногда эксцентричный интерес Ленина к методам и технологиям разведки, была его вера в огромное значение ЧК для защиты большевистского однопартийного государства от империализма и контрреволюции.
Степень страха Ленина и Дзержинского перед империалистической подрывной деятельностью хорошо иллюстрируется их глубоким подозрением к помощи, которую они были вынуждены принять в августе 1921 года от Американской ассоциации помощи (АРА), чтобы накормить миллионы голодающих советских граждан.
Ленин был убежден, что АРА является прикрытием для американской разведки, и приказал установить самое тщательное наблюдение за всеми ее членами. Когда АРА приступила к работе, он был также убежден, что она использует продовольствие как инструмент подрывной деятельности.
Он жаловался заместителю Дзержинского Иосифу Станиславовичу
Уншлихту (фото), что иностранные агенты “занимаются массовым
подкупом голодных и оборванных чекистов [подчёркнуто
Лениным]. Опасность здесь чрезвычайно велика”. Ленин настаивал на
принятии срочных мер, чтобы “накормить и одеть чекистов” во
избежания подвергнуть их империалистическому соблазну.39.
Хотя в Соединенных Штатах все еще не было шпионского агентства мирного времени, ЧК сообщила, что более 200 из 300 сотрудников АРА, отдававших все свои силы борьбе с одним из самых страшных голодов в современной европейской истории, на самом деле были тайными офицерами разведки, которые “могли стать первоклассными инструкторами для контрреволюционного восстания”.
ЧК также утверждала, что АРА создавала в Вене большой запас продовольствия, чтобы “в случае переворота [она] могла оказать немедленную поддержку белому правительству”40. Ленина гораздо больше беспокоили несуществующие разведывательные операции АРА, чем примерно пять миллионов русских и украинцев, умерших от голода. Без масштабной программы помощи АРА, которая в 1922 году кормила до одиннадцати миллионов человек в день, голод был бы намно
|
|
</> |
Тренды видеомаркетинга 2025: как студия видеопродакшена помогает бизнесу оставаться актуальным 
Новости архитектуры и реставрации. Обзор интересных публикаций 
Борьба за место за столом переговоров 
Фотограф Мустафа Кылыч запечатлевает мощную реальность Турции с помощью 
Переговорный пункт домового комитета, Шэньчжэнь 
Переговоры 
""Ароматная" ночь" 
Астрология vs. Интуиция: Когда натальная карта горит красным, а сердце говорит 
Севастополь с парадным строем кораблей. Снимок с борта МКС 
