Необычная сила образов

patsaki_ku — 04.04.2018

Это продолжение истории, рассказанной Анастасией из книг Владимира Мегре о своём отце.

Часть третья

На третий день с рассветом поднялся на площадку вновь отец. Он улыбался, на толпу людей смотрел. Глазами всё искал в толпе кого-то. Ему бродячие певцы приветственно махали и поднимали инструменты свои вверх, и струны инструментов трепетали под руками вдохновенными певцов. Отец им улыбался и всё внимательнее обводил толпу глазами. Увидеть сына своего хотел отец. Увидеть сына, рождённого любимой девятнадцать лет назад в лесу. Вдруг из толпы к нему донёсся голос звонкий, молодой:

— Скажи, поэт великий и певец. Ты наверху стоишь над всеми высоко. Я здесь внизу, но почему мне кажется, ты будто близкий мне, как будто мой отец?

И диалог двоих услышали все люди:

— Что ж ты, юнец, отца не знаешь своего? — спросил певец с высокой башни.

— Мне девятнадцать лет, не видел я отца ни разу. Мы с матерью моей одни живём в лесу. Отец ушёл от нас до появленья моего.

— Скажи мне, юноша, вначале, каким ты видишь мир вокруг?

— Прекрасен мир рассветным днём и на закате дня. Чудесен и многообразен он. Но портят люди красоту земную, страдания друг другу причиняют.

С высокой башни голос отвечал:

— Ушёл отец от вас, быть может, потому, что стыдно стало пред тобой ему за мир, в который он тебя приводит. Ушёл отец твой, чтоб сделать весь мир прекрасным для тебя.

— И что же, верил мой отец, что он один сумеет мир переиначить?

— Наступит день, и все отцы поймут, что именно они за мир в ответе, в котором дети их живут. Наступит день, и каждый осознает, что, прежде чем дитя любимое в мир привести, необходимо мир счастливым сделать. И ты о мире должен думать, в котором будет твоё чадо жить. Скажи мне, юноша, как скоро твоя избранница должна родить?

— Нет у меня избранницы в лесу. Там мир прекрасен, множество друзей. Но не знаком я с той, которая захочет пойти за мной в мой мир, а я его оставить не могу.

— Что ж, пусть пока ещё не видишь ты избранницу прекрасную свою, зато есть время у тебя для будущего вашего ребёнка мир хоть немножко радостнее сделать.

— К тому стремиться буду, как и мой отец.

— Ты не юнец уже. В тебе течёт кровь молодца, поэта будущего и певца. О мире расскажи своём прекрасном людям. Давай с тобою вместе мы споём. Вдвоём споём о будущем, прекрасном мире.

— Кто сможет петь, когда звучит твой голос, поэт великий и певец?

— Поверь мне, юноша, и ты так сможешь петь. Я строку первую, вторую — ты. Только смелее подпевай, поэт.

Отец запел с высокой башни. Над головами у собравшихся людей эхом подхваченный летящий голос, ликуя, выводил строку:

Я встаю, мне рассвет улыбается...
А из толпы, внизу стоящей, вдруг чистый, звонкий голос ещё несмело продолжал:
Я иду, а мне птицы поют...
И за строкой отца строка звучала сына, а иногда в единое сливались голоса, и песня звонкая о радости звучала:
Этот день никогда не кончается,
Всё сильней и сильней я люблю.
Уж осмелевший юноша с отчаянным восторгом песню продолжал:
Лёгкой походкой по солнца дороге
Выйду я в рощу Отца,
Вижу тропу, но не чувствую ноги,
Счастью не видно конца.
Помню, что всё это раньше я видел:
Небо, деревья, цветы.
Взгляд был другой, весь в тоске и обиде,
Ну а теперь везде Ты!
Всё то же самое, звёзды и птицы,
Только иначе смотрю:
Нет больше грусти,
Не знаю, как злиться,
Люди, я всех вас люблю!

Певец на башне пел всё тише, и вскоре голос с башни замолчал. Певец на башне покачнулся, но устоял и улыбнулся людям. И до конца внимал, как голос его сына всё крепчал! Сына-певца, стоявшего внизу.

Когда оконченною песня та была, отец, стоявший на площадке башни, людям помахал рукой, прощаясь. От глаз людских чтобы укрыться, на пять ступенек лестницы, ведущей вниз, спустился. Слабеющий, сознание теряя, он до предела напрягал свой слух. Потом услышал, ветерок донёс слова, что его сыну, юноше-певцу, красавица шептала пылко молодая: «Позволь мне, юноша, позволь... Я за тобою, я с тобою в мир прекрасный твой войду...».

На каменных ступенях башни замурованной терял сознание и умирал с улыбкою отец. С последним вздохом губы прошептали: «Продлится род. В кругу детей счастливых будь счастлива, любимая моя».

Часть четвёртая

Когда отец с высокой башни пел, из его песен образы рождались. Среди людей, внизу стоявших, были поэты, певцы и музыканты. И все жрецы тогдашние средь множества людей стоявших чинно восседали. Больше всего жрецы боялись, чтоб образ в песнях не родился, их обличающий, чтоб не сказал отец о том, что заточён жрецами в башне он. Но с башни замурованный о радостном лишь пел певец. Правителя он образ справедливого создал, народ, с которым мог счастливым жить. И мудрых образы создал жрецов. И процветающей нарисовал страну, народ, живущий в ней. Он никого не обличал, он радость жизни прославлял.

Жрецы, что девятнадцать лет науку образности познавали, больше других, что делает певец, наверно, понимали. Они следили за лицами людей и видели, как лица вдохновлялись. Следили, как поэтов губы шептали строки и музыканты в такт песням на своих инструментах тихонько пальцами перебирали струны.

Два дня с высокой башни пел отец. Жрецы в уме своём считали, на сколько тысяч лет один пред всеми строит будущее человек. На третий день с рассветом слова последней песни прозвучали, что с сыном своим спел отец, и удалился он, их слушавшие люди разошлись.

Верховный жрец на своём месте долго оставался. В задумчивости он на своём месте восседал, и видели вокруг стоявшие в молчании жрецы, как на глазах у них и волосы, и брови верховного жреца белели, их покрывала седина. Потом он встал и приказал размуровать ведущий в башню вход. И в башню вход размуровали.

На каменном полу поэта тело безжизненным лежало. Кусочек хлеба метрах в двух — к нему рука ослабшая не дотянулась. Между рукой и хлеба тем кусочком мышонок бегал и пищал. Мышонок всё просил и ждал, когда поэт возьмёт свой хлеб и с ним поделится, но сам мышонок хлеб не брал. Он ждал, надеялся, что оживёт певец. Вошедших увидал людей мышонок и отскочил к стене, потом к ногам людей, стоявших молчаливо, подбежал. Две бусинки горящих глаз мышонка в глаза людские заглянуть пытались. На плитах серых его вошедшие жрецы не замечали. Тогда к кусочку маленькому хлеба он снова торопливо подбежал. Мышонок серенький отчаянно пищал, кусочек хлеба маленький тянул, толкал к руке безжизненной философа, поэта и певца.

Тело отца с великой почестью жрецы в подземном храме схоронили. Его могилу неприметной сделали для всех, в полу под каменной плитой. И над могилою отца, седую голову склонив, верховный жрец сказал: «Никто из нас не скажет о себе, что он познал, как ты, как образы великие творятся. Но ты не умер. Только тело мы твоё похоронили. Вокруг, в тысячелетьях над Землёй жить будут образы, тобой сотворены, в них ты. Потомки наши душой соприкасаться будут с ними. Быть может, кто-то в будущих веках познать сумеет суть творенья, какими нужно людям стать. И мы учение великое должны создать, и в тайне его будем сохранять в тысячелетьях, пока не осознает кто-нибудь из нас или потомков наших, на что свою великую направить силу должен человек».

* * *

Отец Анастасии в своих песнях создал много образов, которые потом построили и сохраняли долго государство. «Жрецы, потомки первых тех жрецов, с их помощью религий множество создали, захватывали в разных странах власть. – говорит Анастасия. - Лишь только одного жрецы не знали, когда использовали образы с корыстной целью. Жрецы не знали, как навсегда, навечно образы себе служить заставить. Теряли силу образы у тех, кто их стремился собственной гордыне подчинить».

Наука образности, по мнению Анастасии, - главнейшая из всех наук. Именно от неё происходят все другие древние и современные науки – и астрономия, и математика, и физика, и множество других наук, которые родились позднее. «Её жрецы на части расчленили, - говорит Анастасия, - по разным направлениям других жрецов заставив думать, чтоб главное навечно утаить, чтоб свою власть над всем земным навечно сохранить, передавая устно знания о ней своим потомкам в подземных храмах. И так они стремились тайну сохранять, что их потомкам, сегодняшним жрецам, лишь тысячная часть науки той досталась. Но тогда, когда всё начиналось, у жречества намного лучше получалось».

Таким образом, жрецы создали тайную науку. Наука эта, по словам Анастасии, «позволяет человеку мысль ускорять и образами мыслить, весь космос сразу охватить и в микромир проникнуть, невидимые, но живые образы-субстанции создать и управлять с их помощью большим сообществом людей. Религий множество с помощью науки этой получилось. Тот, кто даже слегка её познал, неимоверной властью обладал, мог страны покорять, свергать царей с престола. Наукой этой овладевшему не нужно формулы писать, чертить и создавать модели разные. В материю он мысленно способен проникать, в ядро, и атом расщеплять. Но это лишь простое упражнение, чтобы познать, как управлять людскими судьбами и разных стран народами»…

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив