Немного футурологии – часть четвертая

anlazz — 18.06.2017 Итак, какое же оно будет – общество, вернувшееся к «общим» целям? Его можно было бы назвать «неообщинное общество», но понятие «община» настолько отяжелено архаикой, что ничего хорошего из данного определения не выйдет. Так что пусть будет просто – «общество будущего». Именно это наименование мы и будем использовать. Так вот, как уже не раз говорилось, это самое общество будущего окажется для нас совершенно неожиданным – во всяком случае, по сравнению с тем, что обычно подразумевается под указанным понятием. Дело в том, что большинство образов, создаваемых не только фантастами, но и футурологами (то есть, вроде бы людьми «учеными»), основывается в основном на концепции «продленного настоящего». В том смысле, что видят то, что будет, исключительно как продолжение того, что есть. (Ну, или в качестве прямого отрицания того, что есть – что не сильно меняет общую идею.)

Так возникает концепция «супермегаполиса», столь популярная и в «положительных» фантастических мирах, и в «отрицательных». Разница только в том, что в одном случае эти самые супермегаполисы видятся обеспечивающими всем населяющим их жителям нужные блага – пускай и не бесплатно. А в другом полагается, что этих благ на все хватит. Кстати, конечным вариантом последнего варианта выступает значительная часть т.н. «постапокалипсиса» - т.е., общества, сложившегося после какой-нибудь крупной катастрофы. В основном – после ядерной войны, но может быть и какая-то иная причина массовой гибели и разрушений. Правда, в случае с глобальным ядерным ударом именно мегаполисы должны быть уничтожены прежде всего – так что находиться на их радиоактивных руинах является не самой лучшей идеей. (Впрочем, если даже допустить существование подобного мира – то он, в любом случае, будет сельскохозяйственным, и о крупных городах тут придется надолго забыть.)

Появление подобной концепции («супермегаполиса») вполне объяснимо – дело в том, что в последние два столетия идет непрерывный процесс концентрации населения. Но при этом упускается тот факт, что вызывается она достаточно специфичными факторами, о которых говорилось в прошлых частях .А именно – сверхконцентрация населения нужна исключительно для одного. Для максимизации прироста капитала. Причина проста – поскольку капитал есть отчужденный труд, то его рост прямо зависит от того, у скольких рабочих он был отчужден. То есть, чем больше людей можно согнать в одно место – тем больше капитала можно у них отобрать. В итоге за два столетия количество лиц, связанных с одним и тем же капиталистом выросло на несколько порядков – и если в конце XVIII века сто работающих на фабрике считалось очень большим, то к началу века XX и 10 000 человек не рассматривалось, как предел. А к концу указанного столетия почти не осталось и отдельных фабрик, не связанных в сложную корпоративную структуру.

Собственно, это и породило взрывной рост городов, где начали собираться миллионы – вначале рабочих, а затем и служащих. Тех, кого сейчас именуют «офисным планктоном». Я не буду тут рассматривать данный слой – поскольку он требует отдельного разговора. А отмечу только то, что популярные у правых идеи о том, что большая часть «белых воротничков» есть дармоеды, удерживаемые на работе исключительно из милости «власть придержащих», на самом деле не имеют с реальностью ничего общего. А настоящей причиной массового разрастания числа «конторских работников» выступает усложнение производственной системы в совокупностью с особенностью функционирования «цивилизации обмана». В результате чего, каждое решение в ней необходимо контролировать и перепроверять – иначе каждый из участников системы управления неизбежно будет тянуть «общее дело» в свою сторону. То есть, рост пресловутого «планктона» есть, скорее, следствие нарастающих для современного общества проблем – а вовсе не каких-либо «сознательных» решений. (Правда, в данном случае эффективность все равно падает – но суть указанной беды оказывается прямо противоположной тому, о чем говорят правые.)

* * *

Но именно потому, что мегаполисы представляют собой идеальное место для капиталистической эксплуатации, они навсегда уйдут в историю после завершения «перехода». И все эти красивые картинки с небоскребами, уходящими в небеса, со сложными развязками автодорог и линий общественного транспорта, символизирующие будущее, уже, наверное, сто лет – по крайней мере, в фильме «Метрополис» 1926 года показана именно эта картина – в реальности являются не более, нежели отсылками к настоящему. (Тот же «Метрополис» создан по впечатлению от первого мегаполиса мира – Нью-Йорка.) Поскольку вне капиталистической «суперцели» этот способ расселения теряет всякий разумный смысл. Ведь жить в условиях крайней скученности не очень приятно: к примеру, затраты на транспорт в подобной системе достаточно высоки. (Кто стоял в пробках – знает о чем идет речь. А пробок сегодня нет только в глухих деревнях.) Разумеется, данная проблема может решаться за счет усложнения и удорожания транспортной системы – но зачем? Зачем тратить 90% ресурсов на перемещение человека из точки А в точку Б, если их можно потратить на что-то более важное!

Впрочем, вопрос не только и не столько в затратах, сколько в банальной, в общем-то, мысли. В том, что никакого смысла, за исключением финансового, сбиваться в огромные «человейники» не существует.
То есть, добровольное проживание в мегаполисах вне стремления к «зарабатыванию денег» — в том смысле, что надо как можно ближе «примазаться» к капиталу, пытаясь получить хоть крохи от его колоссальных потоков – не имеет никакого смысла. Это не выгодно коммуникативно – поскольку человек не может поддерживать полноценной коммуникации с тысячами иных людей. Это не выгодно логистически – поскольку, несмотря на то, что логистические издержки снижаются при росте концентрации людей, это верно только до определенного предела. При его же превышении указанные затраты начинают расти – и это прекрасно видно на примере современных мегаполисов, где большая часть расходов есть расходы на коммуникации. Наконец, это не выгодно экологически – в том смысле, что чем выше концентрация людей, тем ниже способность окружающей среды естественным образом перерабатывать отходы их деятельности. (Кстати, данная особенность мегаполисов наиболее известна на сегодняшний день и является главным основанием для их критики. Хотя одной экологией дело не исчерпывается.)

Таким образом, можно сказать, что гигантские «человейники» не только не будут основой для будущей жизни, но даже те их относительно слабые варианты, что существуют сейчас, навсегда уйдут в прошлое. Однако это не значит, что человечество расселится по отдельным «хуторам». Ведь и такой способ проживания – как это не странно прозвучит на фоне вышесказанного – так же не является оптимальным. И не только из-за сильных транспортных расходов. Дело в том, что основное преимущество «хутора» с т.з. современного человека – это знаменитая идея «жить в «гармонии с природой». Идея замечательная – вот только в реальности этой гармонии достичь невозможно. Что поделаешь – человек изначально существо «внеприродное», в том смысле, что он существует вне основных природных процессов. (В частности, не входит в пищевые цепочки.) Так что находиться в равновесии с природой он не может. Поэтому вся человеческая деятельность сводится к одному: «или она нас – или мы ее». В том смысле, что или речь идет о превращении естественных ландшафтов в «ноосферу», в область упорядоченной деятельности – или невозможности человека поддерживать свое существование.

А значит, даже самые примитивные племена всегда оказываются «выше природы» – хотя бы на чуть-чуть.
Кстати, реальные жители хуторов как раз находятся в состоянии «мы ее» - в том смысле, что подобный тип расселения возможен только в условиях значительного технологического преимущества, позволяющего одному хозяину противостоять природному давлению. И, как правило, заканчивается это печально – потому, что хуторяне буквально «выжирают» все имеющиеся природные ресурсы. И им остается или идти далее, ища еще неосвоенные участки – или возвращаться обратно, «к людям». Однако возможен и третий путь – а именно, путь искусственного «балансирования на лезвии бритвы», поддержания искусственной (именно искусственной!) экосистемы в состояния равновесия. Однако он требует значительных затрат – и одним хозяином реализован быть не может. Зато в случае наличия общины следование ему не является проблемным: именно так жили люди в течение неолита-энеолита вплоть до самого возникновения классового общества. (При котором наличие устойчивого состояния стало невозможным по уже неоднократно рассмотренным причинам.)

Разумеется, может показаться, что при современной энерговооруженности человека указанная проблема является неактуальной. Но нет – поскольку, вместе с этим выросла и сложность проектов, необходимых для поддержания нужного уровня искусственных экосистем. Ведь человек далеко ушел из зоны своего «климато-географического оптимума», да и вообще, увеличил свое потребление. Но самое главное – это, конечно, то, что для любого, достаточно крупного действия требуется определенное количество интеллектуальных усилий – как правило, превышающих возможности отдельно взятой личности. Причем, поскольку данная деятельность ведется непрерывно – ведь речь идет об «искусственном» поддержании баланса – то эти усилия необходимы постоянно. Подобная ситуация означает, что свести существование цивилизации к неким «отдельным единицам» не удастся, и коллективное хозяйствование по прежнему остается главным условием выживания.

* * *

Указанная особенность подсказывает, каким, все-таки, будет тип человеческого расселения в условиях снятия необходимости эксплуатации. А будет он ровным образом таким, какой требуется для поддержания необходимой «искусственной среды». Иначе говоря, речь стоит вести о своеобразном возврате к привычному для первобытнообщинной – да и вообще, общинной – форме поселений в виде небольших поселков-деревень. (Вот так работает диалектика – на самом деле, все вышеуказанное можно было просто опустить, просто постулировав завершение «большого круга истории». Но наши современники к указанному типу мышления относятся с подозрением, поэтому и приходится делать разбор классического типа. Это к вопросу о том, почему я так много пишу – просто приходится «переводить» результат диалектического мышления в «обычную форму».) Причем, как можно догадаться, в данном случае произойдет возврат не только к типу поселений, но и к описанной выше их базовой особенности: к поддержанию стабильности искусственной окружающей среды. То есть, к тесной связи проживания с производственной деятельностью.

В принципе, для большей части человечества подобная форма организации жизни до сих пор является нормой – а еще недавно так жили практически все. (За исключением высших классов общества.) Но по мере перехода от отчуждения продуктов труда к отчуждению самого труда, а затем – и по мере роста данного отчуждения – все изменилось. Появилась уже упомянутая необходимость в сверхконцентрации – а значит, «естественное расселение» рабочих около предприятия стала невозможной. (Они там просто не помещались.) Данное же изменение, в свою очередь, привело к созданию развитой транспортной системы. Вначале общественной – прежде всего, трамвайных, а затем автобусных линий. Ну, а потом – как еще один элемент усиления эксплуатации – пошло наращивание числа личных автомобилей. Впрочем, был еще один элемент, вызывающий не просто рост – а взрывной рост транспортных расходов. Это – изначальная нестабильность рабочих мест, связанная с особенностью перехода к конкурентно-иерарахической (рыночной) системе. Если до этого, в «полуобщинные» времена, нормой было «вековое» существование производств (то есть, возникши один раз, они непрерывно «воспроизводились» в течение поколений), то после завершения модернизации закрытие и открытие предприятий стало рутинным делом. В итоге идея «жить около работы» утеряла всякий смысл, а транспортная система, как уже говорилось, стала чуть ли не основной заботой и для общества, и для индивида. (И по «финансовым», и по временным затратам.)

То есть, значительную часть своего времени и средств современный человек тратит не на полезную деятельность, а на то, чтобы добраться до места выполнения этой самой деятельности. Причем, для мегаполисов указанное время уже исчисляется часами в день, а деньги… Ну, тут можно только прикинуть необходимость покупки своего автомобиля, давно уже переставшего быть роскошью, а так же затраты на его обслуживание и бензин. (И нечего кивать на общественный транспорт – дело в том, что в указанной системе он возможен только в «пересадочном» варианте, что ведет к значительным временным затратам. Тем более, если учитывать наличие детей.) Но именно поэтому устранение данной «транспортной зависимости» после исчезновения главной причины, приводящей к ней, является неизбежным. Разумеется, это противоречит уже не раз помянутому современному образу будущего с его развитыми транспортными сетями. Но подобное «транспортноцентричное» восприятие является следствием банальной инерции мышления, невозможности представить что-нибудь, кроме «продленного настоящего».

* * *

Таким образом, можно сказать, что при переходе человечества от системы классовой эксплуатации к «обществу будущего» произойдет процесс, обратный ожидаемому. Хотя бы в плане урбанистики. Вместо городов-супермегаполисов, с уходящими в небеса небоскребами, десятками миллионов людей, перемещающихся с места на место – и не только во внутригородском пространстве – с колоссальными транспортными развязками, аэро- и космопортами, с мирриадами личных машин (ну, и с полным отсутствием всякого упоминания о производственной деятельности), мы увидим компактные поселения с минимум транспортных затрат. Жители которых будут заниматься, прежде всего, поддержанием и развитием той «искусственной среды», в которую превратиться производство. Правда, как уже говорилось выше, не стоит бросаться в другую сторону – и видеть будущее, как пресловутую «хуторскую буколику». На самом деле, столь любимый некоторыми «садок вишневий коло хати» к реальной футурологии имеет еще меньшее отношение, нежели небоскребы и транспортные развязки. И вот тут мы подходим к очень важному вопросу – к тому, что общество будущего, при некоторой схожести с традиционным, в реальности будет отстоять от него еще дальше, нежели мы. Так что никакие версии т.н. «мелкобуржуазных утопий», с их идеей вернуться в «Золотой век» докапиталистического (и даже иногда дофеодального Рая) не имеют с реальным развитие человечества ни грамма общего.

Но о данной особенности будущего, а равно – и о многих других – мы поговорим в следующей части…