Не сукины дети...

werewolf0001 — 06.05.2019
Обычный день. Сначала работа, потом Жилкомсервис — давно надо было написать заявление на перерасчет, — потом искала в детских магазинах волчью голову для утренника в детском саду, потом готовила ужин, дети разлили сок — помыла пол... Еще какая-то суета из разряда прибрать-собрать... И вот наконец тихое, почти умиротворяющее жужжание ноутбука — сейчас отвечу на письма по работе и будет мне счастье. В ворохе сообщений — одно от неизвестного. Разворачиваю.
— Добрый день! Я путешествую по миру, сейчас планирую поездку в Зимбабве для изучения быта и нравов местных племен, буду выкладывать заметки о путешествии в своем блоге. Я собираю деньги на перелет, буду очень благодарен, если вы...
Я хлопаю ресницами, перечитываю два раза, опять хлопаю ресницами. Смутно чувствуя, что я не хочу давать этому никаких оценок, поскольку хорошие не напрашиваются, я иду отвлечься в фейсбук — пять минуточек медитативно покручу ленту и... В ленте меня сносит объявлением о том, что многодетная семья ищет няню с педагогическим образованием, которой вместо денег за работу обещают «допуск к столу и к совместным молитвам».
Я замираю. Я вся превращаюсь в вопрос. Что? Это? Сейчас? Было?
Одна часть меня хочет это развидеть сразу и навсегда, другая, еще верящая в какой-то свет разума, жаждет убедиться, что все это фейк, просто чья-то глупая шутка. И вот та вторая часть ищет в сети концы и начала, таки находит первоисточник и убеждается не в том, в чем надеялась: объявление — правда. Я матерюсь про себя и вспоминаю еще, что ведь только вчера кто-то в том же фейсбуке клянчил деньги внезапно захворавшей маме на массаж, хотя позавчера постил фотки, на которых он с этой мамой дегустировал в ресторане какое-нибудь фуагра. А еще раньше какая-то семнадцатилетняя девица просила добрых людей насобирать ей на репетитора, так как злые родители на такое не дают, а сама она без помощи ну никак.
И еще вдруг вспоминается, как год назад Мария Баронова объявляла благотворительный сбор для новой жены бывшего мужа, воспитывающей ребенка-инвалида. Деньги требовались, как писала сама Баронова, «не на операцию и не на срочное спасение», а «для реабилитации и превращения бытовой жизни семьи чуть в меньшую каторгу». То есть помимо прочего просилось и на помощницу по хозяйству. Помощнице в той смете отводилась зарплата в семьдесят тысяч рублей в месяц. И как-то там еще оговаривалось, что из родни сестре помочь некому — все в депрессии и печали.
А на меня вот накатывает уже не депрессия и печаль, меня уже натурально бомбит.
Миллионы людей живут свою скучную трудную жизнь, тысячи — еще более трудную, если не сказать беспросветную, и вот им подсовывают такое, вот они наблюдают, как люди с незамутненным сознанием собирают на путешествия и домашний персонал.
Можно плюнуть в меня, можно обозвать злобным карликом, ведь и дураку понятно, что возмущаться тут нечем, что если не можешь помочь, или не хочешь, что раз уж не откликается ничего в душе — ну пройди мимо.
Баронова от таких злобных карликов так и отмахивалась на своей странице фейсбуке. Ее спрашивали, например, почему ребенку не пойти на ЛФК в районную поликлинику, она в ответ: ой, ну наша бесплатная медицина — такая медицина. Ей говорили, что по показаниям в бассейн можно водить в государственный неврологический центр, а она рассказывала, что там же инфекции в государственных центрах. Ей объясняли, что остеопат как-то не очень сочетается с доказательной медициной, а она заявляла, что вот им все равно надо, они так решили.
Но больше всего подлых комментаторов из народа, конечно, возмутил сбор на домработницу. А Мария Баронова возмущалась возмущавшимися, писала, что она «имеет право хотеть, чтоб ее семья жила в нормальных условиях», что маме ребенка надо выспаться, что никто не обязан жить в убожестве. И удивлялась: люди что, желают ее семье без помощников сдохнуть?
Всплыла в памяти еще история. Она с художником Архипом Куинджи лет сто назад приключилась. Архип Иванович выручал и спасал, наверное, всех, до кого мог дотянуться. Помогал талантливой молодежи, подбирал и лечил зверей, жертвовал большие деньги в разные общества, но когда один знакомый художник попросил у него денег, чтоб расплатиться с прислугой, он пришел в бешенство. Точнее сначала удивился и спросил, зачем держать помощников по хозяйству, если нет средств, а уж потом, когда проситель ответил, что он ведь «не сукин сын, чтобы жить без прислуги», вот после такого — да! — взорвался. Стоит ли писать, что сам Куинджи себя и свою семью обслуживал без посторонней помощи. А ведь мог прислуги нанять как на целый дворец, и еще можно было бы все так обставить, что это он рабочие места создает.
Так что, плюйте в меня сколько хотите, но все эти сборы на домработниц, на нянь, на репетиторов, на путешествия, они возмутительны. Может быть потом, когда-нибудь, когда жизнь всех людей на планете (ну или хотя бы в нашей грешной стране) будет настолько благополучной, что отсутствие няни (с которой, конечно лучше, чем без нее) будет восприниматься ужасной жизненной драмой, крахом и катастрофой, тогда такие обращения будут в порядке вещей. Но сейчас очень хочется всем этим инфантильным товарищам, чуть что бегущим в интернеты с номером банковской карты, приставить чеховских человечков с молоточком.
Очень нужно, чтоб этими молоточками отстукивалось, что есть тяжелобольные, погорельцы, беженцы, семьи с ипотекой, потерявшие кормильцев. Но не только. Очень нужно, чтоб этими же молоточками монотонно, навязчиво, глухо, но нестерпимо вколачивалось в сознание людей, что есть такое несчастье, как бы и незаметное даже — оно хозяйничает в миру облаченное в дряхлый засаленный халат. Что под гнетом этого несчастья людям не поднять головы даже до благотворителей с прекрасными одухотворенными лицами. Потому что как бы и права нет. Ведь несчастные этого рода избегают ударов судьбы вроде страшных-скоротечных болезней или внезапного разорения, но при этом беда — вся их жизнь, бедой стало уже их появление на свет.
Судьба не жалует их даже огромным пронзительным горем — ибо нечего отнимать. Нечего отнять у тех, кому и дано не было.
Ни пожар не уничтожит их дом — нет дома, лишь какие-то временные пристанища, тесные и темные съемные углы; ни известие об онкологии не поразит их, как гром — даже рак будет убивать их исподтишка, его так никто вовремя и не выявит, не до этого. Вся жизнь таких несчастных — вечная нужда, нудная тяжелая работа ради удовлетворения самых животных потребностей, нескончаемый ворох забот.
Видишь это, и в душу проникает кощунственное — уж лучше бы их, бедолаг, постигло такое явное, вызывающее горе, чтоб они отважились бы хоть попросить о помощи, или осмелились бы хоть просто крикнуть со дна отчаяния, воззвать к людям, к небу, к пустыне мира. Возопить, как Иов, что их скорби тяжелее песка морского. И тогда устыдились бы люди, небо и мир. Но жизнь жестока, она калечит иных украдкой, не привлекая шума, так, что жертвы и чувствовать не смеют себя обделенными. Они, приученные, что им никто ничего не должен, что им никто ни в чем не виноват, молча плетутся от рождения к смерти, тянут лямку, тащат свою тяжкую ношу.
И кто разделит с ними этому ношу? Кто расскажет о том, как непосильно их бремя? Кто если не тот, кому выпал на время тот же грустный жребий, но кто знает, что жизнь может быть другой и что бедность, несвобода, насилие, страх не должны быть ни для кого привычным фоном существования? Кто покажет, что с неблагополучием должно бороться? Кто если не тот, кто жил иначе и чье сознание еще не знает состояния выученной беспомощности?
Но сегодня как будто и вопросы такие смешны. В убожестве же никто жить не обязан. И нет никого с молоточком.
Марина Ярдаева


Я видел заброшенную дворянскую усадьбу. Настолько заброшенную, что там крыши нет, и внутри бывшего дворянского дома растут деревья. А когда-то это был дом - полная чаша, в нем бурлила жизнь. Пока не наступил 1917 год и толпа крестьян, которые такую жизнь видели только со стороны - подступили к усадьбе. Им не нужна была справедливость, или что-то в этом роде. Они подступили к усадьбе с единым животным криком: УМРИ!!!
И разгромили ее. А потом пошли обратно, по своим лачугам, коротать свою жизнь. Чужую разрушили свою не построили. Впереди была гражданская война, потом коллективизация, потом еще более страшная война...
Деревня тоже в каком-то виде сохранилась - неподалеку. Если верить Википедии, в 1901 году там проживало примерно 1500 человек. Сейчас 300. Колхоз развалился. Детей на улице практически не видно, нормально выглядят только дома, которые купили городские под дачу. Их уже не жгут. Работают где-то по окрестностям. На хозяев. Таких же как раньше, только усадеб они не строят - в городе живут и в случае чего сдернут на Запад, ученые уже. Никому ничего объяснять не надо. Самый ходовой товар в магазине - водка...
Я не хочу оправдывать - ни дворян ни крестьян. Ни прошлых ни нынешних. И судить не хочу. Я просто хочу чтобы друг друга начали слышать. Слушать. Видеть.
А то у нас - что было то и есть. Да вон еще говорят, что лучший способ достучаться до начальства (а речь не только про начальство на самом деле, речь в том числе и про бароновых и путешественников по Зимбабве) - это репрессии. Ну, были репрессии. Пятнадцать лет были. Достучались? Хоть кто-то? Хоть до кого-то? Что, надо пятьдесят лет репрессий? Сто?
Ну-ну...
И еще одно я хочу. Хочу точно. Хватит уже говорить, что Россия - это страна какой-то особенной духовности. И справедливости. Их здесь никогда не было. И нет. Стремление к этому - да, наверное было. Яростное, подчас. Но и только. Здесь нет ни духовности ни справедливости. Точка.
Когда мы, общество, перестанем врать себе что это есть и начнем думать как сделать так чтобы все это было на самом деле, как мы пойдем к справедливости, куда, когда, с кем во главе - тогда начнется выздоровление.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив