не рассудок, так бес: "Преступление и наказание", реж. Владимир Мирзоев

"Для русских даже смерть не является уважительной причиной..." Не первый за новейшее время сериал по "Преступлению и наказанию", но с предсказуемо транспонированной в условную "современность" фабулой и также словно по инерции (вспомнить, что аналогичным методом Павел Лунгин и Юрий Арабов конструировали драматургию сериала "Дело о мертвых душах", замешав на сюжете о Чичикове весь "гоголь-моголь" сразу) на ходу прирастающей мотивами - а с ними и целыми кусками текстов - других, помимо "титульного", сочинений Достоевского, начиная с "близлежащих" позднейших романов, заканчивая ранним "Двойником", фразочками из "Записок из подполья" впроброс и т.п. Как водится, и эта история не обошлась без черта - сериальный формат допускает, что к концу "первого сезона" (а учитывая специфику композиции, нельзя исключать второго! помешать ему могут не завершенность истории, но скорее уж факторы внешнего, социального, политического, а может и просто финансово-экономического порядка) заданная изначально концепция сменится на противоположную или вовсе какую-нибудь параллельную; но пока что Раскольникова (Ивана Янковского) всюду преследует Черт - ну или, как он именуется официально в выходных данных - Тень, взявшая себе физическое обличье престарелого и, надо признать, типично "питерского" алкаша (Борис Хвошнянский); да не просто ведет с ним диалоги, помогая красть продукты в супермаркете, пируя на набережных Невы и по ней же катая на весельной лодке - частично по тексту соответствующих бесед Ивана Карамазова... - но и буквально топор Родион Романычу в руки вкладывает. Он же терзает и Свидригайлова в его западносибирском (!) поместье близ Томска - ландшафтному дизайну которого и Людовик Четырнадцатый позавидовал бы... хотя интерьер бывшего ДК Электрозавода слишком намозолил глаза (там еще премьера "Ассы" проходила, ага!) - семьянина и отца троих детей (Аглаи, Аделаиды и... Арсения), успевшего соблазнить и погубить уже горничную Мари, найденную мертвой в бассейне усадебного дома, и вовсю небезуспешно приступающего к гувернантке Дуне (Любовь Аксенова), на которую и супруга его, Марфа Петровна (Юлия Снигирь), чуть ли не виды имела, тем же Чертом искушаемая по репликам задушевных бесед Катерины Ивановны с Грушенькой, и в каждой из них Настасья Филипповна недвусмысленно просвечивает.

Коль скоро за последние годы я насобачился распутывать достоевские "крестословицы" позатейливее и посодержательнее тех, что способен предложить Мирзоев с соавторами; а первоисточник свеж на памяти (магистранты Богомолова готовят режиссерские эскизы по "Преступлению..." - ну и я решил перечитать); и проводя немало времени в СПб, еще и заметить попутно топографические, логистические несообразности блужданий героя по городу (понятно, что сериальная картинка "заточена" не на "достоверность" топографии, а на эффектный и приятный глазу, в лучшем случае отчасти метафорический "лук"), комплекс этих трудоемких упражнений мне уже к началу второй серии надоел, хотя за первую успели на скорую руку "освоить", "привить" к сюжетному стволу "Преступления..." и "Братьев Карамазовых", и "Идиота" (при желании можно найти параллели и с "Подростком" - но боюсь, так далеко сценаристы сами мысленно не заходили); намекнули, что Черт, кроме прочего, сподобился воплотиться в Голядкина и явиться ему двойником, тут вообще момент факультативный, авторам понадобившийся больше для роста в собственных глазах, чем с расчетом на понимание аудитории. Черт - ход как будто и беспроигрышный, и по-своему адекватный материалу, но тривиальный на самом деле; все на Черта списать, пусть "теневого", химерического, аллегорического (он и у Достоевского на грани балансирует) - чересчур легко. Тем временем медийные и гламурные лица актеров, в меру обезображенные (или, у дам, еще более "усовершенствованные") гримерами, наращивают интернет-платформе количество просмотров - чего ж еще желать? Те исполнители, кому фактура позволяет, заодно с лицами и "телом торгуют" (в чем Иван Янковский, играя Раскольникова, преуспевает едва ли не больше Сони Мармеладовой, доставшейся Алене Михайловой...).

При этом "достоевские" в анамнезе герои - и так-то народец болезненный - у Мирзоева поголовно "хичкоковские" психопаты вплоть до Прасковьи, квартирной хозяйки Раскольникова, одинаково хищно поглядывающей что на Родион Романыча, что на Разумихина (Мария Смольникова, обращается к персонажу Тихону Жизневского "грибным" монологом из крымовского "Русского блюза"!), что на безымянного курьера, доставляющего обновку — тайком наряжая в нее старую куклу-"мумию" утонувшей в 13 лет дочки Аграфенушки... А уж  Лужин (Никита Тарасов) так и вовсе тайный маньяк и закомплексованный садомазохист. Внутренняя хронология событий непосредственно "Преступления и наказания" здесь до того смещена и перепутана, что буквально черт ногу сломит, если всерьез начать разбираться, что за чем следует и из чего вытекает. Визионерские изыски выдают в Мирзоеве не просто одного поколения, но и одного розлива умельца с Юрием Грымовым, Романом Прыгуновым и подобными мастерами определенного сорта, чья скоротечная востребованность пришлась на 90-е: призрак Ленина бродит по квартирам, вдохновляя бедных студентов на вывод "интеллигенция - говно нации"; метафорическая (впрочем, наглядная вполне) лошадь скачет по дворам-колодцам, понукаемая Раскольниковым, однако Мармеладов попадает все-таки под автомобиль с бабой за рулем; прохожие в подземном переходе застывают, чтоб Мармеладов успел прокричать на бегу сакраментальное  "а пожалеет нас тот, кто всех пожалел"; мещане-торговцы, из уличного разговора которых с Лизаветой заключил Раскольников, что Алена Ивановна одна будет в квартире и он сможет осуществить задуманное, обратились вдруг зеваками-карликами в толпе над умирающим Мармеладовым по причине науке (равно литературоведению и зоологии) неведомой, зато лишнюю броскую деталь прибавили изобразительному ряду (и какой же Достоевский без карликов?..); пляж и море, пластические этюды ню в фильтрованной подсветке и тому подобные изыски прилагаются. Не говорю про какие-то мелкие, но потому совсем уж откровенные глупости вроде того, как романе у Достоевского к "жениху" в Петербург сестра и мать Раскольникова следуют за свой счет, Лужин берется только сундук их перевезти, а Лужин в сериале Дуне и Пульхерии Ивановне покупает "экономический" железнодорожный билет в плацкартный вагон, а сам по прилете из Томска самолетом же и до Питера отправляется - Раскольников попрекает его жлобством несмотря на то (и сознательное ли тут искажение реалий, элементарная небрежность или сценаристы в самом деле незнакомы с настоящими расценками на транспорте), что авиабилеты из Москвы в Петербург сейчас значительно доступнее, чем даже самые дешевые поезда.

Под этим углом зрения банковская реклама на православном телеканале "Культура", где к радости жизнелюбивой бабульки-процентщицы обвенчавшиеся Раскольников и Соня получают льготную ипотеку, и то безобидно-забавнее будет. Но положа руку на сердце, подвизающийся на "велодоставке" Ракольников - единственное, что меня всерьез покоробило, ну вот совсем мимо кассы подробность (да и каламбур с "Достаевским" отработан Шерешевским в приютском "Идиоте") - а остальное... в стандартизированной расфасовке продукт для комфортного и конформного досуга того самого пресловутого "говна нации", типа чтения вместо сказки на ночь, каким старая московская интеллигентка Глафира Радиковна Глумова-Хачиева утешала маленького Егорушку, и послушав, как Раскольников старушку убивает, тот сразу успокаивался... Ну со старушкой к концу третьей из первых четырех серий худо-бедно разобрались, а следующие через месяц только обещаны.