наши историки: Михаил Николаевич Покровский 17(29).08.1868

vive-liberta — 30.12.2021 наши историки: Михаил Николаевич Покровский
17(29).08.1868 - 10.04.1932, Москва

Отец, статский советник Николай Михайлович Покровский, долгое время служил помощником управляющего Московской складочной таможни (Николаевского вокзала). Отношение отца к властям, вспоминал Покровский, «было весьма реалистическое, чтобы не сказать более. С детства я наслушался всевозможнейших рассказов о злоупотреблениях администрации, о малопоучительной жизни высших сановников и царской фамилии и т.п. Благодаря этому ни одного мгновения в моей жизни я не был монархистом».
В 1899 г. Н.М.Покровский неожиданно умер. Его жена, Лидия Петровна Покровская
(урожд. Боголюбова), всю оставшуюся жизнь заботилась о единственном сыне, нередко помогала ему материально. С неизменной нежностью относился к матери и Михаил Николаевич.
Учился М.Н.Покровский во 2-й Московской гимназии, зарекомендовал себя одаренным и трудолюбивым учеником. По всем 12 предметам, входившим в аттестат зрелости, ему были поставлены отличные оценки. «Во внимание к постоянному отличному поведению и прилежанию и к отличным успехам в науках, в особенности же в древних языках», говорится в полученном им аттестате, педагогический совет постановил наградить его золотой медалью.
Столь же успешными были годы учебы Покровского на историко-филологическом факультете Московского университета (1887—1891), по окончании которого он получил диплом первой степени и был оставлен «для приготовления к профессорскому званию» сразу при двух кафедрах — русской и всеобщей истории. Заведующие этих кафедр, известные историки В.О.Ключевский и П.Г.Виноградов, пользовались огромным уважением и авторитетом у студентов. По воспоминаниям самого Михаила Николаевича, решающую роль в его формировании как историка сыграл Виноградов. На своих семинарах он не только подводил слушателей к серьезным обобщениям, но и учил работать над источниками. По словам Покровского, от «гениального истолкователя документов Ключевского мы не могли получить вразумительного совета по этой части. Чисто «рассейский» нутряной человек, Ключевский понимал прошлое инстинктом, мог его великолепно рассказать, но как он сам дошел до этого понимания, ему самому не было ясно. Виноградов в этом отношении был действительно европейцем, с твердыми, отчеканенными, выработанными методами и приемами работы, у него можно было учиться, и он учил в сущности всех, не только «всеобщих», но и русских историков»>
Ко времени пребывания в Московском университете относится начало литературной деятельности Покровского: один из ведущих журналов — «Русская мысль» — публикует его рецензии на новые книги по отечественной и зарубежной истории. Тогда же под влиянием Виноградова он приступил к переводу с немецкого и французского двух монографий по истории Англии. Впоследствии обе книги были изданы."
Политические и исторические воззрения молодого Покровского не отличались последовательностью. С первых шагов научно-педагогической работы он ясно ощутил шаткость своих методологических позиций. Тем не менее на рубеже столетий Михаил Николаевич становится известен Московскому охранному отделению как убежденный демократ, имеющий «сношения с лицами политически неблагонадежными». Тогда же происходит превращение его из историка-позитивиста в ученого буржуазно-демократического направления - «экономического материалиста».
В России к «экономическим материалистам» относили П.Б.Струве, М.И.Туган-Барановского, М.В.Довнар-Запольского. С их точки зрения, которую они отождествляли с марксистской, развитие общества представляет собой процесс, предопределенный состоянием экономики. Определенное влияние подобных идей можно обнаружить в статьях Покровского, вошедших в «Книгу для чтения по истории средних веков». Это интересное, во многом новаторское для своего времени 4-томное издание было осуществлено в 1896—1899 гг. под редакцией П.Г.Виноградова. Покровский поместил в нем восемь талантливо написанных статей — «Средневековые ереси и инквизиция», «Хозяйственная жизнь Западной Европы в конце средних веков» и другие. В них автор заявил о себе как о стороннике материалистического мировоззрения. Рассказывая о сложных исторических понятиях, он стремился создать конкретные образы, без которых невозможно уяснение прошлого. Еще одна характерная черта его статей — обилие в них документального материала: выдержек из хроник, сочинений средневековых писателей, отрывков из хозяйственных документов.
В 1903 г. примыкает к радикальному крылу либерального «Союза освобождения». Это была первая нелегальная политическая организация, в которую он вступил. Однако уже вскоре Михаил Николаевич разочаровывается в либералах. Вся внутренняя фальшь этих господ, вспоминал он, «резко ударила мне в нос. Они наживали себе состояния, делали чиновничьи карьеры и... «очаровывали» молодежь речами о свободе, прогрессе и т.д. С тех пор «одурачивание масс буржуазией» перестало быть для меня агитационной фразой, и выводить на свежую воду либералов сделалось для меня любимым занятием».
Накануне первой русской революции Покровский сближается с большевиками - А.А.Богдановым, А.В.Луначарским, И.И.Скворцовым-Степановым, группировавшимися вокруг журнала «Правда». В этом легальном социал-демократическом издании были опубликованы работы ученого, свидетельствующие о его постепенном отходе от «демократических иллюзий и увлечения экономическим материализмом». Среди них — критическая рецензия на 1-ю часть «Курса русской истории» В.О.Ключевского, статья «Идеализм» и «законы истории», содержащая анализ книги немецкого философа-неокантианца Г.Риккерта «Границы естественно-научного образования понятий».
9 апреля 1905 г., на 37-м году жизни, Покровский вступает в РСДРП. В 1905—1907 гг. Покровский активно участвует в работе литературно-лекторской группы при МК РСДРП, сотрудничает в большевистской прессе, выступает на митингах и собраниях. Его избирают членом МК; на 5-м съезде РСДРП (1907) — в состав редакции газеты «Пролетарий» и в Большевистский центр. Устанавливаются доверительные отношения Покровского с В.И.Лениным. 20 декабря 1905 г. после подавления восстания в Москве Михаил Николаевич по доносу управляющего домом был арестован. В доносе утверждалось, что он — главный организатор вооруженного восстания в Сущевско-Марьинском районе. Это было так неправдоподобно, вспоминал историк, что «меня выпустили через несколько дней (26-го, как сейчас помню) даже без допроса, ограничившись наведением справок. Этой неделей заключения — в Сущевской части — ограничились все репрессии, какие удалось осуществить по отношению к моей особе старому правительству», ибо впоследствии «я взять себя не давал, своевременно утекая».
Дальнейшую эволюцию мировоззрения Покровского отражает его брошюра «Экономический материализм» (1906). В ней в популярной форме излагается марксистское понимание философии истории. Ученый отстаивает положение о том, что классовая борьба — движущее начало исторического развития; показывает отличие марксизма от «экономического материализма»; раскрывает несостоятельность методологических установок «экономических материалистов», их наивное упрощенчество, превращающее историю «в слепой стихийный процесс, идущий своим чередом, как если бы людей с их сознанием на свете вовсе не существовало». По этой теории выходит, саркастически замечал он, что если бы люди прекратили всякую борьбу за жизнь, свободу и счастье, то история все-таки как-то продолжала бы идти механическим путем, наподобие заведенной шарманки. В действительности все намного сложнее. Материальные условия существования играют определяющую роль, но и «идеальные области» имеют далеко не второстепенное значение. «Идеи не с неба сваливаются и не сочиняются в мирных кабинетах теоретиков, а рождаются в самой гуще борьбы за существование. И, рожденные в борьбе, великие исторические идеи сами являются могущественным орудием борьбы: идейное творчество, работа сознания не что иное, как колоссальный аппарат приспособления в борьбе за жизнь».
Интересны конкретно-исторические работы Покровского того времени, прежде всего статьи в 9-томной гранатовской «Истории России в XIX веке». Михаил Николаевич был первым русским профессиональным историком-марксистом, обратившимся к исследованию внутренней и внешней политики самодержавия конца XVIII—XIX вв. Его статьи охватывали широкий круг проблем — историю хозяйства, общества и государственной власти, восточную политику Николая I, Крымскую войну и т.д. Новизна взглядов ученого заключалась в материалистическом подходе к изучению прошлого, в объяснении русской истории с точки зрения классовой борьбы. При этом Покровский допускал одностороннее, необъективное освещение ряда событий. Скудность источников приводила к фактическим погрешностям, ошибочности некоторых выводов и оценок. По мнению А.А.Кизеветтера, стремление Покровского «уложить» русскую историю в прокрустово ложе классовой борьбы вело к отходу от строго научного метода, не позволяло в полной мере учесть достижения современной исторической мысли.
После подавления революции Покровский скрывается от полиции в Финляндии, а затем (в августе 1909 г.) эмигрирует во Францию. В Париже он отходит от большевиков-ленинцев, тесно сотрудничает с А.А.Богдановым и другими «впередовцами», однако вскоре разрывает и с ними, объявляет себя «внефракционным социал-демократом». В 1913 г. сближается с группой Л.Д.Троцкого. После начала Первой мировой войны занимает интернационалистские позиции, выступает «за превращение войны между народами в войну против буржуазии». В 1915—1916 гг. редактирует серию брошюр «Европа до и во время войны», в т.ч. брошюру В.И.Ленина «Империализм, как новейший этап капитализма».
Главное внимание в эти годы Покровский уделял работе над двумя своими крупнейшими произведениями — «Русская история с древнейших времен» и «Очерк истории русской культуры». Его 5-томная «Русская история» стала первым систематическим марксистским освещением истории страны от первобытнообщинного строя до конца XIX века. Создание подобного курса было трудным делом, но ученый в целом успешно справился с задачей. Он внес определенный вклад в разработку ранней русской истории, проблем генезиса феодализма, разложения феодально-крепостнической системы. Изложение исторического процесса в России тесно увязано в книге с историей Западной Европы. Понятно, что далеко не все вопросы многовековой истории страны получили у Покровского одинаково глубокое освещение. Порой он высказывал противоречивые, а то и ошибочные суждения, на что сразу же обратили внимание рецензенты. Особо подчеркивали они «партийную предвзятость» автора. Лишь отдельные из них, например, В.И.Пичета, отмечали новаторство Покровского, призывали внимательно изучать его концепцию.
На основе фактического материала 5-томника построен «Очерк истории русской культуры». В нем дано материалистическое понимание общественной структуры с ее первичными экономическими отношениями, определяющими социальное устройство общества и надстройку — право, государство, религию, идеологию. Завершить монографию Покровский предполагал разделом о литературе и искусстве, но не успел. С марксистских позиций в книге подвергаются критике распространенные в то время историографические концепции — схема государственной школы, теория плотности народонаселения, взгляды немецкого экономиста К.Бюхера, отрицавшего существование первобытнообщинного строя.
Первая часть «Очерка» вышла в свет в 1915 г. Работа над второй частью была закончена вскоре после Октябрьской революции. В авторском предисловии к ней говорится: «Эта маленькая книга — современница великой войны. Ее первые страницы написаны в Париже, в августе 1914 г., ее последние страницы написаны в Москве, в апреле 1918 г.». Увидев на обложке эти даты, с грустной иронией замечал Михаил Николаевич, наши потомки «будут удивляться: находились же чудаки, которые в такое время писали исторические книжки! История, которая делается, великая соперница той истории, которая пишется. Но так как и историю, которая пишется, все же иногда читают, даже под стальной грохот истории делающейся, книги приходится издавать».
«Русская история с древнейших времен» и «Очерк истории русской культуры» Покровского прочно вошли в отечественную историографию. В биографической статье об ученом, помещенной в «Энциклопедическом словаре» Гранат, отмечалось:
«Проводя в своих трудах систему марксизма, Покровский, в отличие от других историков его школы, главное внимание обращает не столько на смену крупных эпох в развитии хозяйства и общества (что нередко приводило и приводит к насильственному разрезанию исторического процесса на части и к преувеличению типических признаков эпохи), сколько на постепенное и медленное преобразование хозяйственных условий, с постоянными волнообразными колебаниями, и с большим мастерством прослеживает и вскрывает влияние этих как бы подземных колебаний хозяйственной жизни в общественных, политических, династических и так называемых внешних отношениях. В этих двух последних областях Покровский является смелым новатором, и заслуги его в этом отношении признают даже наиболее непримиримые его противники».
В ясный мартовский день 1917 года Михаил Николаевич работал в парижской Национальной библиотеке. Неожиданно к нему подошел один из политэмигрантов и положил на стол номер «Information» с ошеломляющей новостью: в России революция! Николай II отрекся от престола! Этого момента, вспоминал историк, я не забуду никогда.
После Февральской революции Покровский был избран товарищем (заместителем) председателя исполкома парижского Совета представителей 23 политических и профессиональных организаций русских эмигрантов. Вел переговоры с Временным правительством, Петроградским Советом, другими организациями «в целях защиты интересов оставшихся вне России политэмигрантов, добиваясь, прежде всего, ускорения их отправки в Россию». В августе он и сам получает возможность вернуться на родину. В это время он вновь становится большевиком. В сентябре Москворецкий райком партии выдал ему партийный билет члена РСДРП с 1905 года.
В дни Октябрьского вооруженного восстания в Москве Покровский разрабатывал проекты постановлений и декретов Военно-революционного комитета, обращения к населению города, редактировал «Известия Московского Совета рабочих депутатов», был комиссаром МВРК по иностранным делам. 14 ноября объединенный пленум Московских Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов избирает его первым председателем Моссовета.
В декабре 1917 — январе 1918 г. Покровский участвует в составе русской делегации в мирных переговорах с Германией и ее союзниками в Брест-Литовске. Занимал «левокоммунистические» позиции — выступал за «революционную войну», против подписания германских условий мира. Когда «похабный» мир был все же подписан, Михаил Николаевич воспринял его как нечто «морально ужасное до невероятных пределов».
11 марта 1918 г. 4-й Московский областной съезд Советов избирает Покровского председателем Совнаркома г. Москвы и Московской области. После ликвидации последнего (май того же года) он был назначен членом правительства, заместителем наркома просвещения РСФСР (эту должность историк занимал до конца жизни). С его именем связаны крупнейшие мероприятия по реорганизации высшей и средней школы, научных учреждений, архивного, библиотечного и музейного дела. При участии ученого были подготовлены декреты о введении новой орфографии, охране научных ценностей, памятников искусства и старины, ликвидации безграмотности и т.д. Кроме руководящей работы в Наркомпросе, Покровский возглавлял несколько ведущих научных центров страны: был председателем президиума Социалистической (с 1924 г. — Коммунистической) академии, ректором Института красной профессуры, председателем Общества историков-марксистов, заведующим Центрархивом РСФСР и СССР.
Административную и научно-организационную работу Покровский сочетал с исследовательской. Наряду с переизданием его дореволюционных трудов, появляются новые — «Царизм и революция», «Русская история в самом сжатом очерке», «Очерки по истории революционного движения в России XIX и XX вв.», сборники статей «Декабристы», «Империалистская война», «Октябрьская революция» и другие. Всего в 1918—1932 гг. было опубликовано более 580 произведений Покровского. Книги, статьи, брошюры и выступления ученого с большим интересом встречались общественностью. Внимательно изучали его творчество зарубежные специалисты. Даже враждебные советской власти эмигрантские публицисты, ожесточенно споря с «фракционно-прикладными целями исторической схемы» Покровского, называли его ведущим большевистским историком, «советским Карамзиным».
Характерная черта трудов, созданных ученым в 20-е годы, — установка на современность. Михаил Николаевич считал, что никакой марксист, о чем бы он ни писал, хотя бы о каменном веке, не может не отправляться от современности. Однако заниматься современностью, в его понимании, «вовсе не значит сидеть, уткнувшись носом в то, что происходит сегодня; иной раз и то, что происходило пятьдесят лет назад, весьма современно». В статье о Н.Г.Чернышевском как историке Покровский замечал, что, говоря о прошлом, великий русский революционный демократ постоянно имел в виду настоящее, которое, в свою очередь, стремился объяснить исторически, идя от прошлого. Эти слова в полной мере применимы и к их автору.
Одним из главных объектов изучения Покровского становится Октябрьская революция. Первостепенную роль при этом играл вопрос о ее предпосылках. Поиски ответа на него позволяли заглянуть в глубь российской и мировой истории, были отправной точкой для пересмотра всей предшествующей историографии. Из-за большой занятости и нездоровья Покровскому не удалось подготовить сводный труд по истории революции. Тем не менее существенный вклад ученого в разработку многих ее проблем несомненен. Михаил Николаевич был убежден, что не только субъективно, в сознании своих руководителей, но и объективно русская революция должна была стать и не могла не стать революцией социалистической. По его мнению, только большевики «оценили как следует значение масс в истории, потому что видели эти массы в действии». С учетом этого он предлагал сосредоточить основные усилия специалистов на истории пролетариата и крестьянства.
В работах Покровского об Октябре немало противоречий, спорных или просто неверных суждений. Его взгляды и оценки постоянно развивались. Сложность создания всесторонней картины революционного процесса в России он связывал с незавершенностью той борьбы, которая была начата трудящимися в октябре 1917 года. Это имеет, замечал историк, неоднозначные последствия для исследователей: незакончившемуся событию не может быть дано законченного изображения. Отсюда — различные, порой прямо противоположные точки зрения. Когда «пишешь посреди события, то поневоле движешься вместе с ним». Новые повороты нашей исторической дороги могут выдвинуть на первый план иные стороны Октября, которые мы не замечали раньше, и отодвинуть в тень то, что еще вчера казалось нам самым главным. Но при всех этих поворотах «не изменится, конечно, одно: на какую точку зрения ни встань, Октябрь всегда останется Великой русской революцией».
Покровский, убедившись в несостоятельности каких-либо своих выводов, открыто их пересматривал. Говоря о поправках, вносимых им в ту или иную работу, он однажды образно сравнил труд историка с положением путешественника, восходящего на гору: чем выше поднимаешься, тем лучше видно; а диалектик-историк не может не замечать своих же недостатков.
Постоянное внимание уделял Покровский разработке проблем методологии исторического исследования. Свою основную задачу он видел не в собирании, пополнении исторических материалов, фактов, а в их истолковании, овладении содержанием исторического процесса, стремился понять историю в ее целостности и сообщить это понимание другим.
Немало интересных мыслей содержится в трудах Покровского о комплексном применении в исторических исследованиях общенаучных и специально-исторических методов, а также методов смежных дисциплин — статистического, социологического, социальной психологии. В характерной для него иронической манере Михаил Николаевич замечал, что ученые собрали грандиозный экономический, в частности, историко-статистический материал. Они им гордятся. «Но если нехорошо останавливаться в позе барана перед новыми воротами, то и задерживаться долго в воротах тоже не годится. Историческая статистика сама по себе нужна и необходима, но заменять ею историю совсем — не годится».
Во многих произведениях Покровский резко критиковал концептуальные установки «буржуазных» и «мелкобуржуазных» историков. Это не мешало ему, однако, ценить своих предшественников за введение в научный оборот огромного фактического материала, глубокое знание источников, научную добросовестность, литературное мастерство. В середине 20-х гг. он писал: «Кто бросил бы под стол Соловьева и Ключевского на том основании, что они не марксисты, тот обнаружил бы только, что он чрезвычайный дурак». В докладе на Исторической неделе в Берлине (1928) Покровский отмечал: «И Шлёцер, и Эверс, и Соловьев, и Ключевский наши предшественники. Мы не преклоняемся перед ними со слепой покорностью авторитетам, мы критикуем их, но мы не думаем отрицать, что мы многому от них научились и что без их работ не были бы возможны и наши работы». Исследовательскую и популяризаторскую деятельность Михаил Николаевич сочетал с подготовкой новых кадров историков. Он стремился сплотить вокруг себя молодых талантливых ученых, закрепить за ними крупные проблемы, поддерживал их порой недостаточно зрелые научные труды. По словам А.И.Гуковского, учившегося в Институте красной профессуры, Покровский учил критически относиться к источникам, побуждал расширять их круг, предостерегал от поспешных выводов. Он живо интересовался докладами своих учеников, но и предъявлял к ним высокие требования, был скуп на похвалы. В нем «не было ничего менторского, и это создавало хорошую товарищескую атмосферу».
Яркий портрет маститого ученого оставила Г.И.Серебрякова, встречавшаяся с Покровским во второй половине 20-х гг. С первой минуты встречи он показался молодой писательнице давным-давно знакомым. Внешне выглядел типичным русским интеллигентом конца XIX — начала XX в. «Лица, схожие с ним, отмеченные печатью напряженного умственного труда, внутренней борьбы, исканий, упорной воли и мышления, смотрят на нас с многих полотен Репина и других великих реалистов-душеведов. Густая длинная седая борода лопатой, подстриженные гладкие волосы, чуть выпуклые внимательные глаза напоминали мне дорогие лица неутомимых ученых, революционеров, писателей... Ссутулясь, тяжело дыша, прохаживался по террасе Михаил Николаевич. Сухая серовато-желтая кожа его лица, нервное подергивание кистей рук, внезапная резкость высокого голоса были следствием не только огромного переутомления, но и развивавшейся уже смертельной болезни».
Нередко в литературе утверждается, будто Покровский был «диктатором на историческом фронте», несет прямую ответственность за репрессии, обрушившиеся в конце 20-х — начале 30-х гг. на историков. В действительности все намного сложнее. Да, Михаил Николаевич оказал огромное влияние на становление советской историографии со всеми ее плюсами и минусами. Но реальной властью он не обладал. Больше того, в последние годы жизни подвергался ожесточенной критике не только со стороны «буржуазных историков», но и своих коллег-марксистов. «Блошиные укусы» последних особенно угнетали ученого. Так, узнав об обвинениях, выдвинутых против его учеников П.О.Горина и Г.С.Фридлянда (впоследствии оба были репрессированы и погибли) в ходе партийной чистки в 1929 г., Покровский писал в партячейку ИКП: «Я уверен, что это какое-то недоразумение, которое будет немедленно рассеяно, как только мы получим возможность объясниться лицом к лицу, спокойно и не торопясь, и не связывая теоретического спора (если тут есть спор) с партийной чисткой, по самому своему характеру не могущей быть превращенной в теоретическую дискуссию».
Развитие обстановки в стране и их отражение в сфере науки все чаще ставили ученого в тупик. «Я себя считаю лично уже ушедшим», — с горечью признавался он Г.К.Орджоникидзе в письме от 31 августа 1930 г.
Умер Покровский 10 апреля 1932 г. Урна с его прахом была замурована в Кремлевской стене. Прошло совсем немного времени, и в СССР развертывается беспрецедентная по цинизму и масштабам кампания по дискредитации историка. Апофеозом тенденциозного изложения его взглядов стал двухтомный сборник статей, изданный Институтом истории АН в 1939—1940 гг. По существу, имя Покровского было на десятилетия вычеркнуто из истории. Предвзятые оценки ученого сохраняются до сих пор.
Несмотря на ошибки и противоречия, его произведения имеют немалую познавательную ценность, сыграли важную роль в позитивном решении ряда сложных научных проблем. Любопытное наблюдение сделал профессор В.Ф.Мамонов:
…за весь XX век ни один российский ученый даже не пытался выработать свою оригинальную концепцию отечественной истории (не говоря уже о всемирной); единственное исключение составляет М.Н.Покровский, однако «его наши усердные историографы смешали с грязью сначала по сталинскому указанию, а сейчас по новому социальному заказу, пожалуй, не менее жесткому».

Воспроизведено по: «Историки России. Биографии». М.: РОССПЭН. 2001. Составитель, отв.редактор и автор настоящей статьи и примечаний к ней - А.А.Чернобаев. С.447-454.

Очерки русского революционного движения XIX—XX вв. М., 1924. Опубликованы в нашей библиотеке.

И от себя лично: тон статьи сами видите какой извиняющийся, и другим быть не может. Но обещали, и хоть так поможем Михаилу Николаевичу.
Подготовил тов. Марио, Свой среди чужих=