Наэфирился

У писателя Пикуля такой термин в одном эпизоде морского боя появлялся в отношении невменяемого от неких веселящих веществ матроса, который с наблюдательной позиции на мачте корабля должен был докладывать расстояние до цели.
А вот как я наэфирился, работая препаратором в Институте паразитологии.
Кроме подготовки препаратов образцов проб для изучения на предметных стёклах под микроскопом и всякого другого разного, в обязанности препаратора входит мыть использованную лабораторную посуду и предметные стёкла для микроскопии.
Если под словом «мыть» вы вспоминаете старую рекламу про две весёлые итальянские деревни Вилларибо и Виллобаджо с их обжорами, то я вас разочарую — увидев то, что и как нужно делать, отмывая всё лабораторное стекло, они побросают свои грязные тарелки и в ужасе разбегутся.
Я не разбежался только потому, что был юн, любознателен и не думал, что можно взять да и убежать оттуда. Желательно подальше.
Карочи.
Смыть водичкой с предметных стёкл всё равно с какими «фейрями» не значит ничего для микроскопии. Всякая хрень там всё равно останется, что бы вам в рекламах не говорили.
Только для кухонной посуды это не имеет никакого значения.
А для вымытых таким образом предметных стёкл для микроскопии имеет.
Всякие оставшиеся на них кракозябры будут вас пугать (бить и обижать, но это уже из песни).
Чтобы стекло, пробирки и всё прочее, действительно стало чистым на микроскопическом уровне, его, кроме прочего, нужно обработать убийственно сильной кислотой.
Серной.
У нас она была дважды убийственной:
концентрированная серная кислота + дихромат калия.
Называли эту адскую смесь «Хромпик».
Перед тем как войти туда, откуда шарахались все остальные институтские — в нашу лабораторную «техническую территорию», как кислотная помывочная там называлась, я облачался в спецодежду.
Это длиннющий клеёнчатый фартук, от шеи и ниже колен, толстые латексные перчатки и огромные защитные очки из оптического пластика, американские, на пол-лица.
На руки натягивались клеёнчатые нарукавники выше локтя.
Всё это поверх обычного халата.
Облачаться обычно мне помогала начальница лаборатории, тем более, что нас тогда там было только двое.
А перед этим нужно было обработать предметные микроскопные стёкла эфиром.
Это очень эффективный жироудалитель и очиститель.
И жуткий яд вместе с тем. Вызывающий сначала эйфорию, очень быстро переходящую в анестезию с отключением сознания.
Великий хирург Пирогов первый придумал операционный наркоз и использовал для этого эфир.
Обычно так предварительно обрабатывались перед «стандартной» мойкой те стёкла, препарат на которых был нанесён год назад и более.
Такие препараты применялись в учебных, демонстрационных целях и тп.
Биологическая субстанция, закреплённая специальным красителем, дубела там иногда так, что хоть ножом соскабливалий.
Поскольку с предметными стёклами этого делать нельзя, их, перед стандартной мойкой с обработкой хромпиком, нужно было обработать эфиром.
Никаких нынешних на этот счёт специальных протоколов тогда не существовало и я их обрабатывал за своим рабочим столом.
В одной ёмкости у меня использованные стёкла, слева.
В другой обработанные, справа.
Передо мной склянка с эфиром и упаковка ваты.
Свой микроскоп я отодвигал подальше во время этой процедуры.
Короче, сидишь, удобно, освещение куда лучше, чем в кислотномоечной, работа непыльная, хоть и рутинная.
Тру ватным тампоном с эфиром очередное стекло.
Что-то туго идёт, обычно нанесённый слой препарата на стекло эфиром быстро растворяется.
Я немного наклоняюсь, чтобы лучше рассмотреть, что там.
И поплыл.
Одна только адекватная мысль тогда проскочила: как бы на микроскоп физиономией не упасть.
И всё потухло.
|
</> |