Началось... ч. 14

tatiana_gubina — 05.10.2011 Начало здесь

Предыдущая ч.13 здесь

Мы продолжаем наши занятия школьными предметами. Ничего-то она не знает, ничего не помнит. Такое впечатление, как будто четырех лет учебы в начальной школе просто не было. Ну, не то чтобы совсем не было… Кое-что она знает.  Например, что существует таблица умножения. Она даже местами ее помнит.  Говорит мне: «Я учила!» - и голос ее звучит возмущенно-обиженно. Обиженно – потому что я и не думаю хвалить ее «за усердие»,  за то, что когда-то где-то было ею делано… и не сделано. «Понимаешь, детка, если ты ее учила, так ты бы ее сейчас знала», - твержу я снова и снова, пытаясь установить причинно-следственную связь между действием и результатом. Увы, связь не возникает.

У моей девочки слова «учить» и «знать» пока что никак между собой не связаны… «Учить» - это значит долго сидеть над раскрытым учебником, уронив голову на разъезжающиеся локти и глядя вниз, на страницу… водить глазами по строчкам, бормоча себе под нос… вытирать набегающие слезы… Потом вставать и, сгорбившись, заплетающейся походкой подойти ко «взрослому»… и молча стоять рядом, теребя в руках учебник и дожидаясь, пока на нее не обратят внимание…

       - Ну что, как дела? 
     
       - Я учиииила….

Ладно, с «учить» - все понятно. А вот что у нас со «знать»? Она никогда не говорит – «я это знаю». Она говорит – «я слыхала». Если она точно знает, что такое знание существует, она говорит – «да, в школе это проходили». Еще есть вариант – «да, что-то такое про это было». На вопрос, что лично она запомнила из пройденного, моя детка обычно отвечает, что не запомнила ничего, но на уроке это точно было. «Точно!» - подтверждает она, и рубит рукой воздух. «Знания» - это где-то «там», у учителей, в учебниках… К ней это не имеет никакого отношения… Ну, по крайней мере, сама она не видит во всем этом «учении» никакого смысла…

       - Скажи, а откуда взялась таблица умножения? Зачем она вообще нужна?

Ребенок поднимает глаза и смотрит на меня с недоумением. Потом, пожав плечами, молча идет к столу, роется там, что-то выуживает, и возвращается ко мне. В руках у нее школьная тетрадка в клеточку, на задней обложке которой напечатана таблица умножения. Она протягивает мне тетрадку, поднимая высоко, чтобы таблица оказалась у меня перед глазами:

       - Вот.

       - Что вот?

       - Таблица умножения!

Она смотрит на меня с сожалением. Глупая тетя Таня. Не знает, что таблица умножения берется с задней стороны тетрадной обложки.

       - А зачем она нужна, таблица эта?

       - Чтобы учить! – сожаление в ее глазах становится отчетливей.

       - Детка. А как ты думаешь, зачем ее учат?

Она задумывается на минуту. Скорее даже не задумывается, а просто замолкает, чтобы подобрать слова. Потом отчетливо, внятно, с явным удовольствием отвечает:

       - Когда ребенок хорошо выучил таблицу умножения, и учитель его спрашивает, ребенок все хорошо рассказывает, и ему ставят пятерку.

Она произносит это с гордостью и самоуверенностью знатока. Она уверена в красоте и правильности своего ответа. Ах, если бы мы могли на этом остановиться!

       - Супер, - говорю я ей, потому что понимаю, что ее нужно похвалить, хоть за что-то. – Ты так красиво это сказала.

Она смотрит на меня с некоторым вызовом, потом поворачивается и уходит.

       - Постой! – окликаю я.

       - Ну что еще?

Да, именно так. «Ну что тебе еще надо?» Добившись мало-мальской похвалы, моя детка становится грубой и самодовольной. И не хвалить нельзя, и похвалишь – не обрадуешься…

       - Давай продолжим.

Она молча, покорно ждет продолжения.

       - Детка. Я сейчас задам тебе вопрос. – Я говорю медленно, с расстановкой. – А ты постарайся понять.
Она смотрит на меня немножко испуганно. Я продолжаю:

       - Знания нужны только для пятерок? Или для чего-то еще?

Мне очень нужно понять, что происходит у нее в голове. Я понимаю, что там, в ее голове, ничего хорошего не происходит. Информация там не задерживается, а если какие-то обрывки знаний случайно застревают у нее в памяти, то извлекать их она определенно не умеет. Когда она пытается что-то «выучить», она просто «заталкивает» в себя некий набор слов, или знаков. И быстро-быстро бежит «отвечать», пока оно там держится, пока не улетело, не растворилось, не вывалилось назад…

Я понимаю, что моя деточка зачастую производит впечатление умственно-отсталой. Не знает… не помнит… с трудом подбирает слова…. произносит их с запинкой… не может повторить второй раз… забывает то, что вроде бы поняла вчера… Может быть, так и есть?  Ну не дано человеку. Не всем же быть умными. Вот достался мне такой ребенок – с ограниченными способностями, и мне нужно перестать мучить ее и себя, перестать требовать и ждать, чтобы она прыгнула «выше головы» и поумнела мне в угоду… Просто нужно принять как данность то, что она такая… неумная…

Я не могу принять это как данность. Просто потому, что есть факты, которые никак не укладываются в печальную картинку кажущейся «умственной отсталости». Когда ей кажется, что никто из взрослых ее не слышит, ее голос звучит громко и отчетливо, и слова она произносит без малейших запинок. Они бойко обсуждают с Младшей свои девчачьи дела, и ее речь льется если не плавно, то, по крайней мере, без провалов и остановок. Она наизусть знает фамилии, имена, и даже звания героев милицейских сериалов – мне случайно попалась на глаза бумажка, где все «личные данные» были выписаны красивыми, аккуратными столбиками. «Я их всех помню, - сказала она,  - я играю, как будто я лейтенант и  веду расследование». Нет, она не умственно-отсталая.

       - Так что у нас со знаниями? – продолжаю я гнуть свою линию, - они только для пятерок нужны? Или для чего-то еще?

Она молчит, потом неуверенно отвечает:

       - Я точно не знаю… Но я предполагаю, что знания нужны не только для пятерок…

Вот так вот. «Я предполагаю». Моя душа наполняется радостью. Может она думать, может размышлять. Все может. Просто не умеет этого делать, не привыкла, не знает, как… Боится, опять-таки. Боится дать неправильный ответ, опасается, что, если неправильно ответишь, будут ругать, и стыдить, и махать рукой… Лучше уж молчать и прикидываться дурочкой – так оно безопаснее…

       - А как ты думаешь, - спрашиваю я, - почему у некоторых людей знания есть, а у некоторых – нету?

Она опять молчит, но я вижу, что сейчас она не боится. Она спокойно и доверчиво смотрит на меня.

       - Хочешь, я тебе расскажу, почему у тебя в голове не удерживаются знания? И как сделать, чтобы знания в голове оставались?

Она с готовностью кивает. Я вижу, что ей интересно.

Мы устраиваемся возле стола, и я прошу ее принести все учебники, какие у нее найдутся. За четвертый класс, и за третий. «У меня и за первый есть» - говорит она. «Неси все, что есть. И тетрадки прихвати!» Она приносит свои учебники, и учебники Младшей, рабочие тетради и хрестоматии, и складывает их на стол аккуратными стопочками. Я говорю ей, – вот, перед нами лежат все «знания», которые давались в начальной школе, с первого по четвертый класс. Она возражает – «тут не все». Я соглашаюсь, что далеко не все, на самом деле «знаний» должно быть гораздо больше. «Но это ничего, - говорю я, - для наших с тобой целей этого достаточно».

       - Кстати, - говорю я ей. – Много знаний – это хорошо?

       - Хорошо, - кивает она.

       - Чем больше – тем лучше?

       - Да.

       - Почему?

       - Чем больше у человека знаний, тем он умнее, - говорит она, и я снова радуюсь. Это уже прогресс, это вам не «учиться надо, чтобы оценки получать».

       - И что, чем больше тут учебников положить, тем ты умнее станешь?

Она молчит, морщится, потом с неохотой выдавливает:

       - Я – нет.

Все-таки она зайка и умничка. И все прекрасно про себя понимает. Во всяком случае, она отдает себе отчет, что количество «пройденного» не делает ее ни умнее, ни образованнее. Она не понимает, почему это так. А вот я, кажется, уже поняла. До меня дошло, почему так получается – чем больше она учится, чем больше усилий прилагает, чем старательнее «запихивает» в себя информацию из учебников, тем дела становятся хуже и хуже.

       - Тебе в первом классе было легко учиться? – спрашиваю.

       - В первом – очень легко, - с готовностью и удовольствием подтверждает она, - я понимала все, что учительница объясняет. Ну, почти все.

       - А во втором?

       - Во втором – труднее.

       - В третьем?

       - В третьем я почти ничего не понимала, но когда со мной занимались дома, я училась лучше.

Ну что ж, это подтверждает мою рабочую гипотезу. Все дело в том, что, чем дальше она училась, тем большая каша образовывалась у нее в голове. Ее заставляли заучивать новую информацию, но никто не учил ее этой информацией управлять. Вот и сваливались у нее новые "знания" в одну большую кучу. Чем дальше учишься, тем неподъемнее куча, тем сложнее в ней "рыться".  На всякий случай спрашиваю:

       - А как сейчас, в четвертом?

       - В четвертом совсем плохо, - честно говорит она. Потом, помолчав, добавляет: - У меня как будто все перемешано в голове, и я совсем ничего не понимаю.

Ага, вот оно. Перемешано. Сейчас, говорю, мы с тобой посмотрим, как оно там, в голове, перемешивается. Я вытаскиваю из стопки учебник за первый класс. Азбука. Отлично.

       - Вот смотри. Азбука. Ты ее проходила. – Она кивает. – Знания входили в твою голову, и…

Я делаю паузу. Она смотрит на меня и молчит.

       - Что там дальше происходило со знаниями, в твоей голове?

Она неуверенно улыбается.

       - Ну, сначала я немножко помню… а потом они куда-то… туда…

Она проводит рукой по голове, ото лба назад, и рука неуверенно падает. Я беру азбуку и перекидываю через ее голову. Книжка падает на пол, раскрывшись. Ребенок смотрит на меня с испугом.

       - Ну вот так со знаниями, - объясняю я, - они проваливаются, там, у тебя в голове, куда-то туда…

Она еле заметно кивает. Я беру следующий учебник, и снова перекидываю через ее голову. Еще один, еще… Учебники падают один на другой, переворачиваются, раскрываются, образуя большую неопрятную кучу. Я совершаю этот процесс медленно, с расстановкой. Беру очередную книжку, читаю название – «Математика», листаю его, обнюхиваю, посматриваю на свою детку. «Математика!» - вторит она. «Нет, если ты что-то помнишь из математики за второй класс, тогда, конечно, это как-то по-другому…» - на всякий случай уточняю я, но она трясет головой, говорит – «нет, не помню ничего», и математика перелетает через ее голову, попадая в «кучу знаний, пройденных в начальной школе». «Окружающий мир»… «Чтение»… Я что-то бубню, приговариваю, совсем как она, когда что-то «учит»…

Наконец, учебники заканчиваются. Мы встаем, обходим кучу, рассматриваем. «Похоже, - говорит моя детка, - у меня вроде все так же в голове». Я украдкой посматриваю на нее. Она не может оторвать глаз от этой кучи раскрытых, перевернутых учебников. Я вижу, что ей грустно, и как-то неловко. «Можно, я их уберу?» - спрашивает она. «Подожди». Мне нужно объяснить ей кое-что еще.
«Вот смотри, - говорю, - пока «знаний» мало, они могут как угодно валяться». Я вытаскиваю из кучи пару книжек, кладу их отдельно. «Когда у тебя всего две «книжки», то их как ни сложи, легко найти нужную страницу, правда?» Она кивает. «Вот так было в первом классе – знаний мало, книжек мало, в них легко ориентироваться. А в этой куче пойди найди хоть что-нибудь!»

Мы сидим над книжками, и я рассказываю ей о том, что в пятом классе учебников будет еще больше, знания-то будут все прибавляться и прибавляться… А потом будет шестой класс, и седьмой… Она встает, начинает водить руками над кучей – «вот столько!» Она смеется, поднимает руки все выше и выше – «а вот так в восьмом классе, а вот так в девятом!», и становится на цыпочки, и тянет руки к потолку… Мы смеемся вместе.

       - Ну а теперь скажи, как ты справишься с такой кучей знаний? – спрашиваю я ее, и она мгновенно застывает, и впадает в оцепенение… Руки падают, и взгляд становится таким, как обычно – скучным, отсутствующим, тусклым…

       - Ребенок! – окликаю я ее, - погоди впадать в ступор. Сейчас разберемся, - добавляю я, - другие ведь как-то учатся. Причем некоторые – на пятерки.

Она переводит на меня взгляд, снова испуганный, снова недоверчивый.

       - Секрет тебе открою. Как люди на пятерки учатся… и не сходят с ума, роясь в такой свалке.

Она неуверенно улыбается. Я чувствую себя Дэвидом Копперфильдом, который сейчас достанет из шляпы африканского слона.

       - Вот прикинь, - говорю, - я школу среднюю закончила. А потом еще два раза получила высшее образование, ну и всякие курсы дополнительные. Ты как думаешь, у меня в голове такая огромная-преогромная помойка из перемешанных, как попало валяющихся знаний? 

Она смотрит на учебники, потом на меня. «Да-да, говорю, ты представь, какой высоты была бы куча!»

Я беру ее за руку, и веду в соседнюю комнату, туда, где у нас библиотека. Стеллажи с книгами занимают две стены. «Знаешь, - говорю, - я многое из этого прочитала». Она переводит недоверчивый взгляд с полок на мою голову, видимо, прикидывая, что там, внутри моей головы, должно твориться. Ее взгляд полон благоговейного ужаса, смешанного с недоверием.

       - Нет, -говорю я ей, показывая на свою голову, - там тоже полочки.

       - Гдеее?

       - В голове. Полочки. Система хранения информации. Куда что класть, где что искать. Ну, как вещи в шкафу. Ты же знаешь, на какой полке искать носки, а на какой - постельное белье? И не путаешь эти полки. Ну, то есть, если у тебя там порядок, конечно…

Она кивает, слушает. Я объясняю ей, что человек может сам организовать свои мозги так, чтобы знать, что где лежит. «Это не значит, что я помню все, что прочла, - объясняю я, - но я помню, где что лежит». Потом я зову Младшую, и спрашиваю у нее, как она хранит информацию у себя в голове. Младшая с удовольствием объясняет, что в голове у нее есть такие «дверочки», по разным темам, и поэтому ей легко вспоминать то, что она когда-то учила. «А еще, - делится она, - у меня есть такая «дверочка», без подписи, куда я временно складываю то, с чем еще не разобралась». Она явно гордится тем, что сама изобрела такое «промежуточное хранилище». «Когда у меня есть время, я обдумываю непонятное, - продолжает Младшая, - и потом перемещаю в нужную дверочку». «Ну, или создаешь новую?» - уточняю я.  Она задумывается, смотрит внутрь себя, потом подтверждает – «Да, или создаю новую. Еще бывает сложно придумать новое название».  «Видишь, - говорю я Старшей, - у каждого это по-своему. У меня так, у Младшей – сяк. Ты тоже можешь придумать для себя, как тебе хранить информацию в голове. Так, как тебе будет удобно». Она кивает: «Я попробую».

Шло время. Как-то она спросила – «а сколько полочек может быть в голове?». И в другой раз  – «как ты думаешь, в голове лучше делать полочки, дверочки или ящички?» Зная, что моя девочка обладает умом скорее конкретным, практическим, я старалась немного «приглушить» образы «шкафчиков – дверочек», опасаясь, что моя девочка «понаставит шкафов» у себя в голове.   Мои опасения оказались напрасными. Спустя некоторое время она упомянула, что завела себе «папки», в которые и складывает информацию по темам. «А фантазия, - сказала она, - у меня отдельно. Фантазия - это что-то другое, без папок».

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив