Наблюдения

— Дайте мне вот тот ананас. Нет, не этот. Правее. Правее. Я же русским языком говорю — ПРАВЕЕ! Да, наконец-то сообразила своими мозгами, вот его, да, дайте посмотреть!
«Так вот, он, представляешь — гвоздь в стене, когда прибивал (сама ананас пальпирует) — вот как специально не на том месте! Вот как назло, понимаешь?! Блин, Владка, подожди, мы сейчас с тобой без ананаса останемся…»
— Мне этот ананас не нравится. Дайте вон с того лотка. Ну, я же пальцем показываю — вон из ТО-ГО! Да. Да, вот этот мне покажите, этот вы мне плохой дали. Что сама что ли не видишь, что плохой?!
«Я уж ему, Влад, и намекала, и прямым текстом говорила (нюхает другой ананас), что женщины-то инициативных мужиков любят, которые хваткие, как скала твёрдые, на которых положиться можно. А он — ну, тюня-матюня настоящий…»
— Не, ну вы мне специально что ли такие ананасы подсовываете, я ничего не понимаю?!
Тут пытаюсь встрять я между ней и продавцом:
— Этот нормальный, Маш, ты чего — смотри. Хороший вроде… сладкий должен быть…
— Влада! Ну, Влада, глаза-то разуй! Ну, какой нормальный, ты чего не видишь что ли?! Вообще подсовывают нам говно всякое, пошли в другой киоск! Не будем здесь покупать!
***
Или вот Анька. Огонь, воду, медные трубы с мужем прошла. Шарфики тёплые ему вязала, из запоев его выколупывала, утки после аварии из под него таскала, от наркомании лечила, всю семью на своей шее тащила, на ноги его поднимала, а он потом встал на эти ноги свои и уковылял на них в другую сторону.
А она плакала сильно, страдала, книжки всякие умные читала, саморазвитием занималась. И вытащила себя за волосы, сопли вытерла, глаза подкрасила и на носу засечку поставила: «Да чтобы я ещё раз такой дурой была?! Нет!»
Свадьба у неё скоро. И сидят они с женихом у меня, смеёмся все вместе, разговоры разговариваем. А она не выдерживает, тепло у меня всегда дома, даже зимой:
— Андрюша, сними пуловер, жарко ведь…
А я салат на стол и курочку из духовки.
— Ну, Андрюшечка, ну, хороший мой, сними кофту. Испаришься весь.
Андрей шампанское тогда вкусное принёс. Ба-бааах! Чуть кухню мне не залил им. Так хорошо, когда дома тепло, а на улице — снег идёт. Большими белыми хлопьями, о которых никогда не верится летом.
— Андрюшечка, любимый мой, ну, сними кофточку… — и рукой к нему тянется, снять помогает…
***
Или вот — Вольдемар. Это он раньше Вованом был, а сейчас торжественно — Вольдемар. И годков-то ему уже за 40, а всё, что в молодости не допроживал — сейчас отдувается. Потому что она у него молодая, красивууущая, перед друзьями не стыдно показаться. Правда, друзья в последнее время как-то всё реже зовут на какие-то вылазки, потому, что им реально некогда, но всё равно — всем им нос утёр, аж самому себе завидно. Ну и что, что имидж поменял. Сразу видно — альфа-самэц! «А мне нравится, — говорит
НЕ-
СКУЧ-
НО! »
И вот когда он так говорит, а говорит он это с вызовом, будто президентом на новом году выступает, то я понимаю, что ничего в этой жизни не понимаю.
***
А тут звонит мне мой бывший мужчина. Не, ну мужчина, я думаю, он и сейчас сейчастный, но для меня — бывший. И говорит: «Ты мне приснилась. Приснилась вся твоя семья — ты, дочка и твой мужчина» Я давно взяла большие ножницы и отрезала своего бывшего мужчину от себя, а он ниточками ещё всё примотал и оно держится. И говорит так, понимаю, что с одной стороны — почву прощупывает, а с другой — правда сон видел. И нет, чтобы мне промолчать и таинственно так сказать в трубку: «Да!» и больше ничего кроме коротких гудков не говорить, я спрашиваю: «А опиши его?» И так удивительно становится, что я первый раз, пожалуй, за последние несколько лет в душе бабочку поймала, а он по своим каналам, одному ему ведомым, всё знает уже. Буквально сразу.
***
А у Таши — муж. Но не совсем обычный муж, а муж-оборотень. Он, как в фильмах-ужасах, в определённые моменты милый и пушистый. Так-то он в хорошие моменты и сумки носит, и обед готовит, и детей забирает. Говорит ей ласково: «Ты устала, моя мамуличка?», — и спать уложит, по головке погладит, на ночь поцелует. Жалеет очень. А потом выходит
***
Вся жизнь — как общий вагон поезда. Люди приходят, садятся, уходят. Кто-то с тобой до конечной станции, кто-то: «Ой, моя следующая!». У кого срабатывает синдром первого попутчика и всю свою жизнь наизнанку выложит. Кто-то сначала молчит, а затем тоже что-нибудь расскажет про себя, или сделает вид, что про себя. А кто-то забежит в вагон и брякнет на стол молодую картошку: «Угощайтесь!». Мелкую такую, дымящуюся, жёлтого цвета от масла и обязательно укропом посыпанную.
А кто-то зайдёт, головой еле заметно кивнёт, улыбнётся чуть-чуть для вежливости и к окну отвернётся. Так и будет всю дорогу ехать. А ты его разглядываешь со спины, понять, что у него в голове пытаешься и даже руку протянешь, чтобы за рукав подёргать и сказать: «Здравствуйте. Нам по пути…» Но все мы взрослые и стараемся быть вежливыми.
|
</> |