На свободу с чистой совестью (про окончание стажировки)
Сообщество "За тех, кто в море!" — 21.10.2011
4.03. 79 г.
Вчера в одиннадцать утра причалили к стенке. Я для приличия переждал часик и смылся на берег. Это просто непередаваемое ощущение, когда после недели болтанки ступаешь пусть на грешную, но большую и твёрдую землю. Но ещё с полчаса тебя качает из стороны в сторону, даже шаг замедлять приходится. А если сесть или лечь, закрыв глаза, то через некоторое время начинаешь проваливаться вниз и взлетать вверх, с непривычки этому пугаешься. Почему-то неприятные ощущения всегда сохраняются надолго, а вот приятные, сколько не пыхти, улетучиваются тут же (или по чьей-то милости заменяются тут же неприятными).
Так вот, свалив с незабвенного корыта, сбросил на почте письма и пошёл в кино на «Синьора Робинзона», посмеялся. После фильма как белый человек посидел в кафешке; «как», потому что свободных карманных ресурсов хватило только на кофе. К ужину потопал на корабль и не напрасно: там меня ждали три письма. Примета с тремя «лаврушками» в супе сбылась на все сто!
Прочитав письма, конечно же расслабился и размечтался. Изрядно потравив себя воспоминаниями и мечтаниями, в какой-то момент вдруг стал умиротворённый, упал в койку и захрючил, проспав вечерний чай и кинофильм. А ночью потом не мог заснуть и забрёл в ПЭЖ, где часа два трепался с дежурным по БЧ-5, смоля на халяву его «беломор».
Сегодня, по случаю выборов, подняли в половине шестого и уже к половине седьмого весь экипаж проголосовал. Играет музыка, замполит со своим комсомольцем, вкрадчиво улыбаясь, стреляют глазками туда-сюда, чтоб чего не вышло. В ленкомнате всё чинно, торжественно, а в кубриках отцы-командиры воодушевляют нерадивых подчинённых на срочную отдачу голоса по-простому, без лишних формальностей.
За завтраком мичмана нас обожрали, даже хлеба не осталось. Видно, что все свои силы положили на выборы, а потом ударно их восполнили. А нам придётся теперь до обеда экономить силы в царстве Морфея, а потом можно и погулять «на воле». Погодка ныне на удивление приятная, такая часто бывает перед Рождеством: мягкий морозец и искрящийся на солнце пушистый, бархатный снежок. Ветра совсем нет, ощущение стерильной чистоты и покоя.
7.03.79 г.
Дела мои разрешаются благополучно (сплёвываю, чтобы не сглазить). Получил больше половины зачетов, остаётся немного, но главное – чтобы кэп шлёпнул печать в четырёх местах, что он вряд ли сразу сделает, будет «тянуть жилы». Но времени у него на это осталось маловато и моя тактика выжидания и нажима снизу должна привести к успеху. Выжидание – раньше времени не высовываться. Совсем не поставить зачёт мне не могут, ибо тогда напрашивается вопрос: а куда же вы, командиры, раньше смотрели, почему стажёрами не занимались, почему не приняли меры убеждения-принуждения? Нажим снизу предполагает хорошие отношения с теми, на ком всё на корабле держится; как правило, это старшины команд и командиры групп. Они при необходимости доводят нужную информацию до вышестоящих, чья подпись должна появиться в зачётном листе. Говнистые офицеры, которые перед курсантами пятого курса будут испражняться, на кораблях встречаются редко. Механику и замполиту я на зачёт отработал. Старпом в силу своей должности, конечно же, повыступает, но он должен помнить мои хорошие дела, а при необходимости мой «бычок» напомнит про мои героические набеги с трюмными на истязаемую всеми, несчастную «тридцатку-бис»*, где мы варварским способом добывали трубы и радиаторы для ремонта системы отопления для вымерзающего «Решительного» (плавмастерская расписалась в бессилии удовлетворить все заявки).
В наш гвардейский кубрик загнали четырёх курсантов из школы мичманов и стало очень беспокойно. Всё время кто-то бегает, кого-то куда-то вызывает. Я ушёл в глубочайшее подполье: с переноской** забираюсь в кладовую водолазного имущества и работаю по своему плану, по которому достаточная часть времени выделяется на чтение и сон. Там тихо, тепло и сухо. Жаль, что нельзя перейти в «водолазку» на постоянное жительство, там не слышно корабельной трансляции.
Но сегодня предстоит весь день быть «на поверхности»: до обеда веду личный состав группы на лыжный кросс, потом надо начертить план-график ремонта на следующую половину месяца. Не представляю только, как на таких лыжах мы пойдём: рубленые как топором, совершенно несмолёные, крепления – ремешки. Но движение и свежий воздух – лучшее средство для того, чтобы встряхнуться, за последние две недели я что-то совсем зачах, даже по трапу лень бегом подняться. А со следующей недели матросов будут водить в бассейн. На такие хлопотные мероприятия командование подвигнуло известие о том, что корабль будет проверять комиссия по физической подготовке. Очень жаль, что пораньше не сподобились с такой проверкой, доведётся всего разок в бассейне поплавать. Вчера вечером наблюдал северное сияние. Такая красотища! В небе образовался как бы конус: в районе Большой Медведицы чернота, дальше небо начинает постепенно светлеть, мерцать и на севере, у самого горизонта, дрожат и переливаются радугой столбики света. Свечение такое блестящее, ледяное. Сразу становится зябко, чувствуется близость космоса. И ещё второй день по утрам такая красивая заря – глаз не оторвать. Выхожу на подъём флага и стою потом, любуюсь, пока не помешают звонки на занятия. Весь горизонт с востока, юга и севера становится малиновым, а облака окрашиваются ярко-алым, с золотистой каёмочкой внизу и багровыми, тёмными оттенками сверху. Сопки белые, а под ними кроваво-красная вода залива. Как будто попал на другую планету, в фантастический мир. Такое можно узреть только на севере.
10.03.79 г.
Не изощряясь в жанре, опишу выдающиеся события прошедших дней. В лыжном кроссе я сам не участвовал, а только спускался на лыжах с сопочки. Сопочка была хорошая – когда стоишь наверху, поджилки трясутся, внутри всё холодеет и никак не решиться оттолкнуться и «посыпаться» вниз. Но как только оттолкнулся – потом только дух захватывает. Летишь, куда придётся, а точнее, куда лыжи несут, управлять уже невозможно, ветер в ушах свистит. При первом спуске я струхнул, стал тормозить «пятой точкой». Второй раз на половине спуска «поймал» трамплинчик, подлетел и так шмякнулся, что в глазах потемнело, лыжи улетели в разные стороны. Встал – ничего, целый. А на третий раз съехал почти до самого низа. Удовольствие, не передаваемое словами.
Восьмого марта на берег никого не отпускали – была штормовая готовность. А вечером я заступил на дежурство, отпустив группмана поздравлять жену.
Вчера после дежурства попал на пьяночку, «играл дембель» проживавший с нами переподготовщик – младший лейтенант. Наклёкались, но всех святых не выносили, на боевом корабле все же. Подробностей не привожу.
Сегодня мы отдыхаем, живём по воскресенью. Не знаю, чем заняться. Спать – не спится, читать – не читается, гулять – мерзопакостная погода. Стал учиться играть на гитаре – переусердствовал, теперь кончики пальцев болят. На домино смотреть не хочется, «накозлился» до отвращения. От такого безделья время тянется убийственно медленно.
14.03.79 г.
Итак, программа стажировки завершена. Отнёс зачётныё листы руководителю практики. Этому предшествовало множество неприятных для самолюбия эпизодов, воспоминание о которых несколько омрачает радость благополучного завершения мрачноватого периода службы под названием «стажировка». Именно периода службы, а не периода жизни. Чувствуя предвзятость кэпа к курсантам, отдельные мелконачальствующие лица решили прогнуться и устроить нам «аутодафе». Им это не удалось, но настроение испортили. Самого командира уже никуда не пошлёшь, он царь и бог, и у него печать. Безропотно отдались на порку. Причём сей изощрённый в службе военачальник повернул всё таким образом, что одновременно с нами «выпорол» и «бычка», обвинив его в безобразной организации стажировки. Мне это поначалу было неприятно, а потом проскользнула мысль, что так оно и есть, и поделом ему. Пусть и много у механика других забот, но мог бы отнестись к подрастающей смене с отеческой заботой, хотя бы поселил в нормальной каюте. С этого момента где-то в подсознании у меня родилось если не уважение к командиру, то подспудное понимание его позиции.
Злые языки на корабле поговаривали, что кэп носит фамилию своей жены и женился он по расчёту на дочке «большого человека». Но исконную свою фамилию, намекающую на причастность к не очень уважаемой нации, всё равно не спрячешь, поэтому он, несмотря на большое желание и свою искушённость, дальше командира морально устаревшего корабля второго ранга не пойдёт. Из-за этого он якобы такой злобно-язвительный. А на корабле часто ночует из-за отсутствия любви в семейных отношениях. И лучше даже, когда он сидит на корабле, потому как по приходу из дома он кидается на всех похуже старпома.
Так вот, меня и двоих моих товарищей по несчастью два дня подряд кэп держал в тревожном напряжении, вызывая к себе в каюту и гоняя по полной программе. Как котят, тыкал носом и позорил на все лады. К обеду второго дня я его всё же удовлетворил. Воспитательный процесс закончился обвинительным заключением. За такое отношение к изучению своей будущей специальности следовало сорвать с меня погоны и с позором изгнать с флота (хорошо, что не расстрелять). Куда смотрят в училище? Он вовремя обратил внимание на пробелы и недостатки, благодаря чему стажёры хоть что-то поняли в службе. Учитывая это, он даёт мне шанс исправиться и через полгода, получив диплом, занять своё место в строю. Со слезами благодарности я принял подписанный и заверенный зачётный лист. Слова благодарности застряли в горле.
Мужики делали ещё два захода и, когда благодетель им подписал листы, были уже в состоянии, после которого может наступить только кома.
После таких серьёзных волнений и испытаний душа потребовала праздника и удаления тяжёлых воспоминаний. Чтобы самим не «залететь» в последний день, послали гонца за «праздничным атрибутом». Грубо нарушили корабельный устав, но соблюли традиции. Уже пора на покой, последняя ночёвка на корабле. Вроде бы и привык к военно-морской жизни, а где-то глубоко внутри сидит ощущение подавленности и неудовлетворённости, нереальности всего со мной происходящего. Будущее – одна неизвестность, прошлое – как сон. А настоящее, как известно, это миг между прошлым и будущим.
* эсминец проекта 30-бис, брошенный у последней причальной стенки и разбираемый
на запчасти
** переносная электрическая лампа.
Часы Casio: почему они остаются выбором номер один среди ценителей 
Да, конечно, без сомнения, да 
6-7 февраля 8-5-3-1 год назад. 
Алмазный карьер «Мир» 
Салат с джекфрутом, айсбергом и рассольным сыром 
Сбой 
стражник 
Старое и новое 
Марта Дикс 
