моя жизнь... мои правила

alex_the_priest — 14.10.2014 Хочется всех поздравить с праздником Покрова Божией Матери и пожелать здоровья.

«My live… My rules»
Чтобы пройти к гаражам я решил отправиться дворами и немного срезать путь. И в одном из таких дворов обратил внимание на припаркованную здесь же иномарку необычного для автомобилей лазоревого цвета. Любуясь машиной, я сбавил шаг и только тогда заметил у неё на бампере сзади какую-то надпись. Написано было по-английски, но я прочитал и вслух перевёл: «моя жизнь… мои правила».
- Вот-вот, - услышал я сзади густой мужской баритон, - у меня эта машина под окошком стоит, так что я это тоже прочитал. Значит, что получается, его жизнь, это его личное дело, потому никто к нему не подходи и претензий не предъявляй. И плевать он хотел на всех остальных. Вишь чего пишет, и машину свою он теперь будет водить по собственным правилам. Обгонять справа по обочине, нестись по встречке, лететь на красный свет.
Нет, я чего думаю, - распалялся незнакомый дядька, - хочешь жить по своим правилам, так и цепляй свою уродскую надпись себе на дверь. Но, - он художественно поднимает вверх указательный палец, - и в этом случае по ночам соседям спать не мешай.
- Нет, мужик, - это он уже ко мне, - ну, я что не прав?!
- Наверно, - пожимаю я плечами, - если тот кто это написал, именно это и имел ввиду.
Честное слово, лучше бы я сделал крюк в сотню метров, чем отправился срезать дорогу дворами и увидел эту надпись на бампере вызывающе красивого автомобиля. Полдня я потом только и думал что о смысле этих слов: «моя жизнь».
Она что, на самом деле принадлежит мне? Будто меня кто-то спрашивал, хочу я прожить здесь на земле несколько десятков лет, или не хочу? Нет, явочным порядком, не советуясь, произвели меня на свет. Потом точно так же по определённым не мною правилам я отправился учиться в школу, затем в институт. После института опять-таки насильно призвали служить в армию.
Семья, работа, все так живут и все зависят от множества условностей, традиций, обстоятельств. И ещё нужны деньги, всё, в конечном счёте, упирается именно в деньги. Так что, как не верти, а правила здесь на земле устанавливаются явно не мною.
А смерть? Ведь она тоже неотъемлемая часть нашей жизни. Может, со смертью можно сыграть по каким-то собственным правилам?

У моего друга умирал брат. Они с ним были погодки. Я его знал. Он помогал нашему приходу оформлять многочисленные документы на землю. Когда я собрался его отблагодарить и сунул ему конвертик, он категорически отказался.
- Когда-то рядом с вашим храмом существовало кладбище. На этом кладбище хоронили и моих предков.
И велел не стесняясь обращаться ещё.
У него было доброе, но, как оказалось, больное сердце. Когда его дни уже были сочтены, он лежал в больнице и умирал. О том, что он умрёт все его близкие знали, но напрямую ему об этом никто не говорил. Жалели. Не знаю, догадывался ли сам больной, что умипает, думаю, вряд ли, наверно надеялся, что и на этот раз обойдётся. И только его брат, человек верующий, хотел чтобы он покаялся и причастился, хотя бы перед смертью. Потому и попросил меня приехать к нему в больницу.
- Ты, словно, по какой-то собственной надобности идёшь по больничному коридору, нечаянно заглянул к нам в палату, и о! Иван Иваныч! А ты что здесь делаешь? Болеешь?! Непорядок, сейчас мы тебя полечим.
Разыграем такой вот нехитрый рояль в кустах, а он, глядишь и причастится.
Не откладывая нашу затею в долгий ящик, я решил заехать к Иван Иванычу на следующий же день, сразу по возвращению из семинарии. Где-то на полпути до больницы мне звонок. Звонит мой друг:
- Батюшка, отбой! Не получилось рояля в кустах. Всё по моей вине. Зачем-то предупредил его жену с дочкой, что ты сейчас приедешь. Они всполошились! Да ни в какую! Чтобы вы со своим батюшкой нарушили папин покой?! Да всем известно, появление священника это дурная примета, человек в рясе - вестник смерти. Нет, нет и ещё раз нет!
Собираются караулить тебя внизу, чтобы не пустить в больницу.
- Отбой так отбой. Ладно, если что звони.
Утром следующего дня Иван Иваныч скончался. Умер во сне, ни с кем не попрощавшись.
В память о брате мой друг построил рядом с нашим храмом крестильную часовню, его дочь закончила то, что не успел сделать для нас её отец. Мы молимся о нём, поминая в числе благодетелей. Но чувство недоговорённости и горечь об упущенной возможности не проходит до сегодняшнего дня.

В другой раз тоже знакомые попросили подготовить к смерти и причастить свою тяжкоболящую родственницу, ещё нестарую женщину, лет пятидесяти.
- Только, отец Александр, она не подозревает, что очень больна и скоро умрёт. И наша к вам огромной просьба, ничего не говорите ей о серьёзности её положения. Ну, вы нас понимаете.
- Да, конечно, ничего не говорить ей о том, что она скоро умрёт. Хорошо. Только как подготовить человека к смерти, если он не собирается умирать?
- Ну, батюшка голубчик, вы уж как – нибудь, постарайтесь.
Когда я вошёл к ним в дом меня сразу провели в большую комнату. На разложенном диване опираясь на подушки, полулежала женщина. Потухшие глаза на измождённом лице непривычно жёлтого цвета. В углу включённый телевизор.
- У вас наверно водянка?
- Да, а откуда вы знаете? Вы что ещё и врач?
За пятнадцать лет хождения по больным, врачом, конечно, не станешь, но кое в чём уже начинаешь разбираться.
- Нет, что вы! Какой я врач? Вижу, что вы болеете, вот и спросил.
- Да, болею. Уже больше года.
- А что с вами?
- Не знаю. Может надорвалась. Я несколько лет проработала в магазине продавщицей, работать приходилось за всех, в том числе и за грузчиков. Врачи говорят, скорее всего, надорвалась. Но я не унываю, надеюсь выздороветь. Я им ещё всем покажу! – Она улыбается и грозит кулачком в сторону невидимого оппонента. Наверно того, что никак не даёт ей подняться с постели.
- Я не сомневаюсь, что именно так всё и произойдёт. А вы никогда не задумывались, что не вы болезнь, а она может вас победить? Ну, так, чисто гипотетически.
Моя собеседница тревожно устремляет взгляд в мою сторону.
- Не выздоровею? Что вы хотите этим сказать?
- Бывает, что люди умирают и тогда они предстают перед Господом. Вы не думали, что придёт время, и вам когда-то придётся давать отчёт о прожитой жизни здесь на земле?
- Отчёт?!
- Да, отчёт. И если вы хоть сколько-либо верить в Христа как в Бога и представляете себе будущую жизнь в вечности, то я предлагаю поговорить о совершённых вами грехах и попросить у Бога прощения за всё нехорошее и злое.
Она меня поняла. Мне вообще везёт на людей порядочных и добрых. Кого-то послушаешь, тот плохой, этот дрянь. Не знаю, мой мир состоит только из тех, за кого мне хочется благодарить Господа. Просто за то, что они есть, и их присутствие в моей жизни делает её прекрасной.
После причастия моя новая знакомая вместо телевизора двое суток просидела, уставившись взглядом в стену прямо перед собою. На все вопросы близких она не реагировала, и только однажды произнесла:
- Не шумите. Вы что же не понимаете? Я умираю.
- Умираешь?! Кто тебе сказал такую глупость?
- Об этом мне сказал священник.
На третий день после того как я соборовал её и причастил она умерла. Тихо и без страданий. А по посёлку прокатился слух: «Он, священник, убил её».
В те дни ко мне подходили люди знакомые и не очень:
- Батюшка, про вас такое говорят, но я, конечно, не верю. Наш батюшка человек исключительно тактичный и в таком вопросе ничего лишнего себе не позволит.
С тех пор я прекратил задавать ненужные вопросы. Меня просили, иногда наши прихожане, а чаще люди, которых я знаю совсем мало, перед смертью соборовать их близких, и если можно, то и причастить. Никому из умирающих не отказываю в причастие, задаю перед исповедью только один вопрос:
- Вы верите в Христа? Верите, что Он Бог? И что Он спасает человека от духовной погибели?
И когда мне отвечают утвердительно, причащаю. В таком состоянии человеку трудно каяться, боль не позволяет сосредоточиться на прошлом.

Неделю назад из Москвы приезжала дочь с обеими нашими принцессами. Ей нужно было оформить кое-какие документы. В понедельник мы ездили с ней в райцентр, а возвращаясь свернули на автозаправку. Это единственное место, где у нас можно выпить хорошего кофе, и маффины там даже дешевле чем в «Макдональдсе».
Мы устраиваемся за крошечным столиком у большого во всю стену окна.
- Я и тебе взял маффин.
- Папа, ты что? Это же целая куча калорий!

Последнее время они с матушкой только и делают что высчитывают калории в каждой тарелке супа. Ещё и зять от них заразился, тоже считает. Девчонок, тех просто есть не заставишь, так что я пока ещё остаюсь единственным в нашей семье нормальным, придерживающимся старого проверенного правила: сытый человек, человек добрый.
Ехал тут как-то в электричке и любовался одной девчонкой. Розовощёкая красавица, она так аппетитно уплетала что-то такое большое и, несомненно, вкусное, завёрнутое в цветастую салфетку. Наверняка она заметила, что я наблюдаю за ней, что впрочем её совсем не смущало. Лично я за людей большого размера, большие люди реже способны на подлости.

- Ладно-ладно, ешь, никому не скажу. К отцу приехала, а ходишь голодной, я этого не понимаю.
Вчера ещё хотел тебе рассказать. Сразу после службы ходил причащать умирающего. Иду по узенькой дорожке, а навстречу мне, запинаясь на каждом шагу, движется человек. Молодой чисто одетый, и в стельку пьяный.
Я вообще-то таких людей опасаюсь. Пьяный – игрушка в руках "рогатого". Мало ли что у того на уме, а у меня Дары.
Дорожка узкая, "другой" стороны нет, перейти некуда. Тогда я взял свой чемоданчик в левую руку и приготовился, если что защититься им от возможного нападения.
Вот ещё секунда и мы столкнёмся лоб в лоб. Молодой человек вдруг останавливается и заплетающимся языком произносит:
- Здравствуйте, - потом смущаясь разводит руками и добавляет: - простите меня.
Мы разошлись, и дальше каждый отправился своей дорогой. Знаешь, мне давно не было так стыдно за мои мысли. До сих пор кошки на душе скребут.
Дочь сочувственно кивает головой:
- А кого ты причащал? Что за человек?
- Обычный человек, такой как все.
- Расскажи мне о нём.
Я пожал плечами:
- Ну, я мало что знаю. Ему семьдесят лет, почти всю жизнь отработал на одном месте. Ещё у него трое детей и целая коллекция внуков. Лечащий врач говорит, что жить ему осталось от силы месяц.
Неожиданно попросил о причастии, хотя никто его не заставлял…
- Вот видишь, как всего много. А он знает, что обречён?
- Нет. Диагноз скрывают. А он искренне верит, что у него обострился радикулит.
- Я не могу понять, почему врачи не открывают человеку, что он умирает?
- А зачем им это? Я сам помню, как в армии меня ночью разбудили и попросили передать другу телеграмму о смерти его отца. Мол, ты с ним дружишь, ему будет легче, если именно ты ему об этом сообщишь. Всё верно, отдав ему эту телеграмму, я обнял его и до утра мы просидели с ним вместе.
Доктора тоже люди и хотят жить эмоционально спокойной жизнью. Сказать человеку правду, значит настраиваться на сопереживание. Таких как мы у них тысячи, никаких слёз не хватит.
- А ты, священник, тоже ничего ему не сказал?!
- Нет. Я никогда никому не говорю, что он скоро умрёт.
- Папа! Но ведь это же, - она запнулась и, подбирая нужно слово, стала нервно щёлкать пальцами в воздухе. – Это нечестно, папа! Человек должен знать, что он умирает.
- Зато спокойно и никаких конфликтов с родственниками.
Отставив в сторону стаканчик с кофе, и активно жестикулируя, она говорит так, словно я встаю в позу и собираюсь с ней спорить:
- А я хотела бы знать, в том случае, если тяжело заболею, что ждёт меня впереди. Многие почему-то не понимают, что умирать очень ответственно, так же как и рождаться в жизнь. Рождение и смерть необходимые условия бытия, и к ним нужно готовиться. Совсем не всё равно в каких условиях ты родишься, и, уж тем более, как уйдёшь. К этому нужно быть готовым всегда.
Мы давно не разговаривали с ней так откровенно, как в том крохотном придорожном кафе.
- Ты знаешь, в последнее время я во многом пересмотрела свои прежние взгляды.
Получив приличное образование, я добилась неплохого места и соответствующей зарплаты. Я гордилась собой, своей востребованностью и независимостью в деньгах. Строила планы сделать карьеру и получать ещё больше.
Всё изменилось с тех пор как я стала мамой, вот уже дважды. Словно я посмотрела на себя со стороны, и сравнила ту которая была, и с той которой есть сейчас. Недавно я заезжала к себе на прежнее место работы. Папа, там всё как было раньше при мне, и ничего нового, представляешь, вообще ничего. С утра до позднего вечера все, только и делают что всматриваются в экраны мониторов, считают деньги, отслеживают их потоки, заключают и расторгают сделки.
Целый коллектив вообщем-то неглупых людей всю свою молодую жизненную энергию направляют на то, чтобы и без того один безумно богатый человек богател ещё богаче. И так из месяца в месяц, из года в год, становясь рабами, меняют свободу на крохи с барского стола.
Взамен они отдают лучшее, что у них есть, время молодости, поиска, юношеские мечты о чём-то высоком. Они сами заражаются мечтою о богатстве, им мало того, что они имеют. И чем больше их состояние, тем меньше радости они испытывают. Такой вот странный закон о сообщающихся сосудах.
Я узнала цену свободе и не хочу жить ради денег.
Это дети научили меня ценить саму жизнь, не только мою собственную, но и всех тех, кто рядом со мной. Хочу быть полезной и не растрачиваться попусту. Я согласна за небольшие деньги трудиться в каком-нибудь благотворительном фонде, вести ту же бухгалтерию. У меня есть машина, я могла бы помогать инвалидам, отвезти кого-то в больницу. И много чего я ещё могу.

Я сидел напротив и слушал свою дочь. Скоро уже десять лет, как она уехала от нас в столицу и стала жить отдельно. Помню, как постепенно она отдалялась от привычного ей образа жизни, в том числе и от храма. Потом вышла замуж. Ей достался добрый порядочный человек, но неверующий.
Как часто одинокая женщина приходя в церковь, просит Бога послать ей мужчину, с которым она могла бы обрести семейное счастье. Это не обсуждается, так и должно быть, мы все хотим быть по-человечески счастливыми. Для женщины счастье это её семья, её муж и дети. Годами она приходит в храм чуть ли не на каждое воскресенье, и, становясь частью общины, живёт её жизнью.
Как правило, Бог слышит настойчивую просьбу человека и исполняет её. Женщина получает просимое, и принимается служить своему мужчине. Переключаясь с церкви на мужа, редко кому удаётся сохранить верность Богу, и мало кто потом возвращается в храм. Тем более, если муж неверующий.
Я слушал моего ребёнка и радовался её возвращению. Потом я перескажу наш разговор матушке, а та скажет: «Это неудивительно, она такой же идеалист, как и ты».
- Дочь, всё это хорошо, но согласись, жить как ты хочешь, могут немногие. Тебе повезло, у тебя любящий муж, у вас есть крыша над головой, и вы не обременены долгами. Но другие вынуждены подчиняться этим правилам, работая день и ночь, выплачивая кредиты, или отдавая ползарплаты за съёмное жильё.
- В том-то и дело. Я никого не осуждаю, и никому не навязываю свою точку зрения, но если у меня есть такая возможность, почему я не могу жить так, как считаю нужным для себя. Папа, это моя жизнь, и это мои правила.

Девчонки уехали, а передо мной снова стал всё тот же вопрос, должен ли человек знать время своей кончины, хотя бы в том случае, если это известно его близким и лечащим врачам.
При удобном случае я спрашивал об этом своих соседей, знакомых, а порой даже незнакомых мне людей. Отвечали по-разному, всякий раз добавляя, «если». Чаще люди боятся такого знания.
Наконец я попал на ту, что прошла через тяжёлую болезнь, операцию и длительное лечение. Помню, как год назад она пришла в наш храм, помню её тогдашний отчаянный затравленный взгляд. Только что она радостная, переполненная впечатлениями, вернулась из поездки в Псково-Печерский монастырь.
- Да, нужно знать свой диагноз и время, на которое ты можешь рассчитывать.
- Зачем?
- Это трудно объяснить, но когда я поняла, что возможно скоро уйду, всё вокруг меня заиграло необыкновенными красками. Я ощутила как пахнут цветы, даже те, что раньше никак не пахли. Научилась различать пение птиц, узнала, что облака могут быть такими прекрасными.
За год моей болезни я получила впечатлений больше чем за все тридцать предыдущих прожитых мною лет. А ещё, в этот год я пришла в церковь.
- Наверно страшно знать о том, что уходишь?
- Не то слово, порою до судорог. Но, не зная того, что этот год возможно для тебя последний, ты не успеешь сделать то, что должен, прежде чем оставишь этот мир. Наверно это такое обязательное для нас правило, которое мы почему-то уже напрочь забыли.

Помню сам, что-то там у себя нащупал и испугался, вот и моё время пришло. Подумал, надо бы сходить в больницу, провериться. Пока собирался, прошло с полмесяца. За эти две недели я продумал все, что должен буду сделать. С кем встретиться, что увидеть и обязательно прочитать. Цепочка последовательности действий выстраивалась сама собой, без моего участия.
И ещё, никогда прежде я не произносил с таким чувством в начале утрени: «Не умру, но жив буду и повем дела Господня»…
Во всём происходящим со мной я видел и положительную сторону. Ну, и хорошо, не придётся бояться немощной старости и нищеты. Порой, находясь в магазине, ловлю себя, что выбирая продукты, невольно пытаюсь уложиться в положенных на день сто семьдесят пять рублей. Когда я стану немощным стариком, я должен буду укладываться приблизительно в такую сумму. Это я сам себе насчитал.
Поймаешь себя и улыбнёшься, что уже тренируешься?
Врач, мы с ним знакомы без малого тридцать лет, посмотрел меня, и устало произнёс:
- Живи спокойно.
Я вышел от врача, прошёл длинными больничными коридорами, сел в машину, и только тогда с удивлением отметил, что возвращаясь к прежней жизни, почему-то не испытываю никакой радости.

После службы матушка велела мне заехать купить овощей. Я знаю один такой магазинчик, в нём торгует выходец из кавказских старообрядцев. Человек очень интересный, однажды мы с ним поговорили на духовные темы, с тех пор он меня зауважал и даже делает мне маленькую скидку.
Вот рядом с этим магазинчиком я и заметил ту поразившую меня иномарку необычного лазоревого цвета с надписью «моя жизнь… мои правила» на английском языке. Увидел и обрадовался, вот кто сейчас даст мне окончательный ответ на мучивший меня столько времени вопрос.
Я дождался хозяина машины невысокого черноволосого мужчину лет тридцати пяти. И прежде чем тот сев за руль успел захлопнуть дверь, подбежал к нему и спросил:
- Подожди! Всего одну минуту. Уж прости, но раз у тебя там сзади на бампере такая надпись, значит ты как никто другой растолкуешь мне её значение.
- А, ты про это. – Он почесал затылок и задумчиво продолжил, - даже и не знаю что тебе сказать…
- Мы тут с одним мужиком стояли возле твоего бампера, рассуждали и решили, что плевать ты хотел на всякие условности, в том числе и на правила дорожного движения. Предупреждаешь, держитесь от тебя подальше, целее будете. Раз твоя жизнь принадлежит только тебе, то любая другая жизнь не стоят и ломаного гроша.
- Нет, это вы загнули! Скорее наоборот, раз моя жизнь для меня так важна, то и отношусь я к ней с осторожностью, а потому правила стараюсь не нарушать и на дорогах вести себя как положено.
- Да, видишь как, а мы тут нагородили. Ну, извини.
Слушай, друг, а может, ты мне ещё на один вопрос ответишь? А? Вот если так случиться, не дай Бог, конечно, что ты заболеешь неизлечимой болезнью, это я так говорю, чисто условно. Скажи, ты бы хотел знать, что твоя жизнь подходит к концу, или предпочтёшь умереть, ни о чём не догадываясь?
Человек молча захлопнув дверь, завёл мотор. Потом опустил стекло:
- Знаешь что, дядя, иди ка ты своей дорогой, накаркаешь ещё. Ты часом не того? – Он постучал себя пальцем по виску.
И поехал, медленно, а я стоял и всё смотрел на его бампер: «моя жизнь… мои правила». Эх, не спросил, может, это кто-то до него написал?

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив