Может ли женщина быть священником?

diak_kuraev — 03.05.2024

18+ НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ ПРОИЗВЕДЕН (РАСПРОСТРАНЕН) ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ диаконом АНДРЕЕМ ВЯЧЕСЛАВОВИЧЕМ КУРАЕВЫМ

Строго богословских аргументов против женского священства, пожалуй, и нет.

Да, в Библии немало текстов о главенстве мужа над женой.

Но стоит ли эти земные структуры переносить в священнослужение?

Ведь отношения хозяина и раба, сохраняясь за церковным порогом, отменяются у алтаря, и тем паче в нем. Тут раб и хозяин равны.

Раб Онисим, как и его хозяин Филимон – равны в лике «семидесяти апостолов»[1].

Если раб уже крещеный христианин, а его хозяин делает лишь первые шаги к крещению («оглашается»), то в церковном собрании у раба больше прав: «Часто богатый и бедный стоят в церкви; наступает час принятия божественных Таин; богатый удаляется как не посвященный, а бедный вступает в небесную обитель»[2].

Римский папа Каллист был рабом (причем у христианина). Кстати, став папой, он разрешил брак знатных женщин из сенаторского сословия с рабами (светские законы за это предписывали смертную казнь).

Св. Григорий Богослов вместе со св. Василием Великим рукоположили в сан епископа раба некоей знатной и властной женщины Симпликии, причем без ее согласия (Григорий Богослов. Послание 72 (38). К Симпликии)[3].

123-я Новелла императора Юстиниана говорит, что если раба посвятили во епископа даже без согласия его хозяина, то хозяин не имеет права истребовать его к себе (15).

И отношения отец-сын спокойно переворачиваются в церкви, если сын принимает более высокий сан, чем есть у его физического отца[4]. Отец, оставшийся мирянином, берет благословение у своего же сына, который стал священником.

Феодорит Кирский утверждает, что мужи имеют первенство по порядку создания - «И этого достаточно для доказательства, что муж достоин верховной власти (Толкование на 1 Кор 11,8–9).

Но ведь первые станут последними… Тема переходящего первенства – это сквозной сюжет, проходящий через всю Библию. Животные-то были создания еше раньше мужчины. И ангелы созданы прежде людей, но определены Богом для служения последним.

«Наиболее радикально половую иерархичность выразил свт. Иоанн Златоуст, который под образом подразумевает образ не сущности, но формы началия. Он ссылается на слова ап. Павла о том, что “муж не должен покрывать голову, потому что он есть образ и слава Божия, а жена есть слава мужа”, и потому должна покрываться (1 Кор 11. 7): “Так почему же муж называется образом Божиим, а жена — нет? Потому что он называется образом не по виду, а по началию, которым обладает только муж, но не жена … Муж потому есть образ Божий, что никого ни имеет выше себя, как и Бог никого не имеет выше Себя, но властвует надо всем; жена же есть слава мужа, потому что подчинена мужу” (Ioan. Chrysost. Hom. in Gen. 2; ср.: Hom. in 1Ep. ad Cor. 14:35»[5].

Действительно, радикально. Но отвлекаемся от обаяния святого Златоуста и задумываемся о статусе подчиненных Валентины Матвиенко (официально - третий человек в РФ) или подданных Екатерины Великой. И выходит, что женщина, начальствующая над мужчиной – далеко не редкость. Значит слова апостола можно относить лишь к внутри-семейным отношениям. К вопросу о вне-семейных социальных отношениях и тем более к теме женского священства они отношения не имеют.

Златоуст добавляет (как бы от лица Бога): “Я, говорит Господь, … из-за того, что ты не воспользовалась равночестием как должно, за это подчиняю тебя мужу” (Беседы на книгу Бытия 17,30-36).

Но нам так часто на уроках «Закона Божия» говорят, что Христос спас нас как раз от последствий первородного греха.

Еще на тех уроках нам говорят, что Литургия и алтарь это образ рая. Но тогда логично было бы хотя бы там и тогда (то есть в алтаре во время литургии) восстановить те отношения полов, что были в Раю (см. главу «Мужчина и женщина в книге Бытия»).

Для свящ. А. Постернака приведенных слов Златоуста достаточно, чтобы привести его к очевидности: «Из этих слов очевидно, что равенство мужчины и женщины в Боге не упраздняет половую иерархичность»[6].

А я тут все же вижу вопрос.

Он складывается вот из каких составляющих:

1. Слова апостола и его толкователей говорят об отношениях мужа и жены в их семейных, внутренних отношениях.

2. Они не говорят о социальном порядке.

3. Они не говорят об отношениях внутри церковного общества.

4. Они не говорят о том, значимо ли все вышесказанное в ту (не-)минуту, когда Бог через и ради своих людей в своем храме и в своем вне-временном Царстве совершает Таинство, делая нас соучастниками и Рая и Тайной вечери и Будущего Мира.

5. Церковь в общем приняла то, что современное общество в выстраивании своей структуры никак не учитывает мнения ап. Павла и Златоуста о «половой иерархичности». Она не протестует против королевской власти Елизаветы Второй или канцлерской власти Ангелы Меркель, не велит мужчинам увольняться из тех организаций, где женщина получает толику власти над подчиненными ей мужами (в том числе – в Министерстве обороны РФ).

6. Даже в семейном консультировании священники отходят от позиции «муж всегда прав, а дело жены во всем его слушаться».

Отсюда (7) – общий вывод: прямым смыслом апостольских слов церковь уже не руководствуется.

И – вопрос: отчего же тогда такая уверенность, будто она всегда будет руководствоваться искусственным толкованием, переносящим эти слова о семейной жизни - в жизнь литургическую?

В отношениях отец-сын иерархическое первенство – за отцом. Означает ли это, что эта подчиненность одному лицу и по одному признаку должна определять собой и все иные аспекты жизни сына? Раз он чей-то сын, то ни для кого уже не может быть начальником и на каком собрании не может быть «предстоятелем»? Так можем ли мы избрать в мэры-губернаторы-президенты того, чьи родители еще живы?

А можно ли сына называть отцом? Если Петр сын Павла, но отец Сергея, можем ли мы Петра именовать «отец Петр»? Оказывается, можем…

Но если эти внутрисемейные отношения отца и сына все же не переносятся ни в общественную в церковно-литургическую жизнь, то отчего же иерархизированные в древности внутрисемейные отношения мужа и жены должны без изменений проецироваться и в их вне-домашнюю жизнь, из экономики – в политику[7]?

Один протестантский богослов на вопрос — может ли женщина быть пастором, старейшиной или епископом Церкви ответил: “Давайте рассмотрим те качества, которыми должны обладать пастор или епископ, и посмотрим, обладает ли требуемыми качествами женщина. Епископ да будет одной жены муж (1 Тим. 3, 2). Есть ли такое качество у женщины? Может ли женщина быть мужем своей жены?”[8].

Во-первых, практика иных протестантских конфессий показала, что – да, может.

Во-вторых, этот мелочный буквализм вряд ли достоин называться именем богословия.

Да, священник это образ Христа. Но в чем именно должна проявляться и видиться эта со-образность? Не слишком ли вкусовыми становятся те или иные выпячиваемые «параллели»?

Точно ли образ Христа имеют лишь те, кто принадлежит к тому же (мужскому) полу? Тогда, может, и борода и длинные волосы обязательны для священника? Но кроме староверов так уже никто не считает…

А еще Христос был евреем. Может ли не-еврей быть христианским священником?

Христос свое служение осуществлял в промежутке от 30 до 33 лет. Может ли человек иного возраста быть Его образом?

Христос был вписан в римское гражданство («подданство»). Могут ли обладатели иных паспортов или лица без гражданства быть священниками?

Христос не был женат. Может ли семейный человек быть Его образом и священником?

Священник – и в самом деле «образ Христа». Но Христос учил находить и видеть Его образ в самых неожиданных людях. В избитом страннике и в еретике-самарянине. В самом Христе «не было ни вида, ни величия»[9].

Наверно, не каждому европейцу-христианину было легко впервые узреть образ Христа в чернокожем священнике и понудить себя поцеловать его руку. Но сегодня в этом нет проблемы. Прихожанин, знающий неприглядные особенности бытовой, частной, семейной жизни священника, также во время службы понуждает себя видеть в нем не своего вчерашнего собутыльника, а образ Христа. Забывая личные греховные особенности – прозревать в нем образ Бога. Отчего же полагается, будто столь традиционно проницательный духовный взор как в непреодолимую преграду всегда должен будет упираться в женские черты лица?

Свт. Епифаний Кипрский историческими прцедентами обосновывает беззаконность женского священства: “от века никогда не священнодействовала женщина» (Панарион 79.2–4).

Но согласие с этим тезисом зависит от того, что понимать под «священнодействием».

Вот безмужняя мать (предположим, ее мужа убили во время ее беременности) приносит сына в храм, посвящая его Богу. Это не священнодействие?

В апокрифическом «Протоевангелии Иакова» Анна, мать Богородицы, говорит: «Если я рожу дитя мужского или женского пола, отдам его в дар Господу моему, и оно будет служить Ему всю свою жизнь» (этот апокриф лег в основу праздника Рождества Божией Матери). Это дарение Богу не есть ли священнослужение?

А если вдова или дева посвящают свое девство и жизни Богу - это не жертва Богу? А что есть священнослужение как не жертвоприношение?

Еврейский закон гласил: «если женщина родит младенца мужеского пола, то по окончании дней очищения своего за сына или за дочь она должна принести однолетнего агнца во всесожжение и молодого голубя или горлицу в жертву за грех, ко входу скинии собрания к священнику; он принесет это пред Господа и очистит ее, и она будет чиста от течения кровей ее. Если же она не в состоянии принести агнца, то пусть возьмет двух горлиц или двух молодых голубей, одного во всесожжение, а другого в жертву за грех, и очистит ее священник, и она будет чиста» (Лев 12).

Вот кто тут на самом деле жертвует? Священник или женщина, что от своей бедности передала ему горлиц? Евангельская вдова, положившая две лепты в копилку апостолов, принесла ли жертву Богу? Была ли эта жертва Им принята? Или пока это пожертвование не прошло через руки Иуды Искариота (он заведовал этим общинным кошельком), оно Богом (Христом) не замечалось?

О самом младенце Христе написано: «когда исполнились дни очищения их по закону Моисееву, принесли Его в Иерусалим, чтобы представить пред Господа, как предписано в законе Господнем, чтобы всякий младенец мужеского пола, разверзающий ложесна, был посвящен Господу, и чтобы принести в жертву, по реченному в законе Господнем, две горлицы или двух птенцов голубиных» (Лк 2, 22-24). Кто посвятил Иисуса Богу – Мария или неизвестный иерусалимский «поп»?

В тезисе св. Епифания совсем не заметно слышания апостольских слов про всеобщее священство христиан. Любой христианин сам приносит Богу величайшую из жертв – свою веру, любовь, свое сердце и свою жизнь (сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим»). Любой христианин сам освящает свою пищу и сам благословляет своих детей и свои пути. И хотя бы поэтому странно говорить, будто «от века никогда не священнодействовала женщина».

Да, «всеобщее священство христиан»[10] и иерархическое священство – не одно и то же. Но все же надо быть поаккуратнее в подборе доводов в пользу того, что половине священников в первом смысле заранее и навсегда закрыт доступ к священству во втором смысле.

Можно красиво сказать – «Подобно тому, как единоначалие Отца в Пресвятой Троице не умаляет единосущия Сына и Святого Духа, так и единоначалие мужчины не умаляет достоинство женщины»[11]. Но это мнение мужчины. Точно ли женщины согласны с тем, что «единоначалие мужчины» не умаляет их достоинства? Ведь по той же логике можно не менее красиво сказать «Подобно тому, как единоначалие Отца в Пресвятой Троице не умаляет единосущия Сына и Святого Духа, так и единоначалие белого человека не умаляет достоинство иных рас».

Тот же автор пишет, что «иерархия отражает инаковость полов». Но разве отличия бывают только иерархические? В палитре цветов кто главный? У поэтов кто командует? Положительный или отрицательный полюс властвует в электроцепи?

Патриарх Пимен в 1976 году посылал во Всемирный Совет Церквей такой аргумент: «Среди тех, кто был со Христом, были и женщины, но ни одна из них не была включена в число 12 апостолов. Мы не можем допустить, что Он следовал (делал уступку) духу времени»[12].

Почему мы не можем такого допустить? Любой исследователь Евангелия найти там множество примеров, когда Христос что-то делает и говорит, именно примеряясь к нормам древнееврейского закона, который при этом Он сам же и отменяет. Это и Его собственное обрезание, и повеление исцеленному прокаженному показаться священнику, и многое иное. Еще больше примеров такого поведения у Его апостолов (например, прохождение ими очищения в храме после путешествия по языческим странам). Более того – странно было бы, если такого учета человеческих условностей не было бы в совершенной проповеди.

Католики на этот «Лимский документ» ВСЦ ответили тоньше: «мы не обладаем властью изменить это до тех пор, пока мы полагаем, что это относится к области Апостольского Предания Церкви»[13]. Ну то есть это ровно та позиция, которая характерна для них и в перетолковании библейского рассказ о шести-дневном творении мира: Библия права, но наше ее понимание бывает слишком плоским[14]…

Среди выдвигаемых аргументов – что «если бы женщинам разрешалось совершение священнослужения, тогда бы это служение прежде всего осуществляла Богородица». Этот довод довольно опасен для самого православия. Ведь его легко обернуть против него: «если бы Христос учил о допустимости культа Девы Мари, то апостолы прежде всего постоянно молились бы Богородице как честнейшей чем херувимы и славнейшей без сравнения чем серафимы». Как? Мы не видим, что апостолы это делали? Значит ли это, что и последующие поколения христиан не имеют права так поступать?

Место, которое богородичный культ занимает в православной жизни все же никак не соизмерим с теми редкими упоминаниями Марии, которые мы находим в текстах Нового Завета.

Да, те самые, изначально-апостольские и не-апокрифические тексты не говорят о священнослужении Марии. Но они о ней вообще почти ничего не говорят. Точно так же канонические апостольские тексты ничего не говорят и о служении почти всех апостолов. Что мы можем узнать о служении апостола Андрея из посланий апостола Павла или даже андреева брата - Петра? Ничего. А интерпретация молчания источников – дело очень уж вкусовое.

В общем, попытки найти именно богословские доводы, отлучающие женщин от священства по той причине, что они женщины, не представляются добросовестными и убедительными.

Богословский аргумент – это ясное свидетельство Писания, причем возвещающее волю Бога, а не мнение одного из авторов или персонажей. И тут надо учесть,что в Писании есть немало мест, где Господь говорит, из чьих рук Он не примет жертвы. Речь идет о лицемерах, о нечистых сердцах, корыстных самолюбцах. Но включить в этот ряд признаков «женское сердце» было бы странно.

Говорят, что раз апостолы сказали о поставлении диаконов - "братия, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святаго Духа и мудрости; их поставим на эту службу" (Деян. 6), то выбраны на это служение могут быть лишь мужчины.

Но на чем тут акцент: на гендерных признаках, или на том, что они должны быть "исполнены Святаго Духа и мудрости"?

Сегодня у нас сплошь и рядом посвящают в диакона 20-летних выпускников или даже еще студентов семинарий. Они точно "исполнены Святаго Духа и мудрости"? Презрев главное в апостольском примере, что же цепляться за соблюдение частности?

В Первом послании апостола Тимофею Павел, перечисляя служащих в Церкви лиц после епископов и диаконов упоминает и о женщинах (3. 11) и требует от них, чтобы они были «честны, не клеветницы, трезвы, верны во всем».

Лютер и наш русский перевод вставляет в 11-м стихе слово «их», то есть диаконов, вследствие чего здесь приходится разуметь не женщин, служащих подобно диаконам в церкви, а жен диаконов (и епископов).

Но древние толкователи – например, Климент Александрийский (Strom. III, 6: «ибо мы знаем, что постановил Павел о служащих женщинах в послании к Тимофею»), блж. Иероним (Толк. на 1 Тим 3. 11, PG. XXX. 922: «вместе с тем приказывает их избирать как диаконов. Отсюда следует, что говорит о тех, которых до сих пор на Востоке называют диакониссами»), свт. Иоанн Златоуст («некоторые полагают, что это сказано просто о женщинах, но это несправедливо. Что в самом деле он (то есть апостол) мог иметь в виду, вставляя в середину своей речи несколько слов о женщинах? Говорит он здесь о таких женщинах, которые облечены званием диаконисс» (Толк. на 1 Тим // Творения святого отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского. СПб., 1905. Т. II Ч. 2. С. 691; PG. LXII. 553), Амброзиастер (PG. XVII. 469) – разумели здесь именно служащих в Церкви женщин.

На их церковнодолжностной характер указывает и слово ὡσαύτως (так же, таким же образом), которым они в некотором смысле приравниваются к епископу и диаконам, как ранее (в стихе 8) именно этим словом диаконы приравнивались к епископу. От них требуются здесь качества, указывающие на их общественное, церковное служение. Они должны быть «верны» (πιστοί), как и все, кому вверено служение церковное (2 Тим 2). Как от диаконов требуется, чтобы они не были двуязычны, так и от женщин – чтобы они не были клеветницами, что было необходимо потому, что они имели доступ в частные дома (ср. 5. 13: «...они, то есть молодые вдовы, будучи праздны, приучаются ходить по домам и бывают не только праздны, но и болтливы, любопытны и говорят, что не должно»). Так же как и диакониссы, они должны быть «честны» (σεμνάς, 11. 8) и так же, как епископы и диаконы, трезвы (νηφαλέους 11, ср.: 2. 8), чем дается намек на близость их к заведованию приносимыми на вечери любви припасами. Из древних исследователей стих 11 относили к женам диаконов Фома Аквинат[16].

Разночтений по рукописям в данном случае нет. Так что это в чистом виде редакторский произвол.

А вот слово diabolous ("клеветницы") я бы вообще оставил без перевода. Просто -"не дьяволицы" :).

В Послании к Римлянам (16,2) Павел просит принять некую диакониссу (служительницу) Фиву: «она была помощницей многих». В греческом оригинале стоит слово prostates – «предстоятельница». Перевод превратил ее в рядовую помощницу. Перед нами именно перевод-толкование «Этим термином Иосиф Флавий обозначал императора. В Египте простатис обозначало главу религиозной общины. Совершенно невероятно, что ап. Павел употребил термин «простатис» в женском роде в последнем значении, т.е. что Фива стояла во главе Кенхрейской церкви. Это противоречило бы его взгляду на роль женщины в церкви»[17].

В то же время у Оригена: «В этом месте апостол своим авторитетом учит, что и женщины могут поставляться на церковное служение» (Комментарии на Послание к Римлянам)[18].

Впрочем, тут как раз можно заметить особую роль женщин в жизни первобытных христиан: они принимали в своих домах или «половинах» христианские собрания:

Языческий философ Цельс во втором веке так ругает христиан: «А если во время таких речей они увидят, что подходит кто-либо из наставников в просвещении, кто-либо из людей разумных или сам отец, то более осторожные из них стушевываются, а более дерзкие подстрекают детей сбросить узду, нашептывая, что в присутствии отца и учителей они не захотят и не сумеют проповедовать детям добро, ибо, дескать, их отталкивает низость и тупость (старших), окончательно испорченных, безмерно злых и наказывающих их; поэтому, если они хотят, они должны, оставив отца и учителей, уйти с женщинами и с товарищами по играм в женское помещение, в сапожную или валяльную мастерскую, чтобы обрести совершенство. Такими речами они убеждают» (Ориген. Против Цельса. III, 55). Понятно, что в своем доме хозяйка становится «предстоятельницей».

В середине третьего века другой языческий критик христианства – Порфирий – возмущается, что женщины входят в состав церковного руководства. Его выпад спустя столетие пересказывает блаж. Иероним Стридонский: «Давайте позаботимся о том, чтобы, как неблагочестивый Порфирий утверждает, матроны и женщины не вошли в Сенат»[19].

В конце шестого века галльский епископ возмущенно писали об ирландской практике: «Из отчета, сделанного достопочтенным Спаратом, мы узнали, что вы продолжаете носить из одной хижины в другую подставки, на которых совершаете божественную Мессу, а женщины помогают вам (им дано имя «конхоспиты»); в то время как вы распределяете пречистое Тело, женщины берут потир и причащают людей Кровью Христовой… Мы призываем к вашей милости, чтобы вы отстранили этих женщин от таинства»[20].

Ирландка святая Бригита (451-525) могла судить даже епископов «Блаженная же Бригита приняла Патрика, проповедника Ирландии, в отцы; он же принял ее в дочери. Находящиеся там впервые видели друг друга. С того самого дня удивительную деву все почитали из всех святых Ирландии главной после святого Патрика судьей»[21]. Далее следует рассказ о том, как она разбирает обвинение в адрес епископа.

«От cвятого епископа Мела Бригита приняла постриг или, по другой версии, даже была возведена в епископский сан»[22]. И в самом деле, одна из версий ее жития говорит, что "она (святая Бригитта) не только была поставлена во епископа, но затем и сама поставляла епископов для служения в основанных ею монастырях"[23]. Когда она вместе с другими девушками пришла постригаться к епископу Мэлю, то встала в очереди последней и низко опустила голову. Но тогда от головы ее луч огненного света протянулся к самой верхушке храма. Увидев это, отец Мэль произнес слова, которые ирландцы будут передавать друг другу из поколения в поколение: "Приди, святая Бригитта, чтобы покрывало было благословлено на твоей голове прежде прочих дев". Лукавый шепнул праведному Мэлю, что не должно ставить епископом женщину. Но Мэль тут же оправдался перед Господом, сказав сам в себе: "Я не имею над этим никакой власти. Это достоинство Бригитте было дано Богом"[24].

«Исидоровские декреталии» утверждали, будто еще в 173 году римский папа Сотер запретил священнослужение (даже диаконское) женщинам[25]. Но сегодня полагают, что и сами «Декреталии», и, конкретно, декрет Сотера есть позднейшая фальсификация[26].

В «Апостольских постановлениях» - книге третьего века – аргумент опять же один: «нет прецедента»: «Мы не позволяем женщинам учить в церкви, но только молиться и слушать учителей. Сам Учитель наш и Господь Исус, послав нас двенадцать учить народ и племена, никогда не посылал женщин на проповедь, хотя и не было в них недостатка, ибо были с нами Матерь Господа и сестры Его, также Мария Магдалина и Мария Иаковлева, и Марфа и Мария, сестры Лазаря, Саломия и некоторые другие. Ибо, если бы необходимо было, чтобы учили женщины, то Сам Господь первый повелел бы, чтобы и они вместе с нами оглашали народ. И если глава жены есть муж, то несправедливо, чтобы над главою начальствовало прочее тело» (3,6).

В последней фразе (она взяты из апостола Павла) вроде есть ясный аргумент. Но и он размывается, когда вспоминаешь, что тот же автор саму и всю церковь называл Женой Христа и Христа же – главой тела церковного.

Богословский аргумент обратной силы есть в молитве, читаемой священником при пении Херувимской песни на Литургии: «Никтоже достоин от связавшихся плотскими похотьми и сластьми приходити или приближатимся или служити Тебе». Никто. Тут формула отрицательного равенства: все равно согрешили. И мужчины и женщины. И тем и другим нужна Милость. И те и другие перед лицом Бога должны забыть свои права и привилегии.

И все эти размышления должны быть положены на фундаментальный вопрос о связи священника и его общины (причем с учетом трудов отца Николая Афанасьева). Кто является субъектом сакраментальной связи с Богом? Священник или вся Церковь? Почему даже тайные евхаристические молитвы священник читает не от своего лица, а от лица всех молящихся? А если сакраментальное служение есть послушание, возлагаемое общиной на некоего человека (и снимаемая ею же с него), то почему эта разнополая община может свою молитву озвучивать лишь мужским голосом?

Кроме того, православие в отличие от католичества считает, что таинства совершает не священник, а Бог. Это точно никак не может сказываться на вопросе о женском священстве? Поскольку речь идет о таинстве, которое совершает Бог, то тут есть «онтология», а не только наше осмысление того, что делаем в храме мы. И из этого может последовать любой ответ на вопрос о допустимости женского священства. Мы не можем решать за Бога. Он свободен. Он не является пленником церковного прошлого. Но Он недоступен и шантажу современного феминистского движения.

Я верю, что впереди у Православия и у человечества еще многотысячелетний путь. Весьма вероятно, что у нас сейчас не время старческой мудрости, а период «кризиса трех лет». Первые попытки самопознания, самоидентификации, первые размежевания с родней и ровесниками. Моему внуку сейчас (2017) как раз три года. Когда старшие сестренки пробуют примерить на него свои одежды, он яростно вопит: «Я мальчик!!!». И, конечно, у него строго свои машины и паровозики. Но придет время – и он будет не защищаться от девчонок, а искать их.

Полагаю, что в историческом пути православия будут меняться и социокультурные пейзажи вокруг него, и «зоны очевидностей» внутри него самого. Никогда не говори «никогда».

Позицию «православная церковь считает проблему женского священства к ней не относящейся»[27] никак нельзя назвать удачной и прочной. Люди спрашивают, приводят свои аргументы, взвешивают наши, определяют по нашим ответам свое отношение к нашей церкви - и это все «к нам не относится»?

Даже ссылка на отсутствие исторического прецедента, как мы видели, несовершенна. Но главное: много чего не было в церковной истории, но в конце концов обжилось в ней.

Первая такая революция – переход от арамейского языка проповеди к греческому. Вторая – открытие церковных врат для не-евреев. Третья – переход от устной проповеди к письменным посланиям и Евангелиям. Появление монастырей и книгопечатания, особых богослужебных облачений и зданий, интернет-проповедь и хлопоты по наполнению «церковного бюджета», сложный календарь праздников и постов, появление патриархов и «отделов внешних церковных сношений» - все это появилось как новизны, не сразу и не без споров.

Перед нами человек, который не может встать с больничной койки. Ему очевидно плохо. Он кричит от боли - и даже не может ничего сказать. Немощное тело дергается и изгибается в конвульсиях... Это я описал предсмертную агонию беззубого старика или же первый день новорожденного младенца?

Вот тот же вопрос встает при взгляде на церковную современность. Она болезненна -несомненно. Но что это за болезни? Роста или умирания? Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?

Если конец истории "близ есть, при дверех", то ни к чему оперировать безнадежно больного. Но если это только начало? А вдруг нам впереди предстоят миллионы лет церковной истории? А если и на Марсе будут яблони цвести и давать плоды как раз к Яблочному Спасу? А может, мы только-только выходим из манежика "православных империй", чтобы научиться самостоятельно ходить своими ножками?

Тогда две тысячи лет прошлой церковной истории не могут довлеть над еще предстоящими миллионами. Тогда принцип "не было ранее - значит, не будет никогда!" теряет свою убедительность. Раньше не было церковных интернет-сайтов или телеканалов. Не было мирян-психиатров, благословленных патриархией для лечения психически больных священников и монахов. Много чего не было ранее, а теперь есть в церковной жизни. В конце-концов, когда-то в ней не было патриархов и патриархатов.

Мудрый митрополит Антоний Сурожский писал: «Мы привыкли предоставлять женщине второстепенное место и в обществе, и в церкви, превращая ее социальное положение, как в древности, так и в наше время, в основание для богословских построений, которые, как мне кажется, восходят к третьей главе книги Бытия, забывая при этом (не «фрейдовская» ли это забывчивость?) о сотворении целостного человека, нераздельного, содержащего в себе все мужское и все женское, достигающего в этом едином человеке (anthropos) зрелости, требующей для своего более совершенного расцвета разделения двух сущностей, которое выразилось в рождении Евы. Слишком легко мы забываем о том, что Бог создал Еву для Адама в качестве «партнерши», но не в качестве «подчиненной», в качестве его «части» (только ли это «ребро» или весь «бок», отделившийся от Адама?). Адам заявляет одновременно о своей «инакости» и о том, что Ева и он составляют одно целое. Так называемые «традиционные» церкви постоянно ссылаются на тот факт, что, воплотившись в Христе, Бог заявляет о себе как о существе мужского пола, забывая о том, что Христос, будучи цельным и совершенным человеком, содержит и проявляет все человеческое существо, а не только лишь его мужскую сторону, ибо «то, что Он не принял на себя, Он не спас»[28]. Что же касается постоянной ссылки на смирение Богоматери, на ее постоянный уход «на задний план», эта ссылка легко позволяет нам забыть о том, что без самопожертвования Богоматери Воплощение было бы так же невозможно, как и без воли Бога. Дважды Богородица совершила истинно священническое служение — когда Она родила Сына, предназначенного для принесения в жертву Господу, и когда у подножия Креста Она довершила Свой дар, в героическом самоотречении присоединившись к воле Небесного Отца и Сына, который стал благодаря Ей Сыном Человеческим и Агнцем жертвоприношения. Православные христиане, как, впрочем, и римские католики, должны через призму Писания заново переосмыслить проблему женщины, не делая поспешных заявлений о ее природе и ее месте в деле Спасения, в свидетели которого мы были призваны Господом. Пока вопрос о назначении женщин для священнического служения лишь только поставлен. Для нас, православных, это вопрос «внешний». Но он должен стать для нас «внутренним» вопросом. Он требует от всех нас внутреннего освобождения и, в молчаливой молитве, глубокого причастия видению и воле Господа»[29]. «Гораздо легче сказать, что того, чего не было, никогда и быть не может, нежели переосмыслить проблему и попытаться понять, что проблема существует»[30].

Действительно богословских аргументов в пользу закрытости для женщин священнослужения я не встречал. Наиболее эрудированный современный исследователь этого вопроса пишет, что «в раннехристианскую эпоху представление о женщине формировалось под влиянием различных традиций: иудейской, эллинистической и римской» [31]. Как видим, влияние Духа Святаго тут не упомянуто.

А в истории церкви когда-то были и диаконисы. В тех же «Апостольских постановлениях» читаем:

«А о диакониссе постановляю я, Варфоломей. Ты, епископ, возложи на нее руки, в предстоянии пресвитерства, диаконов и диаконисс, и скажи: Бог Вечный, Отец Господа нашего Исуса Христа, мужа и жены Создатель, исполнивший Духом Мариамь и Деворру, и Анну и Олдану, не отказавший Единородному Сыну Твоему родиться от жены, и в скинии свидетельства и в храме избравший жен стражами святых ворот Твоих. Сам и ныне призри на рабу Твою сию, избранную для служения, и дай ей Духа Святого, и очисти её от всякой скверны плоти и духа для того, чтобы достойно совершать врученное ей дело во славу Твою и похвалу Христа Твоего, с Которым Тебе слава и поклонение, и Святому Духу во веки. Аминь» (кн. 8, 19-20).

Более поздний византийский чин приводит такую епископскую молитву над посвящаемой диакониссой: «Боже Святый и Всесильный, рождением от Девы по плоти Единородного Твоего Сына и Бога нашего освятивший женский пол и не только мужам, но и женам даровавший благодать и сошествие Святого Твоего Духа, — Сам и ныне, Господи, призри на рабу Твою сию и призови ее на дело служения Твоего и ниспошли ей обильный дар Святого Твоего Духа, сохраняя ее в православной вере, в непорочном поведении во всем выполняющей свое [литургическое] служение, благоугождая Тебе… Владыко, Господи, не отвергающий женщин, посвящающих Тебе себя и должным образом желающих служить в святых Твоих домах, но принимающий их в чин служителей, даруй Благодать Святого Твоего Духа и этой рабе Твоей, желающей посвятить себя Тебе и исполнять обязанности [диаконского] служения, как Ты дал Благодать служения Твоего Фиве, которую Ты призвал на дело служения; удостой ее, Боже, неосужденно быть преданной святым Твоим храмам, заботясь о своем образе жизни, в первую очередь о целомудрии, и сотвори совершенной рабу Твою, дабы она, представ пред Престолом Христа Твоего, получила достойную награду за свою праведную жизнь». Потом на ее шею под мафорий (платок) возлагается диаконский орарь; она же принимает Чашу и ставит ее на Престол»[32].

То есть епископ над диакониссой совершает аккуратно все то, что было якобы запрещено декретом папы Сотера.

Диакониссы участвовали не столько в богослужебной, сколько в социальной жизни Церкви – помогали бедным и больным. Особо значима была их роль на востоке Римской империи, где женщины были лишены той свободы, которую они имели на западе. Здесь женщины без сопровождения не покидали своих домов, и соответственно, чтобы их крестить, нужно было проникнуть в гинекон - женскую половину дома. Право доступа сюда имели только евнухи и женщины. Поэтому на Востоке диакониссы и крестили, и проповедовали (и то и другое совершая в тайне). Сегодня же нет никакой необходимости в этом институте. Даже в женские колонии мужчин-священников пускают.

В третьем веке Тертуллиан обличал еретиков в «феминизме»: "Сколь дерзки женщины-еретички! Они осмеливаются учить, спорить, заклинать, обещать исцеление, и, может быть, даже и крестить" (Прескрипция против еретиков. 41). В последнем Тертуллиан не был уверен; он еще раз пишет о возможности совершения обряда крещения женщинами в другом сочинении (О крещении. 17): "Некоторые жены, как было указано, присвоили себе право учить. Неужели они будут настолько дерзки, что осмелятся также крестить?".

Но и тогда, и сейчас именно в православии женщины имеют право совершать крещение. Сейчас – в случае смертной угрозы ребенку.

В ноябре 2016 года синод африканской церкви (Александрийского патриархата) благословил возрождение института диаконисс

Итак, православные диакониссы были в прошлом, будут в скором будущем. Но их пока нет в настоящем.

ПРОДОЛЖЕНИЕ В КОММЕНТАРИЯХ

Сохранено