Мысли профессионала об операции «Багратион» (II)

paul_atrydes — 04.06.2021 О ГЛУБОКОМ ХАРАКТЕРЕ БЕЛОРУССКОЙ ОПЕРАЦИИ

Огромно значение Белорусской операции как выдающегося образца глубокой операций. О Белорусской операции написано очень много, но, к сожалению, очень мало сказано о том новом, что эта операция внесла в оперативное искусство. Между тем в Белорусской операции глубокие формы борьбы получили применение в небывало больших масштабах и развернулись на особенно-большую глубину.

В этом отношении исследование этой операции имеет особенно важное значение для нашего оперативного искусства. Как известно, существо глубокой операции, теория которой была нами разработана в 1930-х гг., заключалось в поражении противника на всю оперативную глубину и в полном прорыве и сокрушении его фронта. Основным фактором поражения оперативной глубины противника является в глубокой операции эшелон развития прорыва, составленный из быстроподвижных танковых и моторизованных соединений, который через пробитую тактическую брешь должен ворваться в оперативную глубину и во взаимодействии с авиацией и авиадесантом сокрушить ее изнутри.

К сожалению, терминология «эшелон развития прорыва», установленная нашей теорией, не находит подчас определенного применения в наших исторических исследованиях, и даже такой авторитетный труд, как «История Великой Отечественной войны», избегает называть этот фактор своим именем. Между тем в самом развитии прорыва в оперативную глубину заключается весь смысл глубокой операции, и поэтому эшелон развития прорыва является основным действующим фактором ее эшелонного построения и глубокого осуществления. Правильно понимать — значит правильно называть. Поэтому название эшелона развития прорыва наиболее правильно выражает существо глубокой операции.

В Белорусской операции двухэшелонное построение и наличие крупных эшелонов развития прорыва нашли наиболее полное и яркое осуществление. Если мы посмотрим на развертывание четырех фронтов на «Белорусской дуге», то увидим, что три фронта имели эшелоны развития прорыва, иногда не только по одному, но и по два. 1-й Прибалтийский фронт имел один ЭРП (эшелон развития прорыва), в составе 1-го танкового корпуса. 3-й Белорусский фронт, наносивший два удара, имел два ЭРП: конно-механизированную группу [Н.С.] Осликовского(11) и 2-й гвардейский танковый корпус. 1-й Белорусский фронт, также наносивший два удара, имел два ЭРП: 9-й танковый корпус и 1-й гвардейский танковый корпус и за ним конно-механизированную группу [И.А.] Плиева(12). Только 2-й Белорусский фронт не имел ЭРП, так как он по идее операции составлял в центре сковывающую группу и должен был, наступая, связывать противника, пока скажутся результаты глубоких ударов на флангах. Таким образом, три фронта, наносившие главный удар, имели пять ЭРП. Это были эшелоны оперативного предназначения. Но ими не исчерпывалось все глубокое построение операции.

Для развития прорыва в глубину имелся еще один ЭРП — 5-я гвардейская танковая армия, находившаяся до ввода в прорыв в распоряжении представителя Ставки(13). Его можно было бы назвать стратегическим ЭРП. Однако свое стратегическое назначение он не мог в операции оправдать и, введенный в прорыв, в сущности, на центральном направлении севернее Минской автострады, действовал на одной глубине с другими ЭРП; а при подходе к Березине даже был настигнут 11-й гвардейской общевойсковой армией и не смог сразу выйти на маневренный простор. Это, конечно, снизило темп и глубину его удара с исходного положения.
_____________
15. Далее зачеркнуто рукой Г.С. Иссерсона «который, как уже сказано, должен был входить в план “Багратион”».


Наступил 3-й этап операций, который в первоначальных планах Ставки, видимо, вовсе не предусматривался и на который, видимо, не рассчитывали. Только теперь, 4 июля, последовала следующая директива Ставки, которая ставила уже более глубокие задачи выхода на Неман и южнее — на Западный Буг. На этом этапе можно уже говорить о преследовании остатков противника, сумевших вырваться из окружения под Минском и Бобруйском. Но здесь наступили уже бои с подходившими отдельными резервами противника. Они были всюду разбиты на подходе, и только при овладении Вильнюсом разыгрались более сильные бои. 3-й этап Белорусской операции являл собою, таким образом, картину быстрого маневренного продвижения в глубину, характерного для развития глубокой операции после прорыва фронта и уничтожения отдельных групп резервов противника.

Операция непосредственно развивалась на большую глубину, и к концу июля, примерно через 35 дней после ее начала, наш фронт выдвинулся примерно на 600 км с исходного положения на линию Немана и Западного Буга. Если в этом свете оценить план «Багратион», то становится очевидным, что Ставка не предусматривала развитие операции на такую глубину. Но, как говорится, аппетит приходит во время еды, и когда наши армии вышли на Неман и Западный Буг, Ставка поставила им 28 июля новую задачу — выйти в Восточную Пруссию и на р. Висла. Здесь Ставка явно переоценила возможности наших войск и недооценила способности противника к организации сопротивления на своей территории. Если в плане «Багратион» Ставка явно укоротила задачи операции и ограничила ее масштаб и глубину, то директивой от 28 июля она перешагнула допустимый предел развития операции и не уяснила себе той грани, которая разделяет одну стратегическую операцию от другой последовательной операций.

Глубокая операция имеет свой предел глубины на той грани, где противник успел организовать новое сопротивление и противопоставить новый фронт. В Восточной Пруссии и на Висле противник уже встречал нас таким организованным фронтом, который требовал организации новой стратегической операции. Прорвать такой фронт с ходу с войсками, значительно истощенными после более чем месячных боев и маршей, было уже невозможно. Поэтому по достижении Немана и Западного Буга Белорусская операция была, по существу, завершена, и эта линия являлась ее пределом.

Директива Ставки от 28 июля заставила наши войска, значительно уставшие и требовавшие пополнения(16). И только 29 августа, то есть через месяц, Ставка, убедившись в невозможности непосредственного продолжения дальнейшего наступления, отдала приказ о переходе к обороне.
___________
16. Далее вычеркнуто рукой Г.С. Иссерсона «потратить целый месяц бесполезных усилий вместо того, чтобы приступить к планомерной организации новой стратегической операции и нового удара» и исправлено: «<...> вести еще целый месяц тяжелые бои. Им удалось, правда, подойти к границам Восточной Пруссии и овладеть плацдармами на Висле. Но, по существу, это была уже борьба в предположении новой операционной задачи, которая требовала планомерной организации новой стратегической операции и нового удара».


Можно конечно, этот месяц отнести к 4-му этапу Белорусской операции, но стратегически это будет неверно, ибо этот этап относится уже к новой стратегической операции, которая развернулась в 1945 г. и окончилась взятием важнейшей цитадели Восточной Пруссии — Кенигсберга. Поэтому правильно считать, что Белорусская операция закончилась в конце июля месяца, а не в конце августа, как считает IV том «Истории Великой Отечественной войны».

Это была грандиозная операция. Так, она продолжалась в общем около 35 дней, имела глубину в 600 км (что составляет в среднем около 17 км продвижения в сутки) и создала стратегический прорыв шириной в 400 км. Это такие результаты и такие нормы, которых история военного искусства еще не знала. Ибо наступление немцев в 1940 г. во Франции имело при выходе к Ла-Маншу глубину в 400 км, а ширину прорыва, через который прошла танковая группа Клейста, составлял узкий коридор в 40—50 км.

Белорусская операция, таким образом, значительно превзошла достижения и результаты немецкой стратегии и показала значительные преимущества нашего оперативного искусства. Вместе с тем она вскрыла огромные возможности глубокой операции, проводимой передовой армией, воюющей за высокие, прогрессивные цели. Это также оправдало большую военно-теоретическую работу, которую мы проделали до войны, разработав теорию глубокой операции.

На сегодняшний день этого, конечно, уже недостаточно. Сейчас глубокие формы достигают своих предельных, глобальных возможностей. Над новыми формами современной войны нужно поэтому неустанно и по-новому работать. Но Белорусская операция 1944 г. дает для, этого необходимые исходные предначертания, являясь высоким образцом советского военного искусства в Великую Отечественную войну. Без преувеличения можно сказать, что такое значение она сохранит в истории военного искусства(17) наравне с его величайшими образцами прошлого.
__________
17. Далее зачеркнуто рукой Г.С. Иссерсона «так же, как и “Канны” Ганнибала».


1 июня 1964 г.

Профессор Иссерсон


Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества. М., 2021.


* * *

Вопрос о планировании операции «Багратион», поднятый Георгием Самойловичем, сам по себе довольно интересный. Из-за недостатка информации он пришёл к не совсем верному выводу, что «по вопросу планирования Белорусской операции и определения ее этапов развития в глубину, видимо, не было полной ясности, и все глубокое развитие событий до линии Немана и Западного Буга оказалось для Верховного Командования впоследствии довольно неожиданным и непредвиденным».

В 4-м томе «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941—1945» сначала кратко изложили содержание «Записки по проведению операции “Багратион”» от 20 мая, а несколько ниже перечислили задачи фронтов по отдельным директивам от 31 мая, которые составляли только первый этап «Записки». Это и ввело в заблуждение полковника Иссерсона:

«Сам план «Багратион», который лежал в основе Белорусской операции, предусматривал прорыв только до линии р. Березина и даже не охватывал по глубине Минска».

Хотя в 4-м томе, цитируя «Записку», писали, что в итоге советские войска должны были выйти «на фронт Дисна, Молодечно, Столбцы, Старобин». Видно, что эта линия лежит западнее Минска:



Генерал-полковник А.П. Покровский (начальник штаба 3-го Белорусского фронта в период проведения «Багратиона») уже после войны высказывался на счёт частных директив Ставки:

«Глубина планируемой операции для 3-го Белорусского фронта по директиве Ставки ограничивалась 180—200 км. Для других фронтов она даже была несколько меньшей. О задачах, ориентирующих наш фронт на глубину стратегической операции или хотя бы на ее второй этап, в директиве ничего не говорилось. Это вынудило Ставку уже 28 июня издать новую директиву на форсирование Березины и продолжение наступления на Минск, Молодечно… 4 июля 3-й Белорусский фронт получил новую директиву, которая определяла направление его действий на Молодечно, Вильнюс и далее к Неману.

После освобождения Вильнюса Ставка директивой от 28 июля нацелила войска 3-го Белорусского фронта на овладение Каунасом и далее на наступление к границам Восточной Пруссии для вторжения на ее территорию…

Мне не известно, по каким мотивам Ставка Верховного Главнокомандования применяла в данном случае способ руководства частными директивами. Если он вызывался стремлением не фиксировать в письменном документе общее направление действий фронта, то вряд ли это себя оправдывало. Ведь наличие четырех фронтов, действующих на одном стратегическом направлении, и общая оперативно-стратегическая обстановка заранее предрешали почти прямолинейное направление их последующих действий. Что касается деятельности штаба фронта, то отсутствие для него ясных указаний о дальнейших действиях отрицательно сказывалось на заблаговременной разработке всех мероприятий по обеспечению операций».

Возможно, дело было в изначальном предположении о «неспешности» будущей операции: продолжительность 40—50 дней при общей глубине 200—250 км, т.е. средний темп порядка 5 км в сутки (на этот момент не обращают внимания ни в одной из читанных мною работ). В реальности же события развивалась значительно быстрее, потому новые директивы на дальнейшие действия могли выглядеть спонтанными. Не исключал бы и вариант с сохранением секретности. При этом планирование на уровне Генштаба и Ставки велось на весьма дальнюю перспективу:

«Замысел Белорусской операции последовательно появляется на картах оперативного управления от 4 апреля, 18 и 30 мая. Причем если на первых двух показан только первый этап операции, то на третьей разработка замысла доведена до дальнейшей задачи фронтов и показано развитие наступления вглубь Прибалтики, Восточной Пруссии и Польши.

Карта от 18 мая с приложением «Записки по проведению операции “Багратион”», подписанной А. И. Антоновым, 20 мая была представлена Верховному Главнокомандующему, а 30 мая новая карта-план, дополненная задачами фронтов на второй этап операции, была утверждена Ставкой ВГК».

(схема кликабельна)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив