Мир и Война. НАДО БЫТЬ ГЕРОЕМ.

                                                                                                                         Глава 1

                                 

 До станции они ехали бесконечно долго:  хилая лошадь едва перебирала ногами.  Всю дорогу они молчали, но сидели на телеге тесно прижавшись друг к другу. Сколько прошло времени пока они добрались сложно сказать, да и бессмысленно.  Перед вокзалом Патрик оставил Алис сидеть на телеге, а сам пошёл выяснять, когда идут поезда и почём билеты.  Никаких толком денег у них не было, но Патрик как-то вдруг легко договорился там продать лошадь с повозкой и появились какие-то хоть средства, чтобы продвигатья вперёд.  Он пытался из каких-то схем на воказале понять как им быстрее всего добраться до незнакомого ему Брюгге. Алис всё это время ходила за ним молчаливой тенью.  А потом были поезда, поезда, поезда с кучей пересадок и ночёвками на лавках вокзала.  И они превратились на это время как бы в общий фон послевоенного вемени, слились с ним, став его частью.
                   

   Брюгге, судя по вокзалу, был большим городом (вроде как Льеж). Говорили все тут на фломандском, но как-то непривычно для Патрика: с какими-то другими интонациями и выговором, приходилось внимательно прислушиваться ,чтобы понять. Кое - как по указанному адресу они нашли нужный дом почти на самой окраине города. И хотя неизвестно даже было, что сейчас с матерью и дочкой, живы ли даже они, а если живы то здесь ли сейчас находятся, Патрику теперь уже было не до переживаний. На переживания у него уже просто не было никаких сил, слишком многое за последнее время было пережито.

                           

   Открыла им мать, но сразу почувствовалось, что в первый момент она их не признала. Да и как было опознать в этих пришиблинных грязных вонючих и отвергнутых жизнью людях прежних счастливых красавцев. Потом она негромко вскринкнула, начала их обнимать и плакать. Они прошли в дом, тётка тоже смотрела на вошедших с каким-то ужасом, даже не решаясь подойти. Какая-то девочка с длиннными светлыми волосами со страхом и любопытством наблюдала за ними издали.  Только через какое-то время Патрик понял, что это их вырасшая за эти годы дочь Амелия.

               

  Патрик понял, что сейчас он должен просто прийти в себя и только после этого определиться ,что же делать дальше.  Практически два дня он беспрерывно спал. Даже есть ему сейчас не хотелось: просто спать, чтобы обрести силы и уйти на время от всего внешнего мира.

           

   Очнувшись как бы от забытья, он понял, что сейчас должен полностью посвятить себя Алис, вытащить её из той бездны, в которой она находится. Любовь его была достаточно проста и безыскусна : он любил Алис как бы инстинктивно, не задумываясь и не вдаваясь в детали этой любви. Какие-то там яркие чувства это одно , а любовь совсем другое: любовь она не на эмоциях, она спокойная и постоянная. Несколько лет, позабыв обо всём, он просто жил её жизнью. Он и работал даже в это время условно , устроившись сторожем в порту (Брюгге оказался портовым городом) и иногда при случае подрабатывая разгрузкой кораблей, балансируя при этом между работой и уходом за женой.

             

   Ребёнком всё это время занимались мать с тёткой. Впрочем, они и так это делали все предыдущие годы.  А  Патрик несколько лет приводил Алис в порядок. Сперва она даже не с кем толком не разговаривала, находясь как бы в шоке.  Он всё это время обслуживал её полностью: мыл, умывал, одевал и даже зубы чистил. У самой Алис не было никакого настроения продолжать свою жизнь. А он вдруг как раз стал испытывать радость от ухаживания за немощной жалкой женой.

               

  Ещё потом долгое время на лице её оставались мелкие шрамы от царапин. Патрик стал выписывать из Брюсселя специальные кремы. Он прочёл о них в каком-то модном журнале и не очень верил в их чудодействие: так реклама. Однако эти снадобья неожиданно и быстро помогли: все ранки стянулись безо всякого даже следа.

                           

Волосы потом тоже отросли , но потеряли свой прежний яркий цвет , да и на то , чтобы они снова стали хоть сколько-то длинными ушло несколько лет.  Патрик бережно её каждое утро расчёсывал хорошим гребнем, регулярно промывал особыми шампунями и тихо радовался, что жена потихоньку восстанавливается.

                     

Роясь в библиотечной периодике Патрик обнаружил, что есть за границей специальная фабрика глазных протезов. Писали ,что искусственный глаз делается на заказ и настолько натурально, что зрачок сужается под воздействием лучей света.  Однако Алис от искусственного глаза категорически и как-то брезгливо отказалась. Может быть так было и лучше:  глаз её был естественно прикрыт веком, а потом она стала прикрывать его отросшей прядью волос.  Сперва она выглядела как красивая ,но бракованная (или испорченная) детская куколка. Но потом как-то сама научилась скрывать своё уродство так ,что сторонним взглядом его было как бы практически не заметить. Однако главное, что она сама об этом знала, очень мучилась и так никогда с этим и не смогла смириться.

                     

Патрик начал выписывать для неё модные журналы, водить опять уже к местной портнихе. На улицу она теперь ходила с большой неохотой, стараясь проводить время дома. И он тогда по вечерам стал читать ей книги, как когда-то в их осажденном доме. И ей вдруг понравилось. У них возникла традиция по вечерам пить красное вино и читать толстые издания. Постепенно она стала более разговорчивой, начала замечать окружающих, проявлять интерес к дочери. Прежней Алис потом никогда не стала, но у неё появился вкус к жизни, ей  снова захотелось что-то делать, с кем-то общаться и даже иногда чему-то радоваться . Хотя ночью, когда они уже ложились спать и гасили свет, Алис часто превращалась в прежнюю. Это было как в сказке какого-то не то француза, не то итальянца, когда в полночь всё менялось и карета превращалась в тыкву. Только тут всё наоборот. Видимо в темноте Алис как-то внутренне казалось, что она становилась прежней и всего пережитого больше невидно.