Мы вообще не переживаем за наших туристов в Конго

pavlyuk — 02.02.2010 По мере того как мы подходили к границе, разделяющие руандийский городок Гисейни и конголезскую Гому, навстречу один за другим взлетали ООНовские самолеты. «Наверное, эвакуация», - пошутил я.

На границе совсем не было очереди на въезд, зато на выезд из Конго стояла француженка, судя по бумагам, живущая здесь уже не первый год, парочка бельгийских медиков-без-границ и улыбчивый чернокожий пастор из Хьюстона.

«Точно, эвакуация!»» - «А чего они такие спокойные тогда, улыбаются?» - «А это как в рекламе ирисок «Меллер» - главное улыбаться и не создавать паники. Вот погоди, сейчас еще ООНовцы подъедут…»
..Не успел я закончить фразу, как из-за поворота вырулила машина с большой надписью «UN» на борту.

Мы вообще не переживаем за наших туристов в Конго Photobucket

На самом деле все было тихо и мирно. Никакой эвакуации, никакой паники. Просто медики-без-границ, сотрудники НГО и ООН шли «на побывку» в Руанду, где и цены поменьше, и местное население поспокойнее к мзунгу относится. Ну надо же нагнать на себя страху, пусть даже и комического. Все ж таки въезжаем не куда-нибудь, а в само Конго-Заир. Оно же ДРК. Оно же «Плохое Конго». Оно же «Черное сердце Африки».

Пограничники ответственно подошли к своей задаче и, минут за пятнадцать переписав все паспортные данные в толстую тетрадь, старательно вывели наши фамилии на цветастых пермитах размера А4, которые были подозрительно похожи на наградные грамоты: «Поздравляю! Вы в Конго!!». Отличный сувенир домой, кстати.

Конго-Заир стала 65-ой страной мира, которую я посетил с официальным визитом. 60-ой, напомню, была Сомали. Страшно подумать, какая будет 70-ая.

Конго сегодня – это рыхлый конгломерат полунезависимых провинций и территорий. И тот факт, что на пограничном КПП у города Гома висит портрет президента страны Кабилы-младшего, ничего не значит. Провинция Северное Киву – де-факто – полуавтономное образование, которое больше имеет дело со столицей Руанды Кигали нежели со столицей Конго Киншасой. Еще бы, до Кигали – три часа на автобусе, а до Киншасы – четыре с половиной часа на самолете.

В общем неудивительно, что у Северного Киву своя виза – специальный пермит, позволяющий находится на территории провинции в течение 8 дней. Пермит дается прямо на границе и стоит 35 долларов («полная» виза Конго в посольстве стоит около 90 долларов). Кстати, официального посольства ДРК в том же Кигали просто-напросто нет. И судя по отчетам в Интернете, даже если приехать на КПП Гомы с «полной» визой Конго, полученной в официальном посольстве, пограничники могут попросить доплатить за пермит.
(В обратную сторону в сентябре 2009 г. проехал Владимир Шарлаев. Он взял «полную» визу ДРК в посольстве в Бужумбуре и проехал по маршруту Увира-Букаву-Гома. Дополнительных поборов с него не брали).

Полученный на границе пермит действует только в Северном Киву. Т.е. с ним нельзя уплыть даже в город Букаву, что находится на противоположной оконечности озера Киву, т.к. это уже провинция Южное Киву – а там свои пермиты и поборы. Теоретически, в Гоме можно апргрейдить свой пермит до полноценной месячной визы Конго за 150 долларов. Но это сегодня. В Конго все меняется ежедневно. И, в случае цен, обычно лишь в сторону увеличения.

Честно говоря, изначально в маршруте путешествия посещение ДРК не значилось. Не из-за соображений безопасности, а из-за вопроса «а что там успеешь за несколько дней?». Очевидно, что, раз уж ехать в Конго, то по полной. Либо по разбитой дороге от Гомы до Кисангани и далее, уподобившись героям романа «Сердце Тьмы», несколько недель плыть по великой Конго через весь континент до Киншасы. Либо по лесным тропкам и дорогам от Гомы до Лубумбаши, в дебри медноносной Катанги.

А заезжать в эту гигантскую страну, которую чуть ли не все ее посетители называют «квинтэссенцией Африки», на пару дней как-то глупо. Ну перебежал границу, ну поставил галочку в списке стран. А смысл?

Смысл обрисовали Стася и Шурик. Дело в том, что в паре десятков километров от Гомы находится вулкан Ньирагонго, знаменитый редчайшим природным явлением – лавовым озером. Вдумайтесь – огромный бассейн кипящей, булькающей магмы, куда не стыдно бросить кольцо Всевластия.

На планете лишь два лавовых озера, куда теоретически может добраться путешественник: вулкан Эрта-Але в Данакильской впадине в Эфиопии (поездка туда с арендой машины-гидов-охраны-проживания-питания обойдется в несколько тысяч долларов) и вулкан Ньирагонго в Восточном Конго.

ОК, уговорили. Едем в Конго. Якобы подъем к озеру – дело несложное. Пять часов вверх по склону и ночное бдение у лавового бассейна. Ах да, и еще 100 долларов за пермит (вулкан входит в черту нацпарка Вирунга) и гида. Но это уже мелочи – если на что-то в этом мире я и готов тратить большие деньги, то лицезрение действующих вулканов возглавляет этот список.

Масла в огонь заботливо подлил Володя Динец, приславший ребятам письмо, что 2 января началось извержение соседа Ньирагонго – вулкана Ньямурагира. Якобы лава почти дошла до дороги, связывающую Гому с Кисангани… В общем, не ехать уже было нельзя.

Правда, перед самым отправлением пришли грустные новости. Шурик связался с компанией «Акуна Матата», организующие восхождения на вулкан. Надо сказать, что в Восточном Конго на туристическую активность существует жесткая монополия. Скажем, походы в парк Вирунга к горным гориллам организует только одна компания. Она же занимается транспортом до парка. И транспорт этот весьма недешев. Так вот, других опций, кроме как воспользоваться их услугами, нет. Пешком по дороге идти нельзя – остановит патруль, попутного транспорта нет, а частники или другие туркомпании не повезут в парк ни за какие деньги. Опасаются, что с отрубленными руками потом будет затруднительно водить машину.

В общем, компания «Акуна Матата» сообщила, что в данный момент подъем на вулкан невозможен по соображениям безопасности. Но мы решили ехать все равно – в странах подобных Конго фраза «нет» - это лишь повод к дискуссии.

…Итак, мы перешли границу и углубились в ДРК, точнее в Гому, чья городская черта начинается прямо от границы. Наш квартет сразу окружили уличные менялы, потрясающие пачками синих конголезских франков, на которых изображены сгорбленные негры, в поте лица добывающие алмазы. Даже валюта страны вопиет о ресурсом проклятье, очернившем всю историю этой многострадальной земли.

Менять валюту, кстати, совершенно необязательно. В любой лавке с удовольствием примут доллары, дав сдачу в местной валюте. Курс 1 доллар = 900 франков.

Гома – очень дорогой город. Даже по сравнению с Руандой. Даже по сравнению с Европой. Отели стоят в среднем 50 долларов за дабл, обед в ресторане – 15 долларов с человека. Оно и понятно, в Гоме нет туристов – только голубые каски ООН и работники многочисленных НГО.

От джипов с названиями различных благотворительных организаций рябит в глазах: Медики без Границ, Норвежский комитет по делам беженцев, ГлобалУотч, КЭЙР (CARE), Красный крест, ЮНИСЕФ, УВКБ и даже Ветеринары без границ.

Шагу нельзя ступить, чтобы не увидеть ООНовский джип, грузовик, бронетранспортер. Все флаги будут в гости к нам: по Гоме разъезжают индийские миротворцы, южноафриканские миротворцы, уругвайские миротворцы. Все это часть обширного контингента МОНУК (Миссия ООН в Конго), сосредоточенного в стране.

И смотрится весь этот парад миротворчества и сияющего международного гуманизма совершенно естественно. Гома – как пожалуй ни одно место на Земле, заслуживает того, чтобы быть ООНовской и НГОшной столицей Африки если не всего мира. Чего только не вынес этот город…

В 1994 г. после геноцида в Руанде сюда бежало более миллиона хуту, опасающихся мести со стороны братского народа тутси, которого они накануне с азартом вырезали. В переполненных лагерях беженцев, опоясавших город, вспыхнула холера. Международные гуманитарные организации, включая нобелевских лауреатов мира Медиков без границ, тогда покинули Гому. Официально из-за того, что их помощь, якобы перераспределялась среди военизированных формирований хуту, которые находились среди беженцев. Но многие говорят о человеческом факторе этого решения – в глазах мировой общественности хуту были нацией убийц, а потому, испугавшись давления прессы и общественного мнения, которые могли негативно повлиять на бюджет, международные гуманисты оставили людей умирать от холеры и диареи.

Отличная иллюстрация тогдашнего ада и реакции на него приведена в книге военного журналиста Джона Стила War Junky («Война как наркотик»). Автор идет по окрестностям одного из лагерей беженцев, буквально заваленного мертвыми и умирающими, выискивая кадры поудачнее. Его окликает один из лежащих на земле, слабым голосом прося о помощи. Джон долго смотрит на него, вспоминая о месяце проведенном в Кигали и жутких картинах массовой резни тутси, потом опускается рядом с человеком на колени и, глядя ему прямо в глаза, медленно произносит: «Так тебе и надо, сволочь. Сдохни».

УВКБ (UNHCR, комитет ООН по делам беженцев), тогда остался в Гоме. По словам ее представителя: «Мы не частная организация, которая может выбирать, кому помогать. В лагерях есть женщины и дети, и независимо ни от чего мы обязаны оказать им помощь».

Трагедия 1994 г. была лишь прелюдией к той катастрофической бездне, в которую рухнула Конго на следующие 15 лет.
Вскоре начались сначала Первая Конголезская, а потом и Вторая Конголезская войны. Последняя, т.к. всего в ней участвовали войска восьми соседних стран континента, также известна как Африканская Мировая война. Этот конфликт 1998-2002 гг. унес жизни 5,4 млн. чел. – печальный рекорд со времен Второй Мировой войны. Львиная доля этого кошмара досталась Восточному Конго.

Помимо недобитых хуту, живущих в Восточном Конго тутси и просто ряда бандформирований, в окрестностях Гомы активно куролесили армии Руанды и Уганды, защищавшие свои интересы (которые, прежде всего, выражались в контроле над природными ресурсами Восточного Конго). И даже после официального окончания войны Гома постоянно всплывала в мировых новостях с ключевыми словами «вооруженный конфликт», «жертвы», «беженцы».

Последний «привет из Гомы» информагенства передали в октябре 2008 г. На этот раз инициатором очередной «Битвы за Гому» (как ее окрестили), стал генерал Нкунда. Этнический тутси, но конголезец по рождению, воюющий в Восточном Конго «с самого начала», он успел достать даже своих бывших союзников.

В итоге, после его неудачной попытке захватить Гому (что привело к паническому бегству в Руанду четверти миллиона человек – кадры, которые вы наверняка помните) против смутьяна объединились силы МОНУКа, конголезские войска и даже руандийская армия. Мятежного генерала все-таки отловили в 22 января 2009 г. (т.е. за год без недели до того момента, как мы попали в Конго). С тех пор в Гоме все спокойно. Вроде бы. Но это только вроде бы.

Сам город, набитый военными, может и безопасен, но это не распространяется даже на его ближайшие окрестности. Шаг влево, шаг вправо – пеняй на себя. Да и в самом городе за всеми этими ресторанами с улыбающимися НГОшниками и хорошей кухней (в Гоме куда проще найти отличный стейк, чем в супертуристической Кении или Уганде. До этого подобные стейки мы пробовали лишь в Сомалиленде. Неужели есть связь между качеством кухни и уровнем напряженности в стране?) чувствуется огромное напряжение, висящее в воздухе как топор. Ой не зря все ключевые отели и рестораны расположены чуть ли не вплотную к руандийской границе. Чтобы, в случае чего, было недалеко бежать.

Напряжение, царящее в Гоме, также выражается в запрете на фотосъемку. Об этом специально говорят на границе, об этом предупреждает чуть ли не каждый встречный. Не фотографируйте – моментально лишитесь камеры. Именно поэтому фотографий города, за исключением парочки, снятых через окно машины, в этом посте вы не увидите.

Центральная площадь Гомы, снятая через лобовое стекло автомобиля

Продолжающийся военный конфликт – только полбеды для многострадальной Гомы. К человеческому фактору примешивается природный. Не зря считается, что вулканы Ньирагонго и Ньямурагира совокупно ответственны за четверть всей вулканической активности Африки в последнем столетии. Текущее извержение Ньямурагиры – не исключение, а правило. Правда, сосед Ньирагонго обычно извергается с куда большей помпой.

Мощное извержение Ньирагонго произошло в 1977 г. Тогда в окрестных деревнях погибло более 70 человек, лавовый поток дошел до Гомы. А затем вулкан замолчал на 35 лет. Для Центральной Африки это очень большой срок – успевает вырасти новое поколение. Поколение, которому неведом нрав огненной горы.

Поэтому, когда утром 17 января 2002 г. над Ньирагонго поднялось огромное черное облако, никто не знал, как себя везти. Власти знали, что началось извержение, но не верили, что лава столь быстро дойдет до города, а потому по радио призвали людей сохранять спокойствие и идти на работу – мол, ничего страшного не происходит. А лава, тем временем, уже двигалась к Гоме.

На окраине города лавовый поток образовал небольшую пробку, которая вскоре взорвалась с диким грохотом. Увидев пламя, взметнувшееся в небо в полукилометре от своих домов, люди, наконец, осознали опасность и бросились бежать. Но не все. Некоторые предпочти запереться в своих домах и разделили судьбу жителей Помпей.

По официальным данным в январе 2002 г. погибло 50 человек, однако местные говорят, что жертв было гораздо больше.

Лава, как корова языком, слизнула половину почти миллионного города, дошла до озера Киву и отодвинула его берег на сотню метров, перешла границу Руанды, достигнув города Гисейни.

…С тех пор прошло 8 лет. Но Гома до сих пор выглядит как смесь Мордора с Сайлент-Хиллом. Земли, в нормальном понимании, в городе нет – под ногами вулканический пепел и пемза. Из черной пемзы построены дома, заборы, городские памятники. Особенно впечатляет один: глыба спрессованной вулканической породы с торчащими во все стороны полупереваренными извержением кусками арматуры. А в центре – каменная плита с рекламой местной телекомпании.

Даже городской собор строится целиком из черного вулканического камня и выглядит, словно сооружение из компьютерной игры, в которой приходится играть за расу подземных демонов.

Половина города – это деревянные времянки без фундамента, стоящие посреди застывшего лавового поля. Люди боятся инвестировать в недвижимость. Ньирагонго не спит.

Вам мало потенциальной смерти от пули или от лавы? Тогда примите во внимание также вероятность смерти от удушья.

Слышали об озере Ньос в Камеруне? Там в 1986 г. со дна поднялся сероводород, убив несколько тысяч жителей окрестных деревень (эта история, прочитанная в первом классе в журнале «Юный натуралист», стала главной страшилкой моего детства, перебив даже Красную Руку и Черную Простыню).

Так вот, нечто похожее может случиться и с жителями Гомы. На дне озера Киву находятся огромные запасы метана, и ученые опасаются, что в результате землетрясения или вулканической активности метан может подняться на поверхность, поставив под угрозу тысячи жизней.

Его уже даже начали добывать со дна озера: и риск катастрофы уменьшается, и полезный ресурс идет в карман. С руандийской стороны озера уже торчит соответствующая платформа.

Но куда большая концентрация смертоносного газа сосредоточена на дне т.н. Зеленого озера, расположенного в черте нацпарка Вирунга с северо-западу от Гомы.

Озеро, живописно наполнившее чашу вулканического кратера, гипотетически в любой момент может стать братской могилой для окрестных жителей. Существуют планы по отселению людей от озера, но пока они лишь на бумаге.

На Зеленое озеро мы заехали по пути к пигмеям. Восхождение на вулкан организовать не удалось, поэтому мы решили удовлетвориться посещением малорослого лесного народа. Я, честно говоря, согласился на это без особой охоты, потому как не люблю этнический туризм в принципе.

Деревня, куда нас привезли, поначалу не вызвала особых эмоций. Хижины посреди поля, местные жители (не такие уж и низкорослые, на первый взгляд) ходят в майках ЮНИСЭФ.

Но уже через пару минут стало понятно, что это не очередной аналог деревни химба или масаев, коммерчески ориентированных на прием туристов для демонстрации своей культурной самобытности. На нас с любопытством (хоть и с некоторым стеснением) смотрели лесные жители, которых война выгнала поближе к городу и к защите международных организаций.

Слово за слово вождь достал парочку пустых канистр и стал лихо на них барабанить. Несколько человек пустилось в пляс. Сначала явно стесняясь и смеясь от смущения, но потом все больше и больше входя в раж. Через несколько минут танцевало уже полдеревни.

Мзунгу были забыты. На нас никто уже не смотрел с открытым ртом, все внимание было сосредоточено на танцорах.

Танцы продолжались не менее получаса. Не было никаких объявлений для «дорогих гостей»: «А сейчас вы увидете…». Жители деревни совершенно искренне отрывались, устроив себе небольшой праздник.

Наверное, это был самый светлый момент за все африканское путешествие. Мало когда на этом континенте, да еще и в этой стране, увидишь столько искренне радостных лиц.

…На вулкан мы так и не попали. Он действительно оказался недоступен для туристов из-за углежогов, засевших на его лесистых склонах и переводящих леса в древесный уголь, который потом поступает на продажу на рынки Гомы.

По местным меркам это большой бизнес, не хуже добычи алмазов, раз этих ребят (которые, разумеется, вооружены до зубов) не могут выбить с Ньирагонго ни голубые каски, ни местная полиция, ни руандийская армия. Пока ждут подкрепления из Киншасы, чтобы начать полномасштабную «зачистку» местности.

Только после этого Ньирагонго снова откроют для туристов. И кстати тогда пермит на восхождение будет стоить уже 200 долларов.

Пока же на вулкан не рискнет подняться не один проводник из местных. Если не убьют углежоги, так потом прибьют работники нацпарка. Нам рассказали о двух болгарах, которые недавно ухитрились пробраться на Ньирагонго в обход постов, но попались углежогам. Убить их не убили, но взяли все, что только можно взять.

В общем, лавовое озеро местного Ородруина так и осталось непокоренным, маня нас по ночам красным заревом, поднимающимся из кратера. Что ж, есть повод вернуться.

Несмотря на то, что изначальная цель набега на Конго не была достигнута, я ни секунды не жалею, что пересек его пределы. Гома и окрестности – прекрасная иллюстрация к той «настоящей» Африки, которой так любит потчевать нас Би-Би-Си и иже с ними.

Число посещенных мною стран южнее Сахары приближается к полутора десяткам, но нигде еще, даже в нищей Эфиопии и в экономически пропащей Зимбабве, я не видел как дети играют в футбол мячом, сделанным из спрессованного тряпья, перевязанного бельевой веревкой. Или как по улицам города наряду с бронетранспортерами ООН ездят деревянные самокаты. С деревянными колесами.

Местные называют их чукуду. Они предназначены для перевозки товаров

Посмотрев на Гому и бросив взгляд на Восточное Конго, я твердо решил, что когда-нибудь обязательно сюда вернусь. Уже всерьез и надолго.

Конго не то чтобы заслуживает, а просто-таки требует отдельной поездки. И не удивлюсь, что сюда я поеду, уже посетив все, ну или хотя бы подавляющее большинство других стран континента.

Конго – это квинтэссенция Африки, ее омега, апогей. Уровень nightmare без возможности пользоваться чит-кодами. Африка, в которую до сих пор не рекомендуется гулять без особой нужды и должной подготовки. Пока я к такому путешествию не готов. Ни физиологически, ни психологически, ни, что самое главное, информационно.

Так что пока поехали обратно в Руанду. Не хочу, чтобы дома переживали за наших туристов в Конго.