мы с нейросетью вдвоём (ищем евреев)

kommari — 21.07.2025 Нейросеть читает книги.



Author: Paul Hanebrink
Title: A Specter Haunting Europe: The Myth of Judeo-Bolshevism
Publisher: The Belknap Press of Harvard University Press
Place of Publication: Cambridge, Massachusetts & London, England
Year of Publication: 2018

Резюме книги Пола Ханебринка «Призрак бродит по Европе: миф об иудео-большевизме» (2018)

Книга Пола Ханебринка представляет собой глубокое историческое исследование возникновения, распространения и трансформации одного из самых мощных и смертоносных политических мифов XX века — мифа об «иудео-большевизме». Автор не ставит перед собой задачу опровергнуть или подтвердить этот миф, выясняя, сколько евреев на самом деле были коммунистами. Вместо этого он анализирует, почему идея о том, что коммунизм является еврейским заговором, направленным на уничтожение наций, христианства и западной цивилизации, оказалась столь убедительной и устойчивой для миллионов людей в разных странах на протяжении столетия. Ханебринк прослеживает, как этот миф функционировал в качестве культурного кода и идеологического оружия, адаптируясь к различным политическим контекстам — от революций после Первой мировой войны до нацистской войны на уничтожение, Холодной войны и современных дебатов о памяти в посткоммунистической Европе.

Введение: Идея и истоки мифа
Ханебринк начинает с демонстрации поразительной живучести мифа в XXI веке, приводя в пример лозунги ультраправых на маршах в Шарлоттсвилле (США) и Варшаве, где старые обвинения в адрес «еврейских коммунистов» смешиваются с современной ксенофобией и антиглобализмом. Несмотря на то что коммунизм как политическая сила в Европе практически исчез, идея иудео-большевизма продолжает существовать в арсенале националистических движений.

Центральный тезис книги заключается в том, что сила мифа кроется не в его «фактической» основе, а в его способности кристаллизовать и объяснять широкий спектр страхов и тревог. Миф получил распространение благодаря так называемому «ядру правды»: действительно, некоторые видные большевики, такие как Лев Троцкий (Бронштейн), Григорий Зиновьев, Карл Радек (Собельсон) или Бела Кун, имели еврейское происхождение. Антикоммунистическая пропаганда по всему миру активно занималась «разоблачением» их настоящих фамилий, представляя это как доказательство еврейской сущности революции.

Однако Ханебринк подчеркивает, что эти фигуры составляли ничтожное меньшинство как среди лидеров коммунизма, так и, тем более, среди всего еврейского населения. Большинство евреев не были коммунистами; их политические симпатии распределялись между сионизмом, Бундом, либеральными и социалистическими партиями. Более того, еврейские революционеры, как правило, порывали со своей религией и общиной, исповедуя интернационализм. Лидеры еврейских общин в Германии, Венгрии и других странах с ужасом воспринимали участие евреев в революционных событиях, справедливо опасаясь, что это вызовет волну антисемитизма, и публично осуждали их.

Ханебринк показывает, что миф об иудео-большевизме не возник на пустом месте. Он был построен на трех столпах старого европейского антисемитизма:

Многовековая ассоциация евреев с ересью, подрывом социального и христианского порядка. Образ «еврея-большевика» стал современной версией средневековых представлений о евреях как пособниках дьявола, стремящихся разрушить христианский мир.

Теория международного еврейского заговора, получившая новое дыхание после публикации «Протоколов сионских мудрецов». Революционные потрясения по всей Европе после 1917 года казались идеальным подтверждением этого текста-фальшивки.

Образ еврейского фанатизма и мессианства, который в секулярную эпоху был переосмыслен как неудержимое стремление к мировой революции.

Ключевым фактором распространения мифа стала его транснациональная циркуляция. Истории о «еврейском терроре» в России передавались через русских эмигрантов-белогвардейцев, консервативных журналистов (таких как Роберт Уилтон из The Times), а также через международные сети католической прессы. Постоянное повторение одних и тех же сюжетов в разных странах создавало «эффект реальности», превращая параноидальную фантазию в общепринятый факт.

Первая мировая война и революции: Рождение призрака в огне
Плодородной почвой для мифа стала эпоха «Великой войны» (1914–1923), охватившая не только Первую мировую, но и последовавшие за ней гражданские войны, революции и распад империй.

Уже в годы Первой мировой войны в Российской и Румынской империях евреев массово обвиняли в шпионаже в пользу Германии. Подозрение вызывал идиш, схожий с немецким, а также предполагаемые международные связи евреев. Это привело к массовым депортациям сотен тысяч евреев из прифронтовых зон, захвату заложников и погромам. Таким образом, образ еврея как «внутреннего врага» и нелояльного элемента был сформирован еще до большевистской революции.

После 1917 года этот образ трансформировался. В хаосе Гражданской войны в России (особенно на территории Украины) миф об иудео-большевизме стал прямым оправданием для массовых убийств. Белые армии, украинские националисты и различные крестьянские отряды, сражавшиеся против большевиков, устроили более 2000 погромов, в результате которых погибли десятки тысяч евреев. Любой еврей априори считался пособником коммунистов.

В новообразованных государствах Восточной Европы — Польше, Венгрии, Румынии — миф стал центральным элементом политики, связанной с тревогой о национальном суверенитете.

В Польше во время советско-польской войны (1919–1920) евреев обвиняли в поддержке Красной Армии. Это приводило к насилию, как, например, резня в Пинске, и к созданию лагерей для интернированных солдат-евреев польской армии. Миф помогал определять «чужих» внутри хрупкого многонационального государства.

В Венгрии 133-дневная Венгерская советская республика (1919) под руководством Белы Куна стала для всей Европы архетипом «иудео-большевистского правления». После ее падения режим Миклоша Хорти развязал «Белый террор», направленный против коммунистов и евреев, которых считали ответственными за национальное унижение и территориальные потери.

В Румынии, которая значительно расширила свою территорию, присоединив Бессарабию и Трансильванию, миф использовался для оправдания политики «румынизации». Евреев из новых регионов, особенно студентов, считали коммунистическими агитаторами, угрожающими румынскому характеру государства.

Особую окраску мифу придавал образ «азиатской угрозы». Большевизм представлялся не просто идеологией, а варварской, «азиатской» силой, несомой с Востока евреями, которая угрожала уничтожить европейскую цивилизацию. Этот мотив был особенно силен в Польше и Венгрии, которые исторически считали себя «бастионами христианства» (antemurale Christianitatis), защищавшими Европу от орд с Востока (монголов, османов). Теперь новым «азиатским» врагом стал иудео-большевизм.

Нацистская Германия и война на уничтожение
Приход нацистов к власти в Германии радикально изменил значение и функцию мифа. Если раньше он был инструментом контрреволюционеров и националистов в разных странах, то теперь он стал ядром государственной идеологии самой мощной державы в центре Европы.

Для Гитлера и нацистского руководства миф был не просто пропагандистским клише, а фундаментальной истиной, объясняющей мир. Их политическое становление произошло в Мюнхене, пережившем короткий опыт советской республики, что укрепило их веру в еврейско-коммунистическую угрозу.

Внутренняя политика: В 1930-е годы нацисты использовали миф для консолидации власти. Они представляли уличные столкновения с коммунистами (как в случае с мифом о Хорсте Весселе) как битву за спасение Германии от «иудео-марксизма». После прихода к власти они оправдывали репрессии и создание концлагерей необходимостью искоренить эту «заразу».

Внешняя политика: С середины 1930-х годов нацистская Германия начала позиционировать себя как лидера общеевропейского крестового похода против большевизма. Гражданская война в Испании (1936–1939) стала полигоном для этой идеологии. Нацистская пропаганда изображала войну как битву за европейскую цивилизацию против «иудео-масонско-большевистского» заговора. Антикоминтерновский пакт с Японией и Италией был призван формализовать этот союз.

Самым смертоносным воплощением мифа стала война против Советского Союза, начавшаяся в 1941 году. Эта война с самого начала задумывалась как «война на уничтожение» (Vernichtungskrieg) против идеологического и расового врага — иудео-большевистской системы.

Идеологическая подготовка: Приказы вермахта, такие как «Приказ о комиссарах», предписывали немедленный расстрел политработников Красной Армии, которых считали носителями «азиатской жестокости» и еврейской идеологии. Солдатам внушали, что они воюют не с обычным противником, а с «недочеловеками», управляемыми евреями.

Прямая связь с Холокостом: Миф об иудео-большевизме стал решающим фактором в переходе к геноциду. Приказы айнзацгруппам СС предписывали ликвидировать «евреев на партийных и государственных постах». На практике это быстро переросло в массовые расстрелы всех евреев-мужчин, а затем и женщин с детьми. Любой еврей считался потенциальным партизаном или носителем большевистской угрозы.

Роль коллаборационистов: Нацистская пропаганда находила отклик у части населения оккупированных территорий (в Литве, Латвии, Украине, Бессарабии), которое пережило короткий период советской власти (1939–1941). Воспоминания о репрессиях НКВД, депортациях и участии некоторых местных евреев в советской администрации были использованы нацистами для провоцирования погромов. Местные националисты и простые обыватели, движимые местью, жадностью и антисемитизмом, участвовали в массовых убийствах, оправдывая их как «возмездие» иудео-большевикам.

Таким образом, миф стал не просто пропагандой, а оперативным руководством к действию, которое санкционировало и поощряло геноцид.

Миф в послевоенном мире: Восток и Запад
После 1945 года траектория развития мифа разделилась вместе с разделением Европы на два блока.

1. На Западе: от «иудео-большевизма» к «иудео-христианской цивилизации»

После Холокоста открытый антисемитизм в стиле нацистов стал табу. Миф об иудео-большевизме в его прежнем виде исчез из официального политического лексикона. Однако его компоненты были пересобраны для нужд Холодной войны.

Трансформация антикоммунизма: Страх перед «азиатскими ордами» и «советским варварством» сохранился, но был очищен от явных расистских и антисемитских коннотаций. Бывшие нацистские пропагандисты, такие как Эберхард Тауберт (создатель фильма «Вечный жид»), смогли переквалифицироваться в борцов с коммунизмом на службе у западногерманских и американских спецслужб, просто убрав из своей риторики упоминания о евреях.

Возникновение концепции «иудео-христианской цивилизации»: Произошла поразительная инверсия. Если раньше иудаизм считался источником подрывного коммунизма, то теперь в США и Западной Европе он был включен в пантеон ценностей «свободного мира». Антикоммунизм стал преподноситься как защита общей иудео-христианской цивилизации от «безбожного атеистического коммунизма». Евреи из заговорщиков превратились в союзников и столпов Запада. Эта идеология позволяла интегрировать Западную Германию в атлантический альянс и проводить денацификацию, не затрагивая глубинных антикоммунистических настроений.

2. На Востоке: призрак во власти

В странах советского блока, особенно в Польше, Венгрии и Румынии, миф не исчез, а приобрел новые формы. Установление коммунистических режимов при поддержке советских войск многими воспринималось как подтверждение старых страхов.

Восприятие новой власти: Присутствие лиц еврейского происхождения в руководстве компартий и, особенно, в органах госбезопасности (Якуб Берман в Польше, Матьяш Ракоши в Венгрии, Ана Паукер в Румынии) воспринималось населением как доказательство того, что к власти пришли «евреи» и «чужаки». Это подпитывало антиправительственные настроения и привело к послевоенным погромам (например, в Кельце, Польша, в 1946 году).

Реакция компартий: Коммунистические лидеры осознавали эту проблему. Они пытались дистанцироваться от «еврейского» имиджа, цинично заигрывая с народным антисемитизмом, преуменьшая значение Холокоста в официальной памяти и активно вербуя в партию представителей титульных наций, в том числе бывших фашистов.

Внутренний враг: В позднесталинский период миф претерпел еще одну трансформацию. В ходе кампаний против «сионизма» и «космополитизма» он был обращен внутрь самих компартий. Теперь уже не все евреи, а «сионисты» и «космополиты» (что было эвфемизмом для евреев) объявлялись внутренними врагами, шпионами Запада. Кульминацией этого процесса стал показательный процесс над Рудольфом Сланским в Чехословакии (1952), где большинство обвиняемых были евреями. Позже, в 1968 году в Польше, антисионистская кампания была использована для подавления студенческих протестов и внутрипартийной борьбы, что привело к массовой эмиграции оставшихся в стране евреев.

Память о Холокосте и наследие мифа после 1989 года
С падением коммунизма миф снова трансформировался, переместившись в сферу политики памяти. В посткоммунистической Европе столкнулись два мощных нарратива о страданиях в XX веке: память о Холокосте и память о преступлениях коммунизма.

Конкуренция жертв: В Польше, Венгрии, Румынии и странах Балтии правые националисты начали активно продвигать идею о том, что евреи были не только жертвами нацизма, но и палачами в период коммунизма. Это породило дискурс «двойного геноцида» или «конкуренции жертв», где страдания титульной нации от коммунизма приравниваются или даже ставятся выше страданий евреев в Холокосте.

Атака на либеральные ценности: Миф об иудео-большевизме используется для критики либерализма и европейской интеграции. Память о Холокосте, ставшая в Западной Европе символом толерантности, прав человека и мультикультурализма, преподносится как «чуждая», «космополитическая» и «еврейская» повестка, навязываемая извне. Утверждения о «еврейской ответственности» за коммунизм становятся способом делегитимировать этот моральный авторитет и утвердить суверенную, национальную память, где титульная нация — главная жертва. Это ярко проявилось в дебатах вокруг книги Яна Гросса «Соседи» о погроме в Едвабне и в спорах о национальной памяти в Венгрии и Румынии.

В эпилоге Ханебринк проводит параллель между образом «еврея-большевика» в XX веке и образом «исламского фундаменталиста» в XXI. Он утверждает, что сама структура страха осталась прежней: страх перед этно-религиозной группой, воспринимаемой как носитель чуждой, враждебной идеологии, которая угрожает национальному суверенитету, культурной идентичности и всей европейской цивилизации изнутри и извне. Призрак, бродивший по Европе в образе иудео-большевика, не исчез, а лишь сменил облик.

Ссылка на файл (на английском)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив